Вторая за два месяца трагедия произошла на прошлой неделе в доме ребенка при Можайской женской исправительной колонии № 5. 13 сентября там умерла четырехмесячная девочка, 8 ноября – одиннадцатимесячная. 17 ноября в РИА «Новости» состоялся круглый стол «Проживание детей с осужденными матерями: за и против», участники которого обсудили причины трагедии.
Дом ребенка при Можайской колонии – одно из двух подобных учреждений, где матери имеют возможность проживать со своими детьми. Условия для совместного проживания матерей-заключенных с детьми также созданы при Мордовской ИК-2. Всего же в России 47 женских исправительных колоний. При тринадцати из этих колоний есть дома ребенка. Начальник Управления организации медико-санитарного обеспечения ФСИН России Сергей Барышев объяснил, что если рожает женщина в колонии, где нет дома ребенка, ее переводят в одну из тринадцати. Большинство матерей-заключенных – люди асоциальные. Сегодня в России отбывают наказание более 62 тысяч женщин, из них около 10 тысяч ВИЧ-инфицированы, около 20 тысяч страдают психическими заболеваниями, 7 тысяч имеют наркотическую зависимость и 620 человек больны туберкулезом. Соответственно и почти все дети из домов ребенка при колониях входят в группу риска.
Сегодня в таких домах ребенка воспитываются 805 детей, из них 319 еще нет года. У 45% из этих 805 детей выявлена врожденная патология, у 40% – заболевания центральной нервной системы, у 19% – гепатит С или гепатит В, 8% рождены ВИЧ-инфицированными матерями.
Девочку, умершую в сентябре, родила наркозависимая женщина. Девочка родилась второй в двойне, при рождении весила всего 1,8 кг, имела врожденные поражения центральной нервной системы, поджелудочной железы, была инфицирована гепатитом С, ее выхаживали в перинатальном центре.
Вторая девочка проживала в Доме ребенка вместе с матерью. Но признаки заболевания заметила дежурная медсестра. 6 ноября у девочки поднялась температура, она стала кашлять. 8 ноября состояние ухудшилось, и ее госпитализировали в реанимационное отделение Можайской центральной районной больницы, но врачи не смогли ее спасти. Сергей Барышев подчеркнул, что не снимает с себя и руководства колонии ответственности за эту трагедию, но считает, что пневмония развилась так быстро из-за ослабленного иммунитета.
После трагедии сотрудники ФСИН, Минздравсоцразвития и Роспотребнадзора провели проверку дома ребенка, в результате которой у 59 детей были выявлены острые респираторные инфекционные заболевания, и всех их госпитализировали в муниципальные больницы. Остальных детей также вывезли в медицинские учреждения, где они прошли дополнительные профилактические обследования. Также было проведено внеплановое обследование всех матерей и персонала Дома ребенка. Матерям назначено лечение, у сотрудников заболеваний не выявлено. Сегодня дом ребенка готов принять детей обратно.
Такое большое количество обнаруженных заболеваний объясняется отсутствием в доме ребенка педиатра. Уполномоченный по правам ребенка в Московской области Валерия Андреева сказала, что в доме ребенка есть две с половиной ставки педиатра, и несколько лет там работали две молодые женщины, но сейчас обе находятся в декретном отпуске, а замены им не нашлось. Никто не хочет идти на 18 тысяч, когда в Можайских больницах врачи получают в среднем по тридцать пять. Медсестра может предположительно выявить заболевание, но она не имеет права назначать лечение. После сентябрьской трагедии ФСИН командировала педиатра в Дом ребенка, но ненадолго. Массовое заболевание простудными заболеваниями началось в доме ребенка 16 октября, к тому времени педиатр уже уехал.
По словам Сергея Барышева, сегодня туда вновь направлен педиатр, но проблемы у тюремной медицины остаются. В среднем по стране врачи в пенитенциарной системе получают на 25-30% меньше, чем их коллеги в гражданском здравоохранении.
Эксперт Московского бюро по правам человека, директор агентства правовой информации «Человек и закон» Борис Пантелеев считает, что если правильно распределять финансы, выделяемые ФСИН из бюджета, опыт Можайской и Мордовской колоний можно распространить на другие дома ребенка при колониях, создать и там условия для совместного проживания матерей с детьми. По его мнению, было бы хорошо, если бы ФСИН обнародовал информацию о финансировании этих домов ребенка и тюремной медицины.
При этом далеко не все матери хотят проживать со своими детьми. Валентина Андреева, регулярно бывающая в доме ребенка при Можайской колонии, видела женщин, которые приходили туда только покормить грудных младенцев и тут же уходили, даже не перепеленав их. Не единичны случаи, когда женщина освобождается, а своего ребенка забрать отказывается. Но есть и те, кто все время и силы отдает своим малышам. Одна из таких мам особенно умилила Валентину Андрееву, пригласила ее в комнату, долго рассказывала ей о своем ребенке. Уже после встречи сопровождавшая ее начальница колонии рассказала, что эта женщина осуждена на 12 лет за убийство мужа.
А в доме ребенка дети находятся до трех лет. Если после того, как ему исполнилось три года, матери остается сидеть меньше года, по закону ребенок может оставаться в доме ребенка до ее освобождения. В противном случае его передают в органы опеки и попечительства. Сергей Барышев рассказал, что в течение последних нескольких лет сотрудники дома ребенка при Можайской колонии усыновили четверых своих воспитанников, а сотрудники дома ребенка при Мордовской колонии – пятерых.
Сергей Барышев напомнил 82 статью Уголовного кодекса. В первой части этой статьи написано: «Осужденным беременной женщине, женщине, имеющей ребенка в возрасте до четырнадцати лет, мужчине, имеющему ребенка в возрасте до четырнадцати лет и являющемуся единственным родителем, кроме осужденных к лишению свободы на срок свыше пяти лет за тяжкие и особо тяжкие преступления против личности, суд может отсрочить реальное отбывание наказания до достижения ребенком четырнадцатилетнего возраста». Но большинство матерей детей, воспитывающихся в домах ребенка при колониях, не подпадают под эту статью – они получили большие сроки за тяжкие преступления.
А правильно ли, что убийца, осужденная на 12 лет, живет со своим ребенком? Нужны ли дома ребенка с совместным проживанием при колониях? Сергей Барышев считает, что «такие дома ребенка нужны, ребенок должен находиться с матерью. А может быть, для этой женщины ребенок, который живет рядом с ней три года – тот мостик, который поможет ей измениться».
Леонид ВИНОГРАДОВ
