Творчество Серебряковой развивалось на протяжении всей первой половины XX столетия, но в первую очередь она – художница Серебряного века, в атмосфере которого формируется ее манера, устанавливаются принципы ее художественного мира, которые не изменят впоследствии никакие исторические и жизненные перипетии.
Эта эпоха, многоликая и сложная, явила неприметный ранее на горизонте русской культуры феномен женского искусства. На рубеже веков целое созвездие женщин-художниц решительно заявляет о себе в традиционно «мужской» профессии. Нередко среди них те, кто уже от рождения принадлежал к миру искусства.
Именно в такой семье, объединившей фамилии Лансере и Бенуа, появилась на свет в 1884 году Зинаида Серебрякова. Ее отец Евгений Лансере – известный скульптор-анималист XIX века, дед по матери – знаменитый архитектор Николай Бенуа, родной дядя – Александр Бенуа, известнейший художник и историк живописи. Пройдет совсем немного времени, и работы племянницы станут предметом его благожелательных критических разборов.
Нескучное
Начало 1900-х – время ученичества и самоопределения. Зинаида постигает правила художества в различных частных школах – у княгини Тенешевой, Осипа Браза, наконец, – в Париже, в Академии де ла Гранд Шомьер. Все это, несомненно, было важно, но настоящее становление Серебряковой как художницы происходило не в стенах профессиональных студий, а в фамильном имении Нескучное Курской губернии.
Здесь, в старинном доме екатерининских времен с «готическими» окнами, Зинаида появилась на свет, здесь начались ее живописные опыты и счастливая семейная жизнь: с 1905 года она замужем за кузеном Борисом Серебряковым, вскоре родились их сыновья-погодки Евгений и Александр, а затем и дочери – Татьяна и Екатерина.
На ранних графических работах художницы мы видим усадебный дом и окрестные пейзажи Нескучного – поля и сады, цветущие яблони, распаханные нивы. Видим также милый ее сердцу круг близких людей и ее саму.
Автопортрет – одна из ведущих тем творчества Серебряковой. В первых акварельных и темперных набросках она пытается фиксировать характерное в собственной внешности. Но дальше эти поиски уступят место более обобщенному, как бы «синтезирующему» взгляду на саму себя и на окружающий мир, что ярко проявилось в ее первой значительной работе маслом – картине-автопортрете «За туалетом» 1909 года, с которой началась известность художницы.
В большом зеркале отражается молодая женщина, занятая утренним туалетом. Быстрым движением руки перехвачены каштановые волосы, которые она расчесывает гребнем. Большие карие глаза приветливо всматриваются в собственное отражение и одновременно в зрителя. На туалетном столике расставлены нехитрые предметы дамского обихода: флаконы, шкатулка с бусами, подушечка с булавками, рядом – подсвечник со свечой. Зеркало показывает нам и часть комнаты. Интерьер заполнен белым цветом: в него окрашены стены и дверь спальни, он – в фаянсовом умывальнике, кружевной салфетке столика, покрывале и накидке на кровати, в нижнем платье девушки.
Белизна здесь выглядит символичной, она – метафора чистоты и утренней свежести, ясности взгляда на мир и гармонии, царящей и в этой светлой горнице, и во внутреннем мире героини. Живопись Серебряковой – густая, сочная, «звонкая» – по слову А.Н. Бенуа.
Популярный в это время импрессионизм затрагивает художницу лишь по касательной. Она не увлекается дробным мазком, ее художественному высказыванию присуща определенность; красота женского силуэта, ясно отграниченного от окружающей среды, – одно из главных достоинств картины. В этом, как и в любовном отношении к детали, чувствуются уроки старых мастеров. В то же время решительное высветление палитры делают живопись картины очень современной и близкой к заветам французских мастеров.
Те же блестящие темные глаза под плавными дугами бровей на приветливом открытом лице встречают зрителя в других ранних автопортретах Серебряковой, вводя его в радостную, приподнятую атмосферу творческого преображения.
Художница уже не преследует цель отобразить сиюминутное состояние и соответствующую ему мимику, она создает свой образ лирической героини, определяя свое «я» через особый типаж, в котором слилось конкретное и идеальное, как это некогда было у русских мастеров XIX века – например, у Тропинина. Но здесь перед нами личность творческая, предстающая в разных амплуа, трактованных подчас в романтическом или театрализованном ключе, характерном для Серебряного века.
Вот она загадочно улыбается из караваджистского мрака, подобно латуровским героиням в картине «Девушка со свечой», или надевает костюм Пьеро, а в следующий раз появляется перед нами с пестрым сине-белым шарфом на голове, примеряя на себя образ восточной женщины, завороженная сама и завораживающая зрителя красочным многоцветьем необычного аксессуара.
Там же в Нескучном, наряду с личностной лирической темой рождается и другая, принципиальная для предреволюционного периода творчества Серебряковой тема, – крестьянская, которую можно назвать эпической. Интерес к крестьянскому миру – естественный в кругу усадебной жизни. Естественным он был и для всего русского искусства на протяжении почти целого столетия.
В лице Серебряковой это направление как бы свершает круг, возвращаясь к истокам жанра – тому, как видел его и трактовал законодатель направления – Алексей Венецианов, отобразивший крестьянский быт в его коренных положительных основаниях. Серебрякова как бы минует огромный передвижнический этап в освоении крестьянской темы. Не о тяготах народной жизни хочет она рассказать.
Обычные для жизненного уклада крестьян занятия предстают на полотнах Серебряковой как завораживающие своей красотой действа, а сами образы крестьянок как бы являются воплощением эстетического идеала, в чем-то близкого ренессансному. Недаром картины, созданные в рамках этой темы, обладают качествами монументальной живописи, фрески. Этому способствует укрупненный масштаб, взятая снизу вверх точка зрения. Героини ее «Беления холста» (1917) подобны современным богиням: они совершенны физически и нравственно, их босые сильные ноги крепко стоят на земле, движения рук и повороты станов – энергичны и ловки.
Идеальность этих образов и вполне намеренные возрожденческие аллюзии, тем не менее, воплощены не через стилизацию ренессансных образцов или символистскую поэтику, как, например, у Петрова-Водкина при обращении к сходным сюжетам. Живопись Серебряковой и здесь сохраняет жизненный трепет и свежесть, впитав яркие натурные впечатления: ветер гонит по небу облака, колеблет юбки и рубахи женщин, солнце просвечивает сквозь них, окрашивает розовым загорелые тела; голубые рефлексы и тени залегли в складках холстов… Все это наблюдала художница своими глазами не раз и перенесла на свое полотно, сохранив непосредственность всей сцены, и в то же время, усмотрев в своих героинях черты совершенной человеческой породы.
Революция
«Карточный домик» (1919)
В начале XX века множество художников и поэтов обращаются к понимаемой собирательно или даже соборно теме «души народа», русской красоты, Руси-России, у которой «женское лицо». В ярком ряду образов – кустодиевских, малявинских, нестеровских, – героини Серебряковой отличаются какой-то особенной умиротворяющей красотой, которую не могут поколебать никакие житейские бури и невзгоды. Между тем, реальность, как кажется, вступала в прямое противоречие с воплощенным художницей идеалом, – именно в тот самый момент, когда ее творчество достигает своего апогея.В 1917 году, уже будучи членом известного и авторитетного объединения «Мир искусства», участницей его выставок, Серебрякова была выдвинута на звание академика Императорской Академии художеств. Но разразившаяся революция опрокинула привычное течение жизни и разрушила привычный уклад жизни самым жестоким образом.
Революционные события застают художницу в Нескучном, откуда вскоре ей придется переехать из-за начавшегося разорения усадьбы. Она живет с матерью и детьми на съемных квартирах в Змиеве и Харькове. Самым страшным становится 1919 год: весной умирает от сыпного тифа Борис Серебряков, приехавший на Украину навестить семью; осенью окончательно разграблено и сожжено Нескучное. Зинаида с семьей возвращается в Петроград, в фамильный дом Бенуа близ Никольского собора.
Постоянная борьба за выживание и тревога за близких становятся постоянными спутниками Зинаиды в быту. Столь страшные жизненные перемены, казалось бы, должны были отпечататься в ее работах или даже вообще сделать занятия искусством невозможными. Но мы видим совершенно обратное: 1920-е годы – новый взлет в творчестве художницы. В этот период она обращается главным образом к автопортрету и портрету.
На «Автопортрете в белом» (1922) Серебрякова изобразила себя за работой. Одетая в белую блузу и синюю юбку художница сидит перед мольбертом, сжимая в руке кисть. Ее взгляд, как обычно, прямо устремлен на зрителя, он по-прежнему спокоен и ясен и не таит в себе следов пережитого. Разве что чуть больше собранности появилось в облике молодой женщины, а характеристика интерьера стала лаконичнее по сравнению с дореволюционными работами. Но краски, как и раньше, интенсивны: звучный аккорд белого, синего и розового задает привычный для ее картин приподнятый настрой. Творчество здесь декларируется как главное пристанище, краеугольный камень существования, а художественный мир Серебряковой оказывается обителью гармонии, утраченной в реальном мире.
Чуть ранее, в роковом 1919, был написан групповой портрет всех детей художницы – «Карточный домик». Взятые крупным планом, девочки и мальчики вместе сосредоточенно предаются известной игре, складывая из игральных карт домик на большом столе. Одна лишь младшая Катя отвлеклась на минуту и смотрит в сторону с какой-то недетской серьезностью.
Можно ли усмотреть в самом сюжете некую аллегорию переменчивости человеческой жизни? Серебряковой обычно был чужд язык иносказания, и скорее, здесь мы видим вновь утверждение ценности семейного круга, вопреки всем трагическим обстоятельствам. Дети вообще – постоянная и излюбленная тема художницы и в раннем творчестве, и сейчас. Серебрякова словно ведет нескончаемый семейный альбом, запечатлевая их от самого рождения до отроческих времен в многочисленных графических и живописных работах.
Пастельные наброски начала 1920-х гг. в сине-голубых тонах («Женя рисует Венеру», «Катя и бабушка») проникнуты щемящим лиризмом и чувством зыбкости ставшего столь аскетичным бытия. Но дорогое и милое сердцу становится еще более драгоценным из-за осознания хрупкости человеческого счастья. Художница не допускает в свои картины горечь утрат и лишений, демонстрируя удивительный стоицизм и мудрость в своем искусстве. Творчество для нее – пространство отдохновения, и она по-прежнему ищет темы, которые говорили бы о красоте. Поэтому еще одной особенной темой в этот период для нее становится мир театра. Занятия балетом одной из дочерей побуждают ее погрузиться в мир театрального закулисья, который Серебрякова отобразила в целой серии картин с юными балеринами, готовящимися к выходу на сцену.
Эмиграция
Автопортрет в белой кофточке (1922)
В 1924 году Серебрякова в поисках заработков уезжает в Париж, надеясь на продажи своих картин с зарубежных выставок. Не помышляя намеренно об эмиграции, художница оказалась в ней волею судьбы, расставшись навсегда с родиной и на долгое время с частью семьи. В Париж к ней смогут переехать только Александр и Екатерина. Евгений и Татьяна останутся в России. Существование художницы во Франции будет непростым, надежды на поправку материального положения – в целом не оправдавшимися. Лишь узкий круг ценителей будет поддерживать ее редкими заказами и покупкой работ. Центральными произведениями ее зарубежного периода станут пастели марокканского цикла 1928 и 1932 годов, в которых она отобразит национальные типажи этой экзотической североафриканской страны с присущей ей непосредственностью видения и отменным декоративным чутьем, а также сделанные во время летних отпусков и поездок пейзажи Франции и Италии, чистотой и ясностью цвета и передачей атмосферы приморских городков перекликающиеся с творчеством Альбера Марке.
В переписке с дочерью все чаще проскальзывают пессимистические ноты и острое желание увидеться с оставшимися в России детьми. Эта встреча сможет состояться в период оттепели, в 1960-е годы. Тогда же на родине вновь пробудится интерес к творчеству Серебряковой, будет восстановлен ее диалог с советской художественной общественностью, а в крупнейших городах Союза – Москве, Ленинграде и Киеве пройдут с огромным успехом ее персональные выставки. Зинаида Серебрякова скончается в Париже в возрасте 82 лет.
При всей своей преданности лучшими образцам русского и зарубежного классического искусства Серебрякова не стала эпигоном ни одного из прошлых или современных течений. Она обрела собственное, всегда узнаваемое лицо в живописи, но наиболее ценным ее качеством и залогом симпатии зрителя стал сохраняемый во всех катаклизмах истории XX века радостный оптимизм ее творчества, вера в преображающую силу творчества и концентрация на счастливых и прекрасных моментах человеческого бытия.
