Портрет Варвары Александровны Морозовой кисти Константина Маковского, 1884-й год.
Итак, живет себе в Москве купеческая дочка и купеческая же супруга Варвара Алексеевна Морозова, урожденная Хлудова. Молодая, красивая, умная и беззаботная. Особняк на Воздвиженке. Три подрастающих сына. Дом полная чаша. Жизнь удалась.
И вот заболевает ее муж, Абрам Абрамович Морозов. Да не просто заболевает, а наихудшим, можно сказать, образом. Главу семейства покидает разум, и на изящные плечи Варвары Алексеевны разом падают все купеческие хлопоты. В том числе и по благотворительности, без нее московское купечество как песня без баяна.
Невестка Варвары, Маргарита Кирилловна Морозова писала: «Когда муж заболел, В. А. Морозова взяла на себя управление Тверской мануфактурой и осуществляла его твердой мужской рукой. Отличавшаяся сильной волей и независимым характером Варвара Алексеевна пользовалась большим авторитетом в купеческой среде.
Варвара Алексеевна была человеком широко образованным. Вместе с тем, она была очень деловая и практическая, умела хорошо ориентироваться в коммерческих делах».
«У нее были замечательные глаза, большие, темно-карие, с красивыми, пушистыми, соболиными бровями. Глаза эти нельзя было не заметить, исключительно хороши». Варвара Алексеевна Морозова. Фотография, конец 1860-ых годов.
Мужественная женщина, и с соответствующими талантами. Варвара Алексеевна сразу же сделалась своего рода феноменом. Все таки расхожее понятие «купчиха» означало жену купца, а не купца-женщину. Морозова рвала шаблон.
Петр Боборыкин даже сделал ее главной героиней своего самого известного романа «Китай-город». Деловая дама, символ новой, прогрессивной России Анна Серафимовна Станицына была списана именно с Варвары Алексеевны. Этакая деловая колбаса, не обделенная женским магнетизмом. Можно догадаться, что если бы не было Варвары Алексеевны, то и романа б не существовало. Во всяком случае, в Москве реальной (как и в Москве, выведенной Боборыкиным) она была одна такая выдающаяся женщина.
Уже упоминавшаяся Маргарита Кирилловна восхищалась Морозовой: «У нее были замечательные глаза, большие, темно-карие, с красивыми, пушистыми, соболиными бровями. Выражение их было строгое, но иногда веселое, с оттенком грусти. Глаза эти нельзя было не заметить, исключительно хороши. Цвет лица ее был яркий, улыбка очень привлекательная. Ей шел светло-голубой цвет, и она постоянно его носила. Очень удачно она изображена на портрете К. Е. Маковского, который всегда висел у нас в гостиной».
Находилось время и для модного салона, который Варвара Алексеевна держала в своем доме на Воздвиженке. Один из его постоянных участников о том вспоминал: «Богатая вдова, олицетворяющая в себе Марфу-Посадницу новейшей культурной формации. Величественно-прекрасная жена, бойкая купчиха-фабрикантша и в то же время элегантная, просвещенная хозяйка одного из интеллигентнейших салонов в Москве, утром щелкает в конторе костяшками на счетах, вечером – извлекает теми же перстами великолепные шопеновские мелодии, беседует о теории Карла Маркса, зачитывается новейшими философами и публицистами, в особенности же П. Д. Боборыкиным, изобразившим ее отчасти в своем романе «Китай-город». Свое сочувствие просвещению г-жа Морозова выразила и на деле, вызвавшись поддержать своим капиталом женские врачебные курсы и пожертвовав 10 тысяч на учреждение школы». О благотворительности, впрочем, поподробнее.
Петр Боборыкин даже сделал ее главной героиней своего самого известного романа «Китай-город».
О гендерной составляющей в благотворительности
Мужская благотворительность – спланированная, рациональная, в чем-то даже расчетливая, держащая в далекой перспективе, что греха таить, и орден за подобные заслуги. Женская – более спонтанная, от настроения, от души. Этому дала, этому дала, этому дала, а этому не дала. Почему не дала? Ах, не задавайте же глупых вопросов.
Отказы были неожиданными, резали больно. Взять хотя бы основателей Московского художественного театра. Владимир Немирович-Данченко писал: «Это была очень либеральная благотворительница. Тип в своем роде замечательный. Красивая женщина, богатая фабрикантша, держала себя скромно, нигде не щеголяла своими деньгами, была близка с профессором, главным редактором популярнейшей в России газеты, может быть, даже строила всю свою жизнь во вкусе благородного сдержанного тона этой газеты. Поддержка женских курсов, студенчества, библиотек – здесь всегда можно было встретить имя Варвары Алексеевны Морозовой. Казалось бы, кому же и откликнуться на наши театральные мечты, как ни ей… Когда мы робко, точно конфузясь своих идей докладывали ей о наших планах, в ее глазах был почтительно-внимательный холод, так что весь пыл наш быстро замерзал, и все хорошие слова быстро застревали на языке. Мы чувствовали, что чем сильнее мы ее убеждаем, тем меньше она нам верит, тем больше мы становимся похожими на людей, которые пришли вовлечь богатую женщину в невыгодную сделку. Она с холодной любезной улыбкой отказала. А и просили-то мы у нее не сотен тысяч, мы предлагали лишь вступить в паевое товарищество в какой угодно сумме, примерно в пять тысяч».
В этом доме на Воздвиженке, построенном в 1886-ом году по проекту архитектора Клейна, Морозова держала литературный салон. Его посещали Блок, Брюсов, Андрей Белый, Владимир Соловьев.
Знаменитый дом в «мавританском стиле» Арсения Морозова на Воздвиженке, построенный на участке, подаренном матерью, Варварой Алексеевной, к 25-летию сына. Именно об этой постройке Морозова сказала сыну знаменитую фразу, ставшую расхожим краеведческим анекдотом: «Раньше я одна знала, что ты дурак, теперь вся Москва знает».
Незадачливым режиссерам пришлось задействовать весь свой сценический талант, чтобы хоть как-то сохранить лицо.
На дело МХТ жертвовали другой Морозов – Савва, а также Николай Тарасов. И не прогадали, дело вышло стоящее. А Варвара Морозова театр, можно сказать, прозевала, как хрестоматийная чеховская Попрыгунья прозевала своего мужа Осипа Дымова, предпочтя семейному самопожертвованию сомнительные околохудожественные досуги.
Впрочем, жертвы Морозовой не были зряшными и легкомысленными.
Курсы, клиника, библиотека
Варвара Алексеевна предпочитала тратиться, как бы сегодня сказали, на социалку и образовательные проекты. Один из любимейших объектов для благотворительности – Пречистенские рабочие курсы. Они были названы так в честь своего первоначального адреса (Пречистенка, 22), но в 1908 году Варвара Алексеевна на собственные деньги построила новое здание – в Нижнем Лесном (ныне – Курсовой) переулке. Здесь обучили физике и химии, математике и рисованию, а также прочим не то, чтобы необходимым для рабочего народа, но весьма полезным дисциплинам. Курсы даже удостоились особенной субсидии от городской Думы, которая отмечала их несомненную пользу «в деле искоренения невежества и распространения света знаний». Надо ли говорить, что сюда – пусть не сразу – принимались и женщины.
За свою благотворительную деятельность, в частности за пожертвования Московскому университету, в 1892-ом году Варвара Алексеевна удостоилась монаршей благодарности. А в 1898 г. за попечительство Морозовского ремесленного училища ей была присуждена золотая медаль «За усердие» для ношения на Александровской ленте.
Варвара Морозова стояла у истоков огромного Клинического городка на Девичьем поле. Она – в память о почившем супруге – основала здесь психиатрическую клинику.
Начальное училище, ремесленные классы – всего не перечесть. Материально поддерживала знаменитый Университет Шанявского.
Самое, пожалуй, знаменитое учреждение, открытое Варварой Алексеевной – так называемая Тургеневская библиотека или читальня – первая общедоступная читальня города Москвы. Она была открыта в 1885 году в память о писателе Иване Сергеевиче Тургеневе. Писатель С. Дурылин вспоминал о ней: «Я стал посещать ее во второй половине 90-х годов. Тогда это была единственная в стране библиотека с хорошим подбором книг, открытая для всех».
Дело сразу же было поставлено на широкую ногу. Газеты сообщали об открытии: «Помещение ее не оставляет желать лучшего: высокий светлый зал, обставленный простою, но изящной мебелью, может поместить в себе до 100 человек. Вечером читальня освещается двумя большими газовыми лампами, по образцу тех, которые освещают залу Думы. В библиотеке кроме газет и периодических изданий имеется до 3000 названий книг. Чтение книг и журналов бесплатное. Это первая русская бесплатная читальня». Здание, к сожалению, не сохранилось – его снесли в 1972 году.
Жертвовала Морозова и Университету.
Фабрика
Отдельная тема – собственная фабрика Варвары Алексеевны, Тверская мануфактура. Разумеется, она не жалела денег на социальные нужды своих рабочих. Но благодарность их была своеобразна. Купец Николай Варенцов вспоминал: «Несмотря на все заботы и денежные жертвы, на фабрике как-то произошла забастовка. Причины забастовки я теперь не припомню. Хозяйка поспешила приехать на фабрику, предполагая, что ее личное присутствие успокоит фабричных. Рабочие, узнав о приезде хозяйки, подошли большой толпой в несколько тысяч человек к хозяйскому дому.
Варвара Алексеевна собралась к ним выйти, но местный исправник и фабричная администрация не рекомендовали ей выходить к рабочим, т. к. громадная толпа, насыщенная страстями, представляет из себя опасный элемент для спокойных переговоров, но она на уговоры их ответила: «Рабочие меня хорошо знают, я так много для них делала и делаю, что я для них как бы мать, и уверена: когда я к ним выйду, они меня выслушают и успокоятся». Когда она вышла, возбуждение и крики между рабочими еще более усилились и из задних рядов толпы пронеслись несколько увесистых булыжин недалеко от головы хозяйки. И «мать рабочих», подобрав свои юбочки, опрометью обратилась в бегство к дому, спасаясь от своих возбужденных «деточек»».
Начали создавать проблемы и рабочие курсы. Разумеется, большевики избрали их одним из ключевых пунктов революционной пропаганды. Один из документов Охранного отделения сообщал: «Пречистенские классы для рабочих, душой которых является дворянин С. А. Левицкий и жена поднадзорного публициста Н. А. Гольцева, всегда были излюбленной ареной деятельности неблагонадежного элемента и представляют удобную почву для распространения антирелигиозных и противоправительственных идей… На Пречистенских курсах для рабочих из 64 преподавателей неблагонадежных было 24».
И среди них такие знаменитые фамилии, как Р. Землячка и И. Скворцов-Степанов. Оценка Думы, разумеется, была уже не актуальна.
Но Варвара Алексеевна не придавала этому особого значения. Революцией как таковой не интересовалась, деньги в нее – как, например, Савва Морозов – специально не вкладывала, по мере сил и капитала заботилась о ближнем и не очень ближнем и, пожалуй, не увязывала стремительно меняющееся настроение в обществе со своей благотворительной деятельностью. И, разумеется, нельзя ее за это осуждать. Просто в благотворительных сферах, наверное, тоже присутствует гендерная составляющая.
Варваре Морозовой, можно сказать, повезло. Она скончалась в сентябре 1917 года, совсем немного не дожив до 69 лет, и не увидев ужасов октябрьской революции. К торжеству которой она, пусть и сильно опосредовано, все же имела отношение.
