Московские следователи возбудили уголовное дело по заявлению матери 11-месячного Вовы Демидова, умершего в конце 2016 года в больнице Св. Владимира. По словам Евгении Демидовой, заболевание ребенка (острый ларинготрахеит) не угрожало смертью, при условии соблюдения правил лечения. Женщина надеется, что этот случай привлечет внимание общества, и это позволит добиться не только наказания виновных – но и изменений в работе больниц, которые должны сделать такие случаи невозможными.
«Сына госпитализировали в ночь с 30 на 31 октября, нас отослали домой, – рассказала Евгения Демидова порталу Милосердие.ru. – 31 октября утром, в понедельник, мы пришли в больницу. Нам сказали, что все под контролем, что ребенок интубирован (в горло введена трубка), его лечат – «не волнуйтесь, это ларинготрахеит, будем пробовать снимать трубочку, скорее всего, завтра переведем вас в стационар». Ребенка увидеть не смогли: сказали, что он спит, что посещать детей в реанимации не положено, что это запрещено. Тогда я вообще ничего не знала об этих правилах, о том, что меня обязаны были пропустить.
На следующий день нам сказали, что ситуация ухудшилась, сыну стало хуже, поднялась температура, начались судороги. «Сейчас мы вам ребенка покажем». Показали на несколько минут, очень быстро. Сказали, что дают лекарства, которые могут повлиять на деятельность нервной системы, но какие именно не уточнили.
2 ноября нас к нему не пустили и сказали, что ситуация тяжелая, без изменений. Сильная температура, продолжаются судороги. Я решила покрестить ребенка, привела батюшку. Его пустили в реанимацию, меня – нет.
3 ноября, в четверг, нам в первый раз сказали, что ребенок в коме. Мы были в шоке. К ребенку пустили, но ненадолго. 4-го начинались праздники. Я у заведующего спросила, можно ли в праздники хоть на какое-то время приходить. Врач разрешил и с этого момента нас стали пускать к ребенку. К тому времени я уже прочитала правила, где говорится, что пускать к ребенку нас обязаны. Но было уже поздно: как мы потом узнали, первого числа у ребенка была клиническая смерть. Нам не сказали об этом, говорили только, что он в коме.
Серьезным нарушением было уже то, что ребенка госпитализировали без меня, что к нему не пускали в первые сутки. В «Федеральных клинических рекомендациях по оказанию скорой медицинской помощи при остром обструктивном ларинготрахеите у детей» рекомендуется «госпитализировать ребенка в стационар в сопровождении родственников, которые могут его успокоить (страх, крик способствуют прогрессированию стеноза (сужения гортани)».
В учебниках по реаниматологии пишут, что в таких случаях требуется постоянный мониторинг и контроль. В любой момент может произойти перегиб трубочки, возникнуть недостаток кислорода. Я считаю, что если бы я была с сыном в реанимации, то случившееся можно было бы предотвратить: ларинготрахеит лечится, при своевременном начале лечения прогноз по этому заболеванию всегда благоприятный.
Теперь произошедшее с моим сыном расследуют: я написала заявления в Следственный комитет и в прокуратуру. Собираю информацию об этом заболевании, изучаю медицинскую литературу, официальные рекомендации.
Чего я хочу добиться? Есть два важных аспекта. Один – моя личная трагедия. Это отдельная тема: что произошло, почему, правильно ли диагностировали и лечили, кто виноват, как дальше быть.
Вторая тема – уже общественная. Что нужно сделать, чтобы такие случаи не повторялись, чтобы были необходимые условия в реанимации, чтобы родителей туда пускали, чтобы им разъясняли их права. Нарушаются ведь не только права родителей, но и в первую очередь, права ребенка!
Если больница не может обеспечить нужное оборудование, достаточное количество персонала – дайте хотя бы возможность сделать это родителям! Я могла бы сама быть с ребенком, могла бы пригласить к нему платных медсестер.
И конечно, необходимо добиться, чтобы родители вовремя получали полноценную, достоверную информацию. Если врачи дежурят по четверо суток, у них нет возможности беседовать с родителями, сообщить им о клинической смерти, об остановке сердца, о вероятности неблагоприятного исхода – значит, в больнице должен быть психолог, который будет этим заниматься. Родители должны знать, что происходит с их ребенком – это не должно даже обсуждаться!».
По словам Евгении Демидовой, уголовное дело возбуждено по двум статьям: ст. 109 ч.2 – причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения профессиональных обязанностей, и ст. 293 ч.2 УК РФ – халатность, повлекшая смерть человека. Также она намерена добиваться принятия соответствующих мер для устранения способствовавших трагедии условий, обращаясь для этого в московский Департамент здравоохранения, в Минздрав и в Росздравнадзор. В этом ей оказывают содействие активисты некоммерческого фонда «Здоровый диалог».
«Меня, как общественника, занимающегося проблемами коммуникации между врачами и пациентами, в этой истории особо задевает вот что: Минздрав РФ с 2014 года говорит о необходимости допуска родителей в реанимацию, в 2016 году разъяснение об этом делала Вероника Игоревна Скворцова, и директор Департамента общественного здоровья и коммуникаций Минздрава Олег Салагай – рассказал порталу Милосердие.ru вице-президент фонда «Здоровый диалог» Алексей Осипов. – Были приняты правила допуска родственников в реанимацию.
Почему московская больница не руководствовалась этим документом, почему маме вовремя не сообщали о состоянии здоровья ребенка, почему она только 19 числа узнала причину смерти – непонятно. Я обсуждал это вопрос в Министерстве здравоохранения, там готовы взять на контроль этот случай.
У нас сейчас вносятся поправки в законодательство об ужесточении ответственности за нападение на врачей, с чем я согласен – мы должны приравнять медиков к работникам силовых структур, если при исполнении на них совершено нападение – виновный должен понести наказание. Но когда сами врачи будут нести ответственность в случаях, когда из-за их халатности страдают люди, гибнут грудные дети?
Сейчас Минздрав, московский Департамент здравоохранения идут нам навстречу в наших просьбах, Следственный комитет возбудил уголовное дело по факту гибели ребенка. Хочу подчеркнуть: мы не хотим ничьей крови. Но если мы уж усиливаем ответственность за посягательство на врачей – должна быть усилена и их ответственность за свои действия!
Не один год занимаясь этой проблематикой, могу сказать: человеческий фактор играет здесь очень большую роль. У нас издаются замечательные законы, регламентирующие документы – но все тормозится и буксует именно на местах. Человеческий фактор – то, на чем буксуют и ломаются самые лучшие начинания.
Наша организация старается помочь матери. Но главная наша задача – чтобы из этого случая были сделаны необходимые выводы. Если произошла такая трагедия, если будет доказана халатность – виновный должен понести наказание, ведь речь идет о смерти человека, о смерти ребенка!».
В настоящее время на сайте больницы Св. Владимира размещены правила внутреннего распорядка, регламентирующие, в частности, порядок посещения родственниками пациентов в отделении реанимации и интенсивной терапии, в соответствии с указаниями Минздрава. Там говорится и о возможности привлечения родственников, по их желанию, к оказанию помощи медицинскому персоналу в уходе за пациентом и поддержании чистоты в палате.
Однако, на этом же сайте в разделе «Для родителей» указано, что в больнице «исключаются посещения детей, находящихся на лечении в инфекционных отделениях, отделении реанимации и интенсивной терапии и отделении гемодиализа».
До сих пор порталу Милосердие.ru не удалось получить комментарии представителей Детской городской клинической больницы святого Владимира в Москве. Однако, мы готовы, если появится такая возможность, рассказать об их позиции в связи со случившейся трагедией.
Очень просим помочь Савве. У него тяжелое заболевание, маме надо работать, чтобы покупать ему все необходимое и оплачивать реабилитации. Малыша можно оставить только с няней, которая умеет обращаться с ним.
Врачам объяснили, как организовать пребывание родителей с детьми в реанимации
