Не такой, как все

Почти 13 лет назад в Москве родился мальчик. Он был настолько не похож на остальных новорожденных, что мать не могла этого вынести. Она оставила малыша в роддоме. Потом несколько раз навещала мальчика, названного Алексеем. Смотрела издалека.

О чем думала кровная мама Лешки Шаева, когда приходила к нему в дом малютки, никто не знает. А его приемная мама Надежда Ярихметова хорошо помнит, что пришло ей в голову, когда она увидела фото мальчика в московской базе данных детей-сирот.

— Я испугалась за него: зачем фото ребенка выставили на всеобщее обозрение?!

Внешний вид Лешки поначалу пугает любого. Инстинктивно хочется закрыть глаза. Правда, через минуту общения становится ясно: Лешка хоть и не похож на всех, но такой же, как все. Ему нужны дружба, любовь и близкие.

У Лешки — соединение нескольких генетических синдромов. Если дать список того, что не работает в его организме или работает не так, остается лишь удивляться, что такое бывает.

Лешка не говорит в привычном смысле — объясняется жестами и взглядами. Но когда Надежда и ее дочь Яна впервые приехали его навестить, барьера в общении не возникло.

Рассказывает Надежда: «Мы увидели немного чумазого парня — он заботливо укладывал спать девочку, с которой вместе лежал в палате, укрывал ее одеялом. Все, что мы принесли — книжки, мыльные пузыри, футболку, — принял вежливо, но заинтересовали его мы сами: кто такие, чего хотим?

А когда мы собрались уходить, он это сразу понял: принес нашу одежду, показал на дверь, а потом лег на кровать и отвернулся — не поверил, что мы придем опять, хотя мы пообещали. Он стал похож на зародыш, вопросительный знак. Жалкий вид у него был такой… Но мы взяли его не из жалости — это унижает. Не унижают сочувствие, сострадание, уважение».

У Ярихметовых четверо кровных детей: 20-летняя Яна, 11-летний Женя, 7-летняя Катя и 5-летний Вася. Есть еще Ваня — племянник, он же — приемный сын. Он самый старший, живет отдельно своей семьей.

Надежда, выросшая в многодетной семье, рассказывает, как ей пришла в голову мысль еще об одном ребенке:

«Младший Вася подрос, времени у меня стало больше. Я подумывала над тем, чтобы организовать свое дело, но потом поняла, что перестану необходимое внимание детям уделять. И мы с мужем решили взять ребенка из детского дома. Где четверо — там пятеро, все равно я домохозяйка, все время с детьми».

Надежда вспоминает первый визит в Лешкин дом-интернат и встречу с директором.

«Она какие-то вещи в кабинете у себя перебирала. Спросила меня не глядя: "Вы — потенциальный приемный родитель?". Я ответила: "Да". Она мне: "Хорошо! У меня есть для вас на примете чудесная девочка". — "Но мне не нужна девочка. Я за мальчиком. Причем конкретным". Директор тогда впервые на меня посмотрела. Долго, пристально. Потом рассказала, где Лешку искать…

Когда мы поближе с ней познакомились, я спросила: "Почему вы так странно смотрели на меня?" — "Я думала: вот пришла вроде бы адекватная женщина. Интересно, она понимает, о чем просит?"».

Сначала Лешка жил у Ярихметовых на гостевом режиме. Он съездил с ними в два летних путешествия, привыкал к новым людям в своей жизни, которая неотвратимо менялась. Но привыкали и к нему — к необычным звукам, которые он издает вместе слов, к его эмоциональности.

Рассказывает Надежда: «Когда Лешка оказался у нас, я увидела, что такое — расстройство привязанности. Он мог подойти к незнакомому человеку, обнять его и тем самым напугать. Мог устроить истерику: требовал, чтобы я его ударила, поругала. Мог себя сам ударить. Теперь мы договариваемся о том, что если ему хочется так сделать, он лупит специальную подушку.

Если бы не советы психологов фонда "Волонтеры в помощь детям-сиротам", Алены Синкевич, которая для Лешки еще в интернате стала значимым взрослым, нам было бы гораздо труднее справиться с этим».

Когда Лешка вернулся на две недели в интернат, чтобы съездить в санаторий, в семье почувствовали — стало пусто:

«Не хватало нам суеты вокруг Лешки, мы скучали. Дали ему телефон с собой, чтобы звонить воспитательнице и узнавать новости. Но после пары звонков нас попросили на связь не выходить: Лешка, когда наши голоса в трубке слышал, так переживал, что едва его успокаивали...», — вспоминает Надежда.

— Пока его не было, я все думала: брать его насовсем или не брать. Младшие дети спрашивали: «Когда Лешка приедет?», дни считали до его возвращения. Яна ни о чем не спрашивала, только смотрела иногда вопросительно и вздыхала.

Яне Лешка понравился сразу. Девушка решила: если мама его не возьмет, она сама будет приходить к нему как волонтер.

Окончательное решение Надежда приняла, когда узнала, что если у Лешки не появится семья до совершеннолетия, ему грозит психоневрологический интернат: «Моя мама там работала еще в советское время. Я представляла себе, что его там ждет».

Мужа Надежды, Руслана, решение оформить окончательную опеку сначала не воодушевило. «Я ко всему был готов: что ребенок будет на коляске или с синдpомом Дауна, но такого не ожидал», — сказал он.

«Я понимаю, почему муж сопротивлялся опеке. Ведь гостевой режим в любой момент можно прекратить, а постоянная опека — это как женитьба», — объясняет Надежда.

Но Руслан сумел договориться с собой и принял Лешку. Ярихметовы оформили опеку и забрали Лешку насовсем.

На кухне в доме Ярихметовых висят рисунки с надписями — чтобы Лешка мог совмещать изображения с буквами.

Он учится в московской коррекционной школе, куда мама возит его ежедневно, занимается с дефектологом и логопедом. Познает хитрости общения с людьми с помощью карточек и пробует произносить разные звуки. Специалисты говорят, что, возможно, он умеет читать: недавно написал слово «муха».

Надежда: «Сурдолог говорит, что речевой аппарат у Лешки в порядке. Почему он не говорит? Никто не знает. Почему его отправили после дома ребенка в интернат для детей с глубокой умственной отсталостью — тоже вопрос. Ему единственному из его интернатской группы не требовался сопровождающий на школьных занятиях. Если бы им занимались с раннего детства, то все могло бы быть совсем по-другому».

Лешка живет в семье почти год. Поначалу он не мог сам раздеться, боялся оставаться один, при любой неурядице требовал отвезти обратно в интернат.

Сейчас он почти не напоминает себя прежнего: учится, шалит, любит рисовать и лепить человечков из пластилина. Умеет готовить: варить куриный бульон, яйца вкрутую. Любит возиться с тестом.

Правда, не все ему подвластно, — пальцы на руках не разгибаются. Разогнуть их и сделать послушными — одна из задач, которая предстоит Лешке, его родным и врачам. Он уже перенес несколько операций по коррекции рта и глаз. Скоро очередная — урологическая, в Лондоне, куда он полетит вместе с Яной.

Яна говорит, что на улице или в метро никто не показывает на Лешку пальцем, хотя кто-то смотрит пристально, кто-то вежливо спрашивает, что с мальчиком и не надо ли чем помочь.

«Мы — настоящие звезды!», — смеется она.

Лешка часто рисует море. Может быть, он вспоминает морские каникулы вместе с родными? Он изображает синие волны на белом листе, неловко зажав кисточку в непослушных руках.

И вдруг показывает Яне, как однажды снова бросится в неповторимую морскую воду и будет двигаться изо всех сил. Вперед, в волну. Ведь совсем не страшно, когда рядом взрослые и любимые.

— Лешка у нас — эстет. Ему нравится смотреть на танцующих людей, слушать музыку. Нравятся приятные запахи, — рассказывает о нем Надежда.

Лешка, сидящий рядом и внимательно слушающий свою историю, издает смущенно-вопросительный звук. Показывает на себя, мол, это обо мне?

— О тебе, Леш!.. Он необычайно чувствительный человек. Он умеет настаивать на своем, радоваться и сердиться, обижаться и прощать. Даже страшно становится, что бы с ним стало, если бы он не попал к нам.

На солнце, падающем из окна, Лешкины пушистые волосы светятся, словно шляпа волшебника. Умеет ли Лешка творить чудеса — вопрос открытый. Но то, что сам он — чудо, у родных и окружающих не вызывает никаких сомнений.