«Днесь всякая тварь веселится и радуется, яко Христос родися от Девы Отроковицы» – поется на рождественской утрене. Рождество Христово произошло в хлеву, и звери одни из первых увидели пришествие в мир Спасителя. Для них это тоже было немаловажным событием, ведь грехопадение Адама и Евы исказило весь мир и во многом ввергло природу в нынешнее бедственное состояние. До сих пор люди зверей боятся, эксплуатируют или используют для развлечения, во всех трех случаях звери часто оказываются в заключении за решеткой. В преддверии Рождественских праздников наш фотокорреспондент Андрей РАДКЕВИЧ навестил братьев наших меньших в московском зоопарке и узнал, что за решеткой можно не только томиться, но и спасаться:
Австралийский гигантский червь, размером со змею
В зоопарке содержатся даже тараканы…
… некоторые из них – даже архимандриты!
Также Андрей побеседовал с пресс-секретарем московского зоопарка Наталией ИСТРАТОВОЙ.
– Сотрудники зоопарка заботятся о животных и они же держат их в неволе. В результате звери их любят, или не любят?
– Если с любым животным ласково поговорить, ему это приятно. Есть какая-то межвидовая коммуникация, понятная всем видам животных. Естественно, змея, сколько с ней ласково ни говори, ничего не поймет. Это совершенно другое существо. И то, если ее взять на руки, – конечно, если это змея не ядовитая, удав, например, – она потянется к твоему теплу. Она будет тебя фактически обнимать, это приятно, змеи, между прочим, очень приятны на ощупь, но это вовсе не значит, что она к тебе привязана, но просто реагирует на тепло. Тем более, такие животные как крупные хищники, лисы, волки – они положительно реагируют на людей. Моржи наши людей просто обожают. Сотрудников, конечно, не чужих. Кому нужны чужие? Не давно прочитала в интервью Латыниной, ее спросили: «А людей вы любите?», она ответила: «Друзей люблю». Мы же любим друзей, а не все человечество в целом.
– Но все же зоопарк, желаем мы этого или нет, – это неволя. Не жалко вам своих зверей?
– Трудно сказать – добро это или зло. Вы живете в квартире? И, наверное, каждый день ходите на работу. Значит, у вас – две клетки. Надеюсь, они для вас комфортны. Между ними транспортный коридор. Еще вы можете съездить в отпуск. Это будет ваша третья клетка. Животные воспринимают свою клетку так, как мы воспринимаем свой дом. Место, где комфортно. И многие из них не были нигде, кроме этой клетки. Неволя – это вынужденное добро. Если наших животных выпустить на волю, они, безусловно, погибнут. А мы их засаживаем в клетку, чтобы обеспечить им будущее, чтобы обеспечить им условия более интенсивного размножения. Если мы тех же тигров или дальневосточных леопардов не станем разводить, они исчезнут в природе. Конечно, если говорить философски, то с точки зрения человечества, еще большой вопрос, нужны ли нам тигры и леопарды? Я, как зоолог зоопарка и как человек, верующий в Бога, считаю, что нам нужны все создания, созданные Богом.
– Все равно их нельзя будет выпустить на свободу. Вы же сами говорите, что они погибнут.
– Это если прямо из клетки. Можно создать специальную программу их реабилитации в природе. И если речь идет о хищниках, через два поколения специального содержания сначала в полувольных условиях, их можно научить охотиться и выпустить. Весь вопрос в том, чтобы создать условия: КУДА их выпустить. Например, сейчас в Монголии работает программа по восстановлению численности лошадей Пржевальского, которые в середине прошлого века исчезли в природе. Очень много сложностей. Первый раз их выпустили, монголы их просто съели. И отчитались: «Волк задрал». Сейчас все у них строже и уже есть успехи. Но травоядных выпускать проще. В течение жизни уже одного животного их можно выпустить. Постепенно они приучаются к свободной жизни. Но теперь возникли трудности с другой стороны. В Монголии очень много домашних, так называемых, монгольских лошадок. Они тоже не крупные, похожи несколько на лошадей Пржевальского, тоже меняют шерсть зимой и летом. И эти лошадки активно спариваются с лошадьми Пржевальского, тем самым размывая популяцию. То есть, нет места, куда бы можно было вернуть лошадь Пржевальского, где бы она сохранилась. Дойдет ли человечество до такого состояния, когда оно сможет это восстановить? Пока трудно сказать. Мы реинтродуцировали белого орикса – это редкий вид антилопы Азии и Африки (до этого последний белый орикс живущий на воле был убит в 1972 году). Реинтрудуцировали гавайскую казарку, на гавайских островах восстановили ее численность. Американцы успели восстановить численность своего любимого белоголового орлана. То есть, зоопарки уже имеют какие-то успехи по реинтродукции. И что это? Неволя? А если мы представим себе, что не сможем реинтрудуцировать, не останется места для животных. Тогда человечество просто обязано в городе подвинуться и построить несколько зоопарков, чтобы хотя бы в зоопарке сохранить что-то.
– А убегают ли от вас подопечные?
– Случалось. Например – это было очень давно – Министерство обороны после опытов нам отдало пингвинов. Содержались они не в очень хороших условиях, и один нашел выход. Регулярно рано утром – в пять – шесть утра, только рассветало, выходил на Красную Пресню погулять. Милиционеры его несколько раз приводили, но потом обнаружилось, что он и сам к восьми часам возвращается в зоопарк, потому что начиналась кормежка. В другой раз сотрудник не запер дверь – и улетели венценосные журавли. Шестеро улетели, пятеро вскоре вернулись. Один же, бедный, три дня летал над Москвой. Мы уж и по радио объявляли, все-таки это – огромная, заметная птица. Люди звонили нам. Но он долго не мог найти зоопарк. Мы же несколько дней ждали его: дежурил человек, чтоб сразу его впустить. Потом перестали ждать и дежурство отменили. Он прилетел, крылья опущены, стоит поникший около двери. В девять часов пришел сотрудник. А тот, бедный, просится домой.
Однажды убежали макаки. Гепарды уходили, но они не очень опасны. У гепардов вольеры не затянуты сверху, относительно невысокие стены, потому что они же – не лазающие. Одна гепардиха научилась прыгать на одну угловую стенку и рикошетом выпрыгивать через другую.
– Посетители, наверное, перепугались?
– Нет, что вы, это было утром, до посетителей. Если появятся посетители, звери тут же спрячутся. В некоторых зарубежных зоопарках по дорожкам ходят павлины. Наш директор, он у нас – оптимист, решил их завести тоже. Выпустили. Но слабонервные заграничные павлины, два раза войдя в боестолкновение с нашей публикой, не захотели больше гулять по дорожкам. Едва завидят первых посетителей, все экстренно эвакуируются на пруд, который у нас называется болотом. Они знают, что наших посетителей надо бояться. И думаю, что если из клетки выйдет тот же гепард, то при появлении публики не мешкая, поспешит обратно.
Вообще, посетители представляют едва ли не бОльшую опасность для животных, нежели наоборот. То же кормление! Причем, это именно российский феномен. В зарубежных странах никого не кормят. Если в немецком зоопарке, увидишь, что кто-то кормит, подойди и услышишь русскую речь. Я думаю, так как народ недоедал семьдесят лет при советской власти, то опасается, вдруг и эти недокормлены.
– Животные страдают от этого?
– Безусловно. Погибают, конечно, очень редко, тем более, сейчас, когда мы по понедельникам устроили выходные. После субботы, воскресенья животные могут отдохнуть и все переварить нормально. Но все равно – это дополнительная нагрузка на наших врачей. После реконструкции зоопарка стало легче, потому что где животные клянчат или где это особенно вредно – все загородили стеклом.
– Стекла, кстати, с зеркальным эффектом или прозрачные «в обе стороны»?
– Прозрачные. Ведь зверей это тоже развлекает. Не только публике прикольно посмотреть на пантеру, ей самой интересно посмотреть на людей. Например, наша черная ягуариха обожает охотиться на маленьких детей в яркой одежде. Она прекрасно понимает, что она их не достанет, что между ними – стекло. Но они ее так развлекают, что она сразу начинает прижиматься к земле и кидаться на них. И ей это нравится.
– У некоторых ваших животных есть опекуны-спонсоры. Откуда вы их берете?
– Они узнают об этой программе, посетив наш сайт, увидев таблички в зоопарке, на которых указаны имена и названия организаций наших опекунов, из наших публикаций.
– Дорого быть опекуном?
– Это зависит от животного. Скажем, у нас есть опекун, который хочет опекать журавля Стенли. Затраты на содержание этого журавля составляют около 150 рублей в день. На столе у меня сейчас – проект договора с девушкой, которая будет опекать крылана. Стоимость опеки крылана – это летучая собака типа летучей мыши – 33 рубля 62 копейки в день. Опекуны могут выбрать себе животное по средствам и перечисляют нам стоимость, эквивалентную кормлению и содержанию этого животного. Мы их ни в коем случае не принуждаем, поскольку это дело исключительно добровольное. Самые дорогие животные – это моржи – почти четыре тысячи в день.
Но мы направляем эти деньги на те статьи, от которых не зависит благополучие животных. Ведь сегодня спонсоры могут заплатить, а завтра – нет, тогда что же животное останется без кормов?
Расходуются средства на таблички, на дополнительные экспозиции, информирующие о животных, на программу по обогащению среды животных. Животные ведь – в неволе, и правильней говорить, что в неволе не некомфортно, в ней скучно. Не хватает дополнительных впечатлений, развлечений. Мы снабжаем их разнообразными игрушками. Или, если говорить об обезьянах, какими-то приспособлениями для усложнения способов добывания лакомства. То без чего животные прожить смогут, но с этим им будет жить лучше.
– Но ведь дикие звери – синоним опасности. Неужели в зоопарке не бывает несчастных случаев?
– Нечасто, но случается. То ли в восьмидесятом году, то ли в восемьдесят первом пьяный сотрудник соседней химчистки появился на территории зоопарка в белом халате. В это время белым медведям раздавал сверху корм служитель зоопарка. В вольере – бассейн с водой, медведи чистые, белые-белые. «Я что-то не пойму, – потом рассказывал служитель, – когда я отворачивался, чтобы взять следующий кусок рыбы, было четыре шкуры, а обратно наклоняюсь: их уже – пять». Оказывается, этот химик перелез через ограждение, спрыгнул в вольер к этим медведям. Они кушают рыбу, на него не смотрят. Представителя сферы услуг это, видимо, задело. Он подошел к главному медведю, старшему в этой группе, и заехал ему кулаком в лоб. И таким образом все-таки добился внимания. Медведь взял его зубами за шиворот и… зашвырнул в бассейн с водой. Тот начал выкарабкиваться из воды, косолапому это понравилось – как игрушка самовыкарабкивающаяся. Он снова берет зубами его за шкирман и бросает в воду. Сбежались зрители, стали кричать и метать в медведей чем попало. Смотрители быстренько принесли мужику лестницу, и он выбрался – только на плече – рана, а в остальном – невредим.
А вот у медведицы от страха случился выкидыш.
В другой раз залез уже не пьяный, а сумасшедший. Тоже еще до реконструкции вольеров, в девяностые годы. Он спрыгнул в вольер к белым медведям с двумя большими кухонными ножами, и нанес самке несколько ножевых ран. Медведь-самец, как это увидел, встал в ступоре, как остолбенел от неожиданности. У медведицы раны оказались неопасными, поверхностными, внутренние органы – не задеты, через десять дней она поправилась и вышла из берлоги. А самец заболел и через несколько месяцев погиб от последствий стресса.
То есть белые медведи не свирепы, не бросаются на человека, но скорее его испугаются. Конечно, когда они голодны, это другой вопрос. Но у нас они голодными не бывают никогда. А бурые – гораздо опаснее. В начале пятидесятых годов бурый медведь снял скальп у служительницы зоопарка. С ее стороны имело место грубое нарушение техники безопасности: не проверив замки, она вошла в вольер на уборку. Медведь вышел обратно… Но это все-таки бывает очень редко: сотрудникам известно, как следует обслуживать опасных животных. Тех же замков на клетках с тиграми и другими хищниками по технике безопасности должно быть два-три, не меньше. Не потому что зверь может их сбить, а просто человек может забыть запереть один замок. А уж если их два-три, то уж один-то обязательно закроет.
Слоны представляют наибольшую опасность. Вы, наверное, знаете, что у нас в этом году от слонов погиб человек? Когда мы должны были перевозить слонов в Испанию, во время их погрузки произошел несчастный случай: женщину, которую прекрасно знали слоны, которая более двадцати лет с ними работаля, убила слониха.
– Хоботом подняла и бросила?
– Нет, ударила головой и раздавила об стенку. Слониха наверняка не думала, что ее при этом убьет. Она хотела ее от себя отодвинуть. Слоны весят 3-4 тонны, но в том и опасность, что между собой, слонами, они могут просто подвинуть друг друга, для человека же это смертельно опасно. Со слонами работают контактно, они слушаются команд, но, тем не менее, в зоопарках мира ежегодно погибает человек десять от слонов.
– А от змей погибал кто-нибудь в зоопарке?
– Могут и от змей, но от змей меньше. Вообще у нас содержатся ядовитейшие змеи мира – черная мамба (Обитает в Африке, Самая быстрая змея может передвигаться со скоростью 14-19 км в час на небольшие расстояния-ред.), самый ядовитый в мире тайпан (Тайпаны – род ядовитых змей семейства аспидов, самая крупная (до 3—3,3 м длиной) ядовитая змея Австралии – ред), очень опасный крайт (Крайт занимает следующее место после кобры в двадцатке самых ядовитых змей на нашей планете. Его яд очень сильный, даже гадюка погибает от укуса этой змеи, хотя гадюки считаются восприимчивыми ко многим видам яда – ред). Кажется, в восемьдесят седьмом году, у нас погиб человек. Его призывали в армию, он просил отсрочку: у жены оставалось десять дней до родов ребенка. Отсрочку не дали. При обычной тривиальной уборке, нет необходимости отсаживать змей, у сотрудников имеется несколько инструментов – палок и они ими очень аккуратно, быстро работают. Он же работал уже, естественно, не сосредоточенно и совершил ошибку. Но погиб он даже не столько от змеиного яда, сколько от аллергической реакции.
– То есть, его подвела особенность его организма? А сыворотки против некоторых змей, наверное, даже и не имеется?
– Не всегда. Некоторые сыворотки существуют в других странах, но их нельзя ввести в Россию потому, что они у нас не сертифицированы.
– Как же тогда поступать в случае укуса?
– Все зависит от змеи. От некоторых ядов можно вылечить. У нас в Склифе есть отделение токсикологии, где трудятся очень опытные врачи, которые это умеют делать. Наши сотрудники террариума тоже знают, как до приезда «Скорой» оказать первую помощь: обездвижить конечности, предоставить большое количество питья, но ни капли алкоголя. Алкоголь резко ускоряет распространение яда. И ни в коем случае яд не отсасывать, потому что – ранка или язвочка в ротовой полости приведет к летальному исходу оказывающего помощь.
– Принимаете ли зверей у населения? Сейчас модно приобретать экзотических животных, а со временем крокодильчик уже не помещается в ванну…
– Нам иногда звонят, просят забрать. Но у нас имеются свои задачи и в них не входит поддержка чужих животных. Кроме того, их нам не разрешают брать ветеринарные власти, потому что – это угроза для здоровья всей коллекции. Так что этот номер не проходит. Каждый должен отвечать за свои действия сам.
Но как-то раз мы все же отловили льва в коммунальной квартире. Это было в году девяносто третьем – девяносто четвертом. Нам позвонила женщина и попросила: «Заберите у меня льва». Мы, честно говоря, посчитали, что эта женщина – сумасшедшая. Но потом она принесла клок шерсти этого льва. И мы поняли, что у нее действительно есть лев. Иначе где бы она это взяла? Она ютилась с мужем в коммунальной квартире, где занимали две комнаты. Одна из комнат была большая семнадцати метровая, в ней жил лев. Они его где-то прикупили, когда он был маленьким, сначала выгуливали, потом зарешетили балкон мощными решетками, и там он дышал воздухом. Когда мы туда приехали, то, во-первых, удивились тому, как чисто он содержался. Лев – это кошка, это – безобразный запах. Но там все было вычищено, запах почти не чувствовался. Зверь был в хорошей форме. Но она жаловалась, что больше не может его прокормить. Естественно, лев съедает восемь килограммов мяса почти каждый день. Мы в него выстрелили, он заснул. Соседи же, видимо, были запуганы, пока мы льва отлавливали, они не выглянули ни разу. И на носилках (а это вообще была «хрущевская» пятиэтажка), с трудом разворачивая этого могучего льва на лестничных пролетах, кое-как снесли его вниз. Несколько месяцев он пожил у нас. Сначала на карантине, потом мы его пристроили в какой-то зоопарк. Но это, конечно, был вопиющий случай. Надо было действительно что-то делать.
– А сотрудники дома держат зверей?
– Экзотических животных сотрудники почти никогда не держат. У подавляющего большинства – собаки, еще попугаи, обычные животные, которых содержат обыкновенные люди. Но около двух лет назад у нас родилась девочка орангутанг и осталась без матери, ее и отправили в первые недели жизни на дачу к служительнице. В данном случае решили, что за городом и воздух почище, и условия покомфортней. Естественно, ей привозили весь корм, который необходим.
– Как дорого обходится приобретение зоопарку, скажем, тигра?
– Как иномарки средней руки. В общем-то, недорого.
– Московский зоопарк – крупнейший в нашей стране?
– Безусловно. И один из крупных в мире. Я думаю, что по размеру коллекции, наш, наверное, – в первой двадцатке.
– Он когда-нибудь закрывался – во время революции или войны?
– Никогда. Во время Великой Отечественной войны часть животных была эвакуирована в Свердловск и куда-то еще. Конечно, таких огромных животных, как слоны, было невозможно эвакуировать. Они оставались здесь. Оставшиеся в сорок первом – сорок втором страдали от бомбежек, от зажигательных бомб вспыхивали пожары. А мороз тогда был страшный. От бомбежек, разумеется, вылетали окна. Тогда часть сотрудников жила прямо на территории зоопарка. И, как ни странно, уберегли зверей. Даже в ленинградском зоопарке во время блокады удалось сохранить значительную часть коллекции. И такое сложное по кормам животное, как бегемот, удалось спасти. То есть, самоотверженность, конечно, у сотрудников была огромная. Хотя, в общем-то, оставались одни женщины. Вы представляете, сколько этому бегемоту надо наносить одной воды? Им самим было есть нечего, хлеб – по карточкам. А бегемота как спасали? Пилили древесину, опилки распаривали в воде. И этим грубым кормом бегемот питался. И выжил.
– Проводится ли в московском зоопарке научно-исследовательская работа?
– У нас работала зоопсихолог, которая проводила опыты по изучению обезьяньего интеллекта. Мы давали обезьянам рисовать, изучали это. Но основное направление у нас все-таки – это дать животным возможность размножаться. Если же обезьяны участвуют в таких опытах, то они, как правило, содержатся отдельно от себе подобных. Нагрузка на них довольно большая, и, как правило, в таких ситуациях они не размножаются. Изучают ученые у нас и поведение других животных.
– Есть ли у зоопарка кладбище? Где хоронят, к примеру, слонов?
– Нет. В Москве есть завод по утилизации трупов животных. Находится где-то в районе Бибирево. Их сжигают. Мы обязаны по ветеринарному законодательству все туда сдавать. Очень редко отдельные животные передаются в зоологические или другие музеи Москвы, где экспонируют чучела животных.
– Сколько всего в мире зоопарков?
– Две тысячи зоопарков, входящие во Всемирную Ассоциацию зоопарков и Аквариумов. Мы – член Ассоциации, признанный зоопарк. Но есть еще огромное количество коллекций, которые в эту организацию не входят. Их, наверное, не меньше.
– Какие бы зоопарки Вы бы посоветовали еще посмотреть? Какие пользуются наибольшей популярностью?
– Таких много. Например, зоопарк Вены интересен тем, что он – старейший, открылся 253 года назад. Я бы посоветовала посмотреть зоопарки Германии, их очень много, британские зоопарки. Германия и Англия – это, можно сказать, отец и мать всех зоопарков. Эти страны, по сравнению с нами, находятся в более благоприятном климате. У них более естественно оформлена вся территория. Нам это труднее сделать, потому что у них зима – три месяца, а у нас – шесть. А неблагоприятное время года длится и все восемь. Кроме того, у них накоплен богатый опыт содержания животных. У них более интересные просторные вольеры.
Очень полезно посмотреть лучшие зоопарки Соединенных Штатов. Страна богатая, много может потратить на создание зоопарка, на его оформление. И в Соединенных Штатах очень много экспозиций, которые называются «экспозициями с погружением». Посетитель идет по территории, и как бы на минуточку оказывается в том месте, в котором животные обитают в природе. Положим, это фауна засушливых природных зон. В вольерах и справа, и слева от себя, не замечая никаких решеток или стекол, он наблюдает этих животных. В качестве ограждения при этом используют тонюсенькие проволочки, практически незаметные, но зверь их преодолеть не может, потому что они стальные. Человек тоже не преодолеет. Но это опять же вопрос финансирования. Если бы у нас было лучшее финансирование, мы бы тоже смогли перейти к экспозиции с погружением. Но это пока у нас завтрашний день, не сегодняшний. И, кроме того, экспозиция с погружением все-таки предполагает более дисциплинированного зрителя. То есть, оформление зоопарка во многом зависит от того, кто его посещает. Мы, скажем, вынуждены применять стекло, потому что стекло – наиболее безопасно для наших животных. И вообще, когда мы делаем ограду, это не ограда для того, чтобы животные не вышли. Это ограда, чтобы не вошел посетитель.
– Архитектурный ансамбль у входных ворот стал достойным украшением столицы, кто его автор?
– Проект разрабатывался еще К.К.Гиппиусом в 1928 году. А строил зоопарк Московский научно-исследовательский институт проектирования объектов культуры, отдыха и здравоохранения. Анатолию Андрееву – одному из архитекторов этого НИИ, с начала 70-х годов было поручено разрабатывать генеральный план. Он воспринял идеи Гиппиуса и развил их уже в соответствии с современными требованиями. В 1996 году современный вариант главного входа был построен и открыт. Это уже пятый, если не шестой вход в зоопарк. Очень красивым был вход в 1930-е годы, он был желтым и его украшали барельефы очень известного художника – анималиста Ватагина.
– А на расширение, строительство имеются какие-то планы?
– Мы надеемся, что будет финансирование и других строек. Но новый зоопарк пока не обсуждается вообще. Хотя во всех больших городах мира зоопарков – несколько. В Нью-Йорке – пять зоопарков. В Чикаго, считая огромный аквариум – три. В Берлине – два. Старые зоопарки – все компактные, потому что они в исторических частях городов и не могут расти дальше. К примеру, в Чикаго – старый зоопарк, которому тоже больше ста лет. Он расположен на территории порядка шестнадцати гектаров. А обычный размер зоопарка – 60 гектаров. В Чикаго пришлось уменьшать коллекцию. Копытных у них буквально – два или три вида. Даже жирафа нет.
Кроме территории московского зоопарка, мы располагаем еще питомником по разведению редких видов животных, который находится в ста километрах от Москвы, неподалеку от Волоколамска. Это любимое детище нашего директора. Он просто все силы положил на то, чтобы его создать. И нам бы очень хотелось, чтобы на базе этого питомника когда-нибудь был построен просторный парк диких животных, современный сафари-парк. Чтобы в его комплекс входили гостиницы, и посетители могли приехать туда в свои выходные и остановиться на несколько дней.
– Я впервые побывал в зоопарке в зимний период и удивился тому, как мало в нем, по сравнению с летом, посетителей.
– Наш зоопарк единственный в мире был открыт зимой – 31 января. При большом стечении народа, в присутствии великих князей. Но вот современные москвичи и гости столицы как-то не очень любят ходить в зоопарк в холодное время года. Может, боятся, что замерзнут. Я разговариваю иногда с людьми, некоторые даже не знают, что зоопарк открыт и зимой. Зимой зверей еще даже лучше видно, чем летом.
