О сестрах
«Практически все наши «ходячие» дотянули до молебна.– Рассказывает требная сестра паллиативной службы помощи ВИЧ-инфицированным Екатерина Ермакова. — У нас обычно до конца редко остаются. Правда, сегодня стало нехорошо одному мальчику. Но после исповеди прошло, и он даже смог причаститься. И потом еще весь молебен простоял сам. Для меня это чудо».
Всемирный день борьбы со СПИДом, для пациентов Инфекционной больницы №2 начался 3 декабря, с похода в больничный храм через снегопад. После литургии, был молебен о здравии «всех, от ВИЧ-инфекции страждущих». И они молились за себя и своих товарищей по несчастью. Требная сестра заботится не о телесном состоянии больных, а о том, в каком состоянии у них душа: «Наш контингент – это люди чаще всего наркозависимые. Мы с ними о Боге, о Христе, о спасении говорим, но сначала просто контакт человеческий находим. Многие нас знают, лежат тут не в первый раз. Тех, кто не добирается на службу, мы готовим к исповеди и причастию в палате. Батюшка приходит к ним в отделение», — рассказывает Екатерина.
Ответственный за служение в больничном храме св. целителя Пантелеимона протоиерей Сергий Богомолов навещает больных, принимает исповедь, причащает, соборует и крестит. Всего в составе сестер милосердия паллиативной службы помощи пациентам с ВИЧ-инфекцией две требные сестры. Без них перемещения от койки в блочном корпусе больницы в храм, под своды с райскими птицами не состоялось бы.
О колясках
«Вот у нас есть такой список. Его подписывает врач, — Екатерина показывает листок с фамилиями, большинство из которых вычеркнуты. – Это кто хотел сходить на службу. Вычеркнуты те, кого по состоянию здоровья, не пустил врач. Обычно гораздо больше вычеркнуто. А сегодня нам Пресвятая Богородица помогла». «Выход» пациентов в храм на службу организуют все. Сестрам милосердия на помощь приезжают добровольцы службы помощи «Милосердие». Надо везти пациентов в колясках, да и самостоятельно выйти на улицу не все «ходячие» могут: «Они же как дети. Вот мы их одеваем… Шапочку не забыл ли? А носочки надеть? А бутылочку взял? Стараемся, конечно, к началу литургии в храм успеть. Но все зависит от количества колясок».
Чтобы помочь собраться в храм, на каждый этаж корпуса нужно два добровольца – один отвечает за того, кто в коляске поедет, другой собирает тех, кто пойдет своими ногами. В реальности есть по одному добровольцу на этаж. «Добровольцы это те люди, которые работают пять дней в неделю на обычной своей работе, а в субботу, вместо того, чтобы выспаться, идут сюда. Каждую субботу это очень тяжело. Чтобы дать им отдохнуть, нужно работать посменно. Если еще по три человека на этаж, то, как минимум, в каждой субботней команде должно быть шесть человек, не считая меня», — говорит Екатерина.
О свободе
Настя
Настя Таланова художница. Она живет с ВИЧ 12 лет. Она рассказывает, что в 25 лет, «делала, что хотела в любых ситуациях». Сейчас Настя борется с болезнью в больнице, на коляске ездит на службы в больничный храм: «Теперь я пришла к вере, и о свободе особо не задумываюсь». Если попросить все же подумать, как она, художник, свободу понимает, Настя плачет: «Сейчас я не свободна».
Рисование ее спасло. Рисовать она начала после того, как два месяца лежала с температурой дома и отказывалась ехать в больницу. Когда поставили диагноз, пришлось уйти с работы, и рисунки стали ее заработком. Сейчас в главном корпусе больницы проходит выставка Настиных работ и работ других пациентов-художников. Живописных работ Насти на выставке больше всего. От автопортрета, на котором она изобразила себя мрачным деревом без листьев, до жизнерадостного арбуза, в глубине которого плещется море. Настя продает свои работы, но говорит, что рисует не для людей: «Не я рисую картины, они сами приходят. Вот все спрашивают про картину с чашей. Все придумывают свои версии. А это мой маяк. Я всегда говорила: «Хочу жить на маяке. Людям хорошо и мне спокойно».
Когда Настя пришла к вере, в ее жизни появился человек, которого она называет «волонтер сам по себе»: «Я привыкла делать все сама, – рассказывает она. – Но тот человек мне сказал: «Настя это не я делаю, это Господь делает. И если ты отказываешься, то это отказывается твоя гордыня». Мне объяснили, и я это теперь приняла». Когда она стала ходить в храм, стали появляться люди, которые помогают просто потому, что у них есть в этом потребность: «Я узнала, что существует параллельный мир, в который раньше не верила. Вокруг меня образовалось так много таких людей, что не поверить в Господа было невозможно».
О добровольцах
«Есть число Миллера. Оно основывается на нашей способности к мышлению, и говорит о том, что человек в определенный период своей жизни общается максимум с семью людьми. Здоровый человек или нет, количество человек для активного общения все равно будет ограничено числом семь, плюс, минус два», — добровольцу Сергею Соловкину 25 лет, он системный аналитик.
Сергей долго выбирал, в каком именно из проектов службы «Милосердие» он будет помогать: «Мне было интересно, как мыслит и что чувствует человек, который заболел таким заболеванием, как СПИД. Нет стопроцентной гарантии, что я сам в будущем не заражусь, и я хочу знать, как люди с этим справляются. Мне бы хотелось узнать мир таким, каким он бывает за пределами моего поля зрения. Я никогда раньше не видел таких людей, с ними не общался, и тем более им не помогал. А страх есть только о том, что не помогу, или наоборот, что последствия моих действий окажутся роковыми».
Выбор Сергея семья поддержала, хотя родители в один голос сказали, что сами не смогли бы. Боятся. Его девушка, студентка филологического факультета МГУ, пошла помогать в Инфекционную больницу «за суженым». Она говорит, что просто не знает пока, как себя вести: «Страхом это не назову, скорее растерянность, но со временем я привыкну».
Большинство пациентов с ВИЧ – творческие люди с тяжелой, нереализованной судьбой, наркозависимые. «Люди различными способами пытаются убить себя, когда подкоркой чувствуют, что в жизни занимаются не тем, для чего они рождены. А СПИД удаляет все лишнее в жизни. И дает придти пониманию того, что в жизни оказалось посредственным и вторичным. – рассуждает Сергей. — А от одиночества мучаются и люди, которые живут за пределами этой больницы. Даже в семьях. Просто у родственников и друзей тех, кому поставили диагноз ВИЧ-инфекция, появляется официальная причина объяснить для себя самих, почему они с таким не общаются».
Об одиночестве
Саша
Саша в больнице лежит часто и подолгу. Диагноз ВИЧ-статус. Ему 34 года, он юрист. «У меня все было: квартиры, машины и все остальное, и деньги в кармане, так что я чего хотел, то делал, а сейчас конкретно жизнь поменялась у меня. Это конечно обидно очень, но я никого за это не виню».
«За что я благодарен Богу? Я не знаю ответа на этот вопрос», — Саша говорит, что пока что в его больничной жизни радости никакой он не нашел. – «Я бы хотел найти человека, который меня бы любил, чтобы мне приятно было с этим человеком. Но не получается пока», — Саша плачет. Он боится остаться один, хотя родственники от него не отвернулись, как от многих таких, как он.
«Конечно, я перестал пить, курить анашу, нюхать амфетамин. Ну и перестал с друзьями общаться. Родственники помогли. Они говорят: «Саша, не общайся с ними, они тебя в яму тащат». Он говорит, что скучает по друзьям: «Не по всем, конечно. Но есть лучшие, с которыми мы очень долго были вместе». Сейчас они Сашу не навещают. Саша плачет, когда об этом говорит: «Я очень слабый. Если мне показать, то я захочу, а если мне дать в руки, то я уже это съем». Правда, инициатором разрыва стал он сам.
В больнице, Саша встретил одного товарища. Они вместе лежали в боксе. Там две койки, вот и пошло общение. Этот товарищ даже два раза навещал Сашу в больнице.
О храме
Больничный храм святого целителя Пантелеимона хорошо виден из окон всех палат корпуса, в котором лечатся пациенты с ВИЧ. «Это первое, что видит человек, когда его из приемного покоя в палату приводят», — отмечают сестры и добровольцы.
Раньше Настя считала, что кругом враги. Два года назад Настя попала в ИКБ№2 в критическом состоянии, и никто не давал гарантии, выживет она или нет. «Почему-то стало страшно тащить весь хвост жизненных поступков за собой. Но я ходила мимо храма, зайти не могла. Постороннему человеку я могу обычно рассказать все, но вот в храм зайти, рассказать священнику не могла. Состояние мое на тот момент было между жизнью и смертью. Это подвигло меня на то, что я пришла в больничный храм к священнику, пришла со всем своим «списком». Я почувствовала, что не хочу это все забирать с собой, что все это нужно оставить здесь, в земной жизни». Первые полгода на Причастие она «вытягивала себя за шкирку». Потом это стало потребностью.
Для Саши больничный храм — место, где можно с кем-то поговорить. До болезни он с друзьями ходил в храм на Пасху и «всякие такие праздники»: «А так, чтобы я один куда-то пошел в храм, такого не было никогда». Ему страшно дома одному. От одиночества ничего не спасает. Все успокоительные слабые. «Вот можно почитать книжечку. У меня дома много книжечек о Боге. Еще ваше Евангелие взял. Посмотрим, чего там да как. Я просто ни разу его в руках даже не держал».
Фото: Ирина Сечина, http://vostokvk.ru/
