Кто такая профессор Нина Артемьева, знают все российские хирурги. Сложнейшие операции, спасенные жизни, студенты, ставшие добрыми врачами. Они не устают рассказывать о том, как Нина Николаевна блестяще учила.
Кто такая мать Анастасия – расскажут в Иоанновском монастыре на Карповке (там, где Иоанн Кронштадский). Это имя профессор Нина Артемьева приняла при постриге в 2005 году.
Тогда все подумали: кончился врач. Все ошиблись, включая саму Артемьеву. Со временем в монастыре для матери Анастасии организовали рабочее место по всем правилам врачебной науки, где она принимала, а еще выезжала в клиники на операции.
Кто такая бабушка Нина, расскажут внуки Артемьевой. Когда ты хирург, на семью не так много остается, но семья поняла: мама и бабушка спасает жизни. Помойте посуду сами и ложитесь спать – у нее опять был тяжелый день, снова нужно было не отдать человека смерти.
Мать Анастасия умерла в 2020 году на 85-м году жизни. Из последних сил матушка-врач помогала слегшим от коронавируса сестрам монастыря. Пока вирус не добрался до нее самой.
Женщина в полувоенной дисциплине
Каждый мой собеседник не уставал повторять: «Какой это был человек!»
Коллега Нины Николаевны, профессор Николай Юрьевич Коханенко, заведующий кафедрой факультетской хирургии Медицинского университета имени Павлова:
– Это я сейчас профессор, а когда познакомился с Ниной Николаевной в 1985 году, смотрел на нее снизу вверх. Она очень требовательный человек, и к себе, и к другим. Это важно в хирургии, которую называют полувоенной специальностью, здесь дисциплина и неукоснительное соблюдение всех требований спасают жизни.
Но при всей требовательности, Нина Николаевна всегда была уважительной к другому.
Сразу после института Нина Николаевна работала в районной больнице Гдова, и потом уже была аспирантура в Ленинграде. Для нее во врачебном искусстве была важна не просто удачно проведенная операция, но и послеоперационный уход. Потому что, если уход плохой, он может свести на нет достижения хирурга.
И Нина Николаевна выхаживала своих больных стоически, не позволяя расслабляться ни себе, ни коллегам. Выходные и праздники – это для нее не имело значения, если она была нужна на работе.
При таком режиме она никому не жаловалась. Я, здоровый мужик, плакался ей, когда у меня были проблемы, усталость, круговерть, а она – женщина-кремень, женщина-сталь.
И при этом очень человечная, но без сюсюканья. Когда спасаешь жизни, не до сантиментов.
Когда Нина Николаевна ушла в монастырь в 1999 году, многие удивились, но не я. Я знал, что она была верующей. Именно она сумела организовать часовню в клинике – ничего подобного в советских учреждениях не было.
И она всегда подчеркивала, что человеку на краю жизни – перед операцией, во время тяжелой болезни – просто необходимо чувствовать поддержку свыше.
Глаза Нины Николаевны, такие лучистые, светлые, смотрели строго, но пациенты чувствовали, что их жизни в надежных руках.
Операционная – как Римский сенат
Один из давних знакомых Нины Николаевны – клирик собора Андрея Первозванного на Васильевском острове, протоиерей Андрей Битюков, считает, что Артемьева определила его судьбу.
– Я познакомился с Ниной Николаевной, когда был мальчиком из Купчина, питерского спального района, и ходил в этот храм, когда тут, за стеночкой, еще лежали черепа и кости, это было хранилище Кунсткамеры. Артемьева жила напротив собора, и всегда, как приедет из клиники, придет в храм.
В храме она делала любую посильную работу.
О ней даже написали в одной газете, мол, известного хирурга в храме заставили мыть полы. Но ее, конечно, никто не заставлял, она сама взялась и мыла.
Волевая, требовательная и любящая была, хоть и суровая с виду.
Нина Николаевна не могла жить без медицины. В клинике, когда она работала, при ней никто не спал, все крутились вокруг острых пациентов. Принцип «золотого часа» (время, когда можно спасти жизнь) она истово соблюдала. Она хотела сделать для пациента «абсолютно все», что только возможно врачу. Далеко не все вокруг выдерживали ее ритм.
Мне тогда было лет 13-14, и она серьезно повлияла на мою жизнь. В 1990-е годы мои родители, инженеры, остались без работы, и мне было бы туго, если бы не храм, в который я стал ходить и где встретил Нину Николаевну. Я не знал, кем хочу стать, и она посоветовала поступать в медучилище и всегда меня немножко курировала.
Однажды Нина Николаевна спросила, не хочу ли я присутствовать при ее операции? Конечно, я согласился. Я туда пришел – как в Римский сенат попал, все в белом и говорят на латыни!
Мне было 15 лет, когда я ей впервые ассистировал, она говорила, что нужно строго держать вот так и вот так, и тут мне помогло знание чина богослужения, когда нужно строго исполнять предписания, без вопросов.
Уже в монастыре она лечила всех, считая, что профессор медицины должен уметь лечить все болезни.
Она добилась открытия в Первом медицинском институте часовни. Она ушла в монастырь, но не могла без медицины. Работая на скорой, я собирался поступать в медицинский, но почувствовал – не тяну, не получается, фельдшерство – это мой медицинский предел. И поступил в семинарию. Кстати, у нас в соборе три священника с медицинским образованием!
Когда Нина Николаевна, уже мать Анастасия, жила в монастыре, мы общались нечасто, но все ее врачебные наставления я помню, как будто получил их вчера. Ведь медицина – это самое практическое исполнение Евангелия.
«Бог позвал»
Почему профессор Артемьева ушла в монастырь? Сама мать Анастасия отвечала кратко: «Бог позвал». Если не любопытствовать, это достаточный ответ: Бог позвал – она пошла. Доктор Артемьева была христианкой еще во времена СССР, когда верующий врач был почти вымершим видом, а верующий в Бога хирург – видом, вымершим напрочь (исключения, как известно, вид невымирающий).
В монастырь профессор Артемьева пришла, когда ей было 63 года. Игумения Людмила, настоятельница Иоанновского монастыря, рассказывает, что идея вернуть монахиню Анастасию в действующие хирурги появилась не сразу, но, когда появилась, быстро воплотилась.
– К матери Анастасии обращались люди – бывшие коллеги, знакомые, свято верившие, что операция, сделанная руками профессора Артемьевой, вернет им здоровье, они просили, они умоляли.
Какое христианское сердце не отзовется на эти мольбы? Я благословляла ее на эти операции; бывало, что даже и ночью, если речь шла о жизни и смерти пациента, мать Анастасия выезжала. Она врачебным искусством и молитвой лечила тяжело больных людей, продлевала им жизнь, она заботилась о них с истинно христианским милосердием.
Все наши монахини, а их около ста, и даже их родственники, обращались к матушке Анастасии за медицинской помощью.
При этом матушка продолжала научную медицинскую деятельность, писала статьи, причем рисунки выполняла сама, и была соавтором монографий.
А мы, по мере сил своих, помогали ей нести это ее послушание. Организовали в монастыре приемную и перевязочную,
мать Анастасия сама обрабатывала все инструменты и готовила кабинет к работе, ведь у нее по субботам шел амбулаторный прием.
А отношение сестер обители к нашей дорогой целительнице трудно описать в двух словах. Они ее не просто любили – они восхищались ее трудами, знаниями и стойкостью, ведь матушка была уже в преклонных годах.
В 2015 году «За усердные труды на благо Святой Церкви и в связи с 80-летием со дня рождения» мать Анастасия была награждена орденом Русской Православной Церкви – преподобной Евфросинии, великой княгини Московской, III степени. Сам факт награждения таким орденом рядовой монахини – беспрецедентен!
«Мы вместе с бабушкой резали салат ампутационными ножами»
Для внучки матушки Анастасии, 24-летней Нади, светило медицины и монахиня были любимой бабушкой. Бабушка не читала Наде сказки на ночь, но могла рассказать нечто не менее волшебное из своей богатой жизни.
– Я не религиозна, хотя ходила в воскресную школу. И бабушка для меня не врач, и не монахиня, а мудрый человек, с которым очень интересно. В детстве мы мало общались, а когда мне было примерно 16 лет, я стала ездить к ней в монастырь.
Но ни о религии, ни о медицине мы не говорили. Я собиралась замуж, готовилась к свадьбе, бабушка живо это комментировала, я ее познакомила со своим мужем.
Бабушка интересовалась, как моя работа, – я рекламщик, не продолжила медицинскую стезю, но бабушка знала, что я гуманитарий, и не настаивала, хотя иногда вздыхала, что хотела бы видеть врача в семье.
Она любила светские книги, смеялась и шутила. Когда я стала ездить к бабушке в монастырь, она попросила что-нибудь почитать, и я даже не знала, что ей привезти в монастырь, это же такое серьезное место. Приезжаю, и вижу, у нее «Хоббит» Толкина лежит.
Я очень удивилась, что она может здесь читать такие книги, и привезла ей первый томик «Гарри Поттера».
Ей так понравился «Гарри Поттер», что она попросила все книги о нем и потом не отдавала мне, постоянно перечитывала, ей очень нравилось, как главный герой противостоит злу, нравился волшебный мир.
Потом я стала носить ей медицинский научпоп, она его комментировала, мы обсуждали прочитанное.
Бабушка была очень сильная, волевая, при этом – большая шутница, причем шутки у нее были, по меркам обывателя, довольно циничные, медицинские.
Мой муж как-то сказал, что бабушка – настоящая монахиня и знаменитый хирург – способна на подростковые шалости, например, мы с ней резали овощи для салата ампутационными ножами.
Последний раз мы виделись с ней на Пасху, когда уже вовсю карантин был, но нас пустили, мы с мужем пару часов у нее пробыли. Я не знала, что это был последний раз, до сих пор слезы текут, когда об этом думаю.
Когда только началась пандемия коронавируса, бабушка сначала довольно скептически отнеслась к этой угрозе, мол, всякий грипп бывает. Но потом она поняла, что это серьезно, просила нас из дома не выходить, носить маски – по телефону, нас ведь к ней уже не пускали – и она за нас боялась.
Она была медик до мозга костей, она рвалась помогать, когда начали болеть в монастыре. Бабушка хотела умереть на своем посту, оставаться врачом, только вот тело уже сдавало.
Она часто шутила по поводу своей смерти и готовилась к ней, чтобы уйти достойно.
Она ушла достойно. Я горжусь своей бабушкой. И мне очень ее не хватает…
Автор благодарит Иоанновский ставропигиальный монастырь на Карповке за помощь в подготовке материала.
