Раньше не вызывало вопросов, что вдовам надо помогать – все Священное Писание этим пронизано. Сегодня, в эпоху эмансипе, ситуация неоднозначная – вдова может сама работать, да и чем она отличается от женщины, у которой муж жив, но ушел и не помогает?
Действительно, в нашем обществе вдовы часто – люди-невидимки, они не говорят о своих переживаниях, не знают, где и как попросить о помощи. Фонд «Словом и делом» в Петербурге – первый в России стал помогать овдовевшим женщинам. Фонд работает с 2017 года и оказывает юридическую, социальную и психологическую помощь. За прошедший 2022 год в фонд обратилось 140 женщин.
На примере наших героинь рассказываем, как после этого изменилась их жизнь.
«Мне казалось, все хорошо»
В 2005 году Милена Бойку стояла в аэропорту Москвы с четырьмя детьми – тремя приемными и родной шестимесячной дочкой. Они только что вернулись с Кипра, должны ехать в родной Лихославль. У семьи не было теплой одежды – ее должен был привезти муж Милены, но за несколько дней до их приезда он скончался во сне – острая сердечная недостаточность. Милена узнала об этом накануне вылета.
В аэропорту она позвонила родственникам мужа и услышала в трубке: «Ты нам не нужна, забудь этот номер». Милена так растерялась, что не понимала, куда ехать и что делать.
Муж Николай был старше Милены на восемь лет. Она вышла за него замуж, потому что он был «таким же сумасшедшим»: хотел взять ребенка из детского дома. Вместе супруги прожили пять лет – немного, но очень счастливо.
С тех пор как Николай умер, Милена с детьми ни разу не переступили порога квартиры, где жили раньше, – ее забрали родственники мужа. Жили в разное время на даче, у мамы, у друзей, снимали квартиру. Но очень скоро находиться в Лихославле стало невозможно: органы опеки угрожали отобрать детей – им не нужна «проблемная» семья на их территории; друзья пытались «успокоить» и говорили, что скоро она «пристроит» детей и найдет «мужика».
Милене не нужен был «мужик» – она хотела сберечь детей и решила уехать в большой город, Петербург: ее родственница готова была приютить всех на первое время.
После смерти мужа Милена ни разу не плакала: считала себя очень сильной и мало с кем о происшедшем говорила. Так и держала все в себе 12 лет.
«Мне казалось, что жизнь как-то наладилась: я самостоятельная, сильная женщина, другим даже могу помогать, – вспоминает Милена. – Но однажды в интернете мне попался фонд, помогающий вдовам. Заинтересовалась: не знала, что такие бывают. Решила сходить на психологическую встречу. И поняла: Боже мой, сколько боли внутри! Благодаря фонду я вернулась к той себе, которой была до всех трагических событий, – веселой, свободной, открытой».
Сейчас дети Милены взрослые, у нее есть внуки. Она снова вышла замуж и работает педагогом-дефектологом и специалистом по сопровождению людей с ОВЗ.
«Мало кто хочет работать с горем»
Фонд «Словом и делом» основали Елена Лепешонок и Александра Старостенко. Елена вдова, а Александра в 12 лет потеряла отца. Когда у Елены умер муж, она, работавшая в благотворительной сфере, осознала, что таких мест, куда сейчас она могла бы обратиться за помощью, – нет.
«Существовали проекты, помогающие женщинам в разводе, но с вдовством никто не работал. Я стала интересоваться почему, и оказалось, что пугает тема смерти, – объясняет Елена Лепешонок.
– Я видела, как проекты, которые работали с горем, быстро закрывались: команды не выдерживали из-за эмоционального выгорания сотрудников».
Даже психологи не всегда готовы целенаправленно работать с темой горя: не знают, как защититься от переживаний. Найти психолога в фонд оказалось сложно. Поэтому теперь фонд проводит образовательный проект «Круг жизни» для психологов, соцработников и медработников – учит работать с горем.
«После первой сессии постригла волосы»
Муж Ирины Дрозд погиб в автомобильной аварии в феврале 2020 года, а на консультацию к психологу она пришла только через пять месяцев. Детей у супругов не было. До обращения в фонд Ирина сидела дома одна, выходя на курсы по вождению и иногда на работу.
«Я искала „волшебную таблетку«: считала, если ее найду – меня отпустит, но ничего не помогало, – вспоминает Ирина. – Фонд нашла в интернете. Сейчас понимаю, что тогда была агрессивно настроена и отвечала психологу с раздражением. Но после сессии сразу пошла к парикмахеру. С февраля я этого не делала: муж хотел, чтобы у меня были длинные волосы, и я решила не стричься, это было как „подарок« для него. На самом деле это был якорь, который удерживал меня в прошлой жизни. После сессии с психологом сформировался вектор движения в сторону новой жизни, и я подстриглась».
Муж всегда говорил Ирине, что она самая красивая и любимая. После его смерти девушку поддерживала подруга, она умела подбирать правильные слова. Но однажды подруга аккуратно сказала: «Мне бы хотелось, чтобы ты стала такой, как раньше». Ирину это задело:
«Как я могу стать прежней, если в жизни случилось такое! А в фонде всегда относятся с пониманием – здесь получаешь бережное общение, которого не хватает в жизни».
Ирина с благодарностью вспоминает групповую терапию – занятия проходили эмоционально, женщины делились опытом, как каждая справлялась, поддерживали друг друга, и количество горя внутри становилось меньше.
«В группе женщина видит, что она не одна, кто через это прошел. А среди своих открыться гораздо проще. Психолог направляет группу, следит, чтобы общение между участницами было уважительным, корректным, – рассказывает Елена Картавенко, психолог фонда «Словом и делом», о групповой терапии. – На индивидуальных же консультациях есть возможность обсудить то, что человек не хочет выносить на группу, прикоснуться к тому, что глубоко внутри».
Чем женщина в разводе отличается от вдовы
От людей часто можно услышать: чем женщина в разводе отличается от вдовы? Обе остались без мужа. Разницу положений поясняет психолог Елена Картавенко:
«И развод, и смерть супруга – это потеря, процесс горевания идет и в том, и в другом случае. Отличие в этих состояниях, по мнению ряда специалистов, в том, что потеря супруга – необратимый процесс, а развод может быть и не постоянной разлукой: у людей есть возможность что-то изменить, отец может продолжать общаться с семьей, помогать детям».
«Или мы, например, слышим: „Многие женщины растят детей одни, почему ваши не могут?« – добавляет сотрудник фонда Мария Маркова. – Конечно, люди говорят это не со зла: просто не понимают, что это очень сложно, когда вдове надо самой пережить горе, еще и детям помочь. В нашей стране до сих пор считается, что женщины все вынесут, еще со времен войны полстраны на их плечах держалось…»
– психологическое: работа с психологом индивидуально и в группе для женщин и детей;
– юридическое;
– культурно-досуговое: походы с детьми в театры, музеи, посещение выставок и других мероприятий;
– поддержка сообщества: вдовы посещают встречи «За чашкой чая» и «Вдова вдове», где делятся чувствами;
– образовательное: участие в программах по развитию профессиональных навыков.
Также в фонде есть проект «Жить дальше» — онлайн-консультации для девушек со всей России.
Самые страшные слова: «ваш папа умер»
В фонде есть детская программа. По мнению организаторов фонда, детское горе часто остается незамеченным, однако может иметь серьезные последствия во взрослом возрасте.
«Взрослые думают, что маленький ребенок ничего не понимает и не может переживать, – поясняет Елена Картавенко. – Но когда дети переживают смерть близкого, они теряют безопасность, замыкаются в себе. Поэтому для женщин с детьми фонд, например, предоставляет билеты в театр и на другие мероприятия. Выходить вместе – очень важно для семьи. Если раньше дети ходили на выходных куда-то с мамой и папой, то после трагедии они чаще всего сидят дома вместе с горюющей мамой. А мама считает, что не имеет права веселиться, или для нее это слишком дорого».
Кроме мероприятий, по мере возможностей фонд проводит для детей психологические консультации и сеансы арт-терапии, где ребенок может и невербально «поделиться чувствами», выплеснуть боль и услышать, что тяжелый период пройдет, он будет учиться, станет взрослым, выберет себе дело по душе.
Детским направлением в фонде занимается Мария Маркова. Она тоже вдова и обратилась в фонд сначала по юридическому вопросу: нужно было понять, что делать с машиной мужа.
«Когда находишься в горе, то не понимаешь, как, например, решить вопросы наследования: не во всех семьях это происходит мирно. Не знаешь, как оформить пенсии по потере кормильца. Самой разобраться трудно, сложно даже читать инструкции, потому что слезы постоянно застилают глаза, – делится Мария. – У многих женщин из-за уязвимости появляются страхи, что отнимут детей, квартиру. В это время нужен кто-то, кто четко скажет, что нужно сделать».
Владимир, муж Марии, умер в 2021 году. Онкологический диагноз он от жены скрыл.
«Он умер – я не могла поверить. Я злилась на себя, и на мужа я злилась, швыряла вещи в стену. Потом осталось только принять случившееся», – делится Мария.
Ей тяжело было сказать о смерти детям. Старший сын все понял до разговора и ушел плакать в другую комнату. А с шестилетним Захаром мама с трудом нашла силы для беседы, но почитала психологов, которые рекомендовали: говорить надо.
«Когда веришь в Бога, то чуть легче, потому что есть надежда, что это не конец и человек где-то остается, – размышляет Мария. – Я объяснила Захару, что папа умер и живет на небе, но он всегда рядом. Это ужасно, когда перед тобой сидит маленький ребенок с открытыми глазами, и ты все это говоришь. На удивление, Захар проникся историей о небе. Он до сих пор рисует картинки и ставит их на окно лицом на улицу, чтобы папа видел».
Психолог Елена Картавенко убеждена, что рассказывать детям о случившемся надо – тайны сильно влияют на отношения между близкими, создают дистанцию. Дети считывают умалчивание как предательство, доверие подрывается.
Но очень важно рассказать о смерти так, чтобы ребенок не почувствовал себя виноватым. Также не стоит создавать натуралистическую картину смерти – не описывать в подробностях, как все произошло и как мог выглядеть умерший. При необходимости такой разговор мамы с ребенком можно провести и в присутствии психолога фонда.
«Меня загрызло чувство вины»
Нина Мерзоева познакомилась с мужем Таиром, когда ей было 16 лет: он был режиссером и старше Нины на 20 лет. В браке они прожили 17 лет.
Нина жизнелюб. После смерти мужа она понимала, что хочет жить, но чувствовала себя ужасно. У нее нарушился глотательный рефлекс: Нина почти месяц ничего не ела, только пила кипяток. А еще появилось чувство вины. Муж умер от осложнений диабета. Внешних признаков тяжелого состояния не было – только сильно болело бедро. Нина вызвала скорую, когда из раны потек гной.
«Я мучилась, что не отправила его в больницу раньше, – делится Нина. – Ощущение, что могла бы это предотвратить, – очень тяжелое, справиться с этим самостоятельно невозможно».
Ей помогли подруга и сестра, которые напоминали, что на мужа было сложно повлиять, и если бы Нина вызвала скорую раньше, то он бы не поехал в больницу. А психолог фонда объяснила, чувство вины – это естественный этап проживания горя.
«Чувство вины при смерти близкого человека возникает всегда, – объясняет Елена Картавенко. – Оно по-разному проживается, появляется по различным причинам. Есть, например, чувство вины, которое возникает потому, что, когда человек соприкасается со смертью близкого, рушится иллюзия всемогущества – люди думают, что могли предотвратить случившееся».
Но помощь понадобилась не только самой Нине, но и ее детям, их у Нины четверо. Тяжелее всего было помочь старшему 15-летнему сыну Таиру.
«Муж умер, когда Таир пошел в 9 класс – в конце года ждали экзамены и выбор: идти в 10 класс или поступать. Но сын лег на кровать и ничего не делал. Он перестал учиться, с ним было невозможно разговаривать, – рассказывает Нина. – Так получилось, что я сказала ему о смерти отца по телефону. Его крик „как, как, как?« до сих пор звенит в ушах. После этого никакой реакции от него не было.
Я убеждена, что нужно помогать одновременно и маме, и ребенку, потому что в этом состоянии женщина – не мать, она развалина. Я тогда могла только приготовить поесть и отправить детей в школу».
«Почему мне не звонили?»
Когда супруг Ирины Жемчужниковой умер, друзья перестали ей звонить. Она вспоминает, как однажды шла с детьми в бассейн, светило солнце, а у нее катились слезы. Дети пытались успокоить, прохожие смотрели с удивлением. А Ирина чувствовала злость, обиду, ненависть к смеющимся парам, а еще непонимание, почему это случилось с ней. Настоящий хаос чувств. И не с кем поговорить.
«В период острого горя хотелось с кем-то разделить боль. Но, казалось, все только и заняты своим счастьем, а я словно выброшена из мира. Если раньше у меня была сложная ситуация, то она быстро решалась. А тут проходило 10, 20 дней, месяц, два – легче не становилось».
Ирина рассказывает, как позвонила маме директора на работе – он умер в молодом возрасте. Ей было все равно, что он был выше ее по должности – она искала общения. В соцсетях она общалась с женщиной-вдовой, но та не видела смысла в своей жизни. А Ирина жить хотела, и ей нужно было растить детей.
Она спрашивала у психолога фонда: «Почему от меня отвернулись подруги? Мы же с ними общались каждый день. На мне появилось клеймо?» Психолог объяснила, что окружающим страшно соприкасаться с горем, но это не всегда осознается. Чтобы поддержать человека, нужно не просто хотеть помочь, но и уметь помочь. Если человек ничего не может сказать, лучше так и обозначить: «Я хочу помочь, но не знаю, как себя вести». В таких ситуациях важно избегать формальностей, быть эмпатичным и искренним. Иногда даже молчаливое присутствие рядом помогает.
«Ситуация с друзьями разрешилась. Обиды не держу, понимаю, что они не знали, что сказать, – рассказывает Ирина. – В стране нет культуры горевания: никто не знает, как поддержать, куда обратиться. Такое чувство, что все в 80 лет умирают. Люди очень боятся темы смерти. Может, я сама раньше была такая? Сейчас – нет».
Чтобы фонд «Словом и делом» смог помочь всем женщинам и детям, которые оказались в трудной ситуации, ему нужна поддержка. Сделать разовое пожертвование или подписаться на ежемесячное списание средств можно на этой странице.
Иллюстрации Екатерины ВАТЕЛЬ
