Днем, вытирая под ее кроватью пол — я увидел слезу, скатившуюся из-под ее прикрытого века по щеке… чуть не рассыпался от боли и жалости, побежал к Борису Викторовичу, к Марине, бросив швабру… набросился на них, требуя помочь.
Но Марина, 22-летняя красавица, работящая пресненская девица нестрогих моральных устоев, вздохнув, сказала, что эта слеза не от боли. Не чувствует она ничего, добавил Борис Викторович, ты лучше ей просто простыню поменяй.
И я со своей ушибленной жалостью, с каким-то комом внутри — тоже всполошился, курица, без меня тут все понимают и замечают — вернулся, мыл пол, менял ей простыню.
