«Возиться с бездомным мне было так брезгливо, так неприятно»
«У меня всю жизнь была подпольная кличка „Цунами«, – вспоминает Ольга, начальница приюта для бездомных. – Я что-то придумывала и вовлекала в дела всех, кто только рядом был».
Свою «всю жизнь» Ольга Павлова провела в гарнизонах с мужем-офицером. Так и говорит: «Мы служили, мы закончили служить». А как иначе, если муж – замполит полка, то есть отвечает за морально-боевой дух, а значит, примерно за все, что окружает службу. Приходилось соответствовать. Сначала на границе с Афганистаном, потом – в Ленинградской области. Трое детей, закрытый военный городок, где все друг друга знают. И море специальностей, ибо работа у офицерской жены всегда одна – «кем устроишься».
Первое общение «тетушки Цунами» с бездомным тоже произошло в военном городке, в 90-е там разрешили обменивать квартиры. «Вскоре в одной из квартир дома, где мы жили, поселился странный, грязный, совершенно не в себе человек – видимо, риелторы выменяли его квартиру в Питере на жилье в части, которую вот-вот должны были передислоцировать.
Помню, он поднимается к себе и прямо на ходу делает под себя, жены офицеров были в ужасе, дети с тех пор начали бояться. Тогда муж выделил мне в подмогу двух солдатиков. Мы доставили нового жильца в кочегарку и принудительно вымыли. По ходу оказалось, что у него вши. Единственный раз в жизни я видела, чтобы гнездо вшей было у человека под кожей головы», – вспоминает Ольга. – Все его тряпье мы сожгли, одели в новое солдатское со склада и повезли в больницу. Я тогда подняла на уши все социальные службы, в результате удалось найти ему место в интернате. Я этому человеку не помогла, я его просто убрала от наших детей. И возиться с ним мне было так брезгливо, так неприятно! Видимо, потому Господь меня и взялся воспитывать».
«Моя болезнь-то пригодилась»
Через пару лет с самой Ольгой случилась беда: неудачная операция привела к осложнениям, шанс на выживание врачи давали небольшой. Ольга тогда уже была верующей, активной прихожанкой и решила «просто молиться».
«Под конец я уже не вставала, за мной ухаживала восьмилетняя дочка. Помню, был момент, когда своему духовнику – отцу Александру – я сказала, что готова умереть. Батюшка на меня посмотрел искоса, хмыкнул и… наверное, начал усерднее молиться, потому что я вдруг пошла на поправку!»
Восстановление заняло у Ольги три года. Семья к тому времени переехала из военного городка в город Сосновый Бор под Петербургом. Понемногу она начала выходить из дома. «В церковь ходи, а про работу даже не думай», – сказал муж. Правда, неутомимая замполитша не выдержала – пошла работать сиделкой. Дескать, официально оформляться не надо, уйду в любой момент. Началось с того, что «попросили помочь», ну и затянуло.
«Я увидела людей, которые уходят, – вспоминает Ольга. – Это был совершенно новый опыт – люди в последние, может быть, дни их жизни. Которых надо поддержать физически, молитвенно. Никогда бы не подумала, что в этом я найду свое призвание».
Между тем на приходе храма Божией Матери «Неопалимая Купина», куда ходила Ольга, организовалась группа помощи прихожанам. «И вдруг меня сделали координатором по помощи лежачим больным. У меня нет никакого медицинского образования, но выяснилось, что после нескольких лет собственного восстановления я тонко чувствую, где поддержать, когда поднимаешь, где – подложить подушку, чтобы человеку было удобнее опереться, где нужно погладить, чтобы не было больно».
Со временем к Ольге стали обращаться не только родственники пациентов, но и врачи, потому что многие пациенты, которым она бралась помогать, выздоравливали.
А дальше была встреча с бездомными.
«Наш священник, отец Роман, выступил, и я выступила»
«В 2013 году у нас в городе решили заварить коллекторы на теплотрассе, где до этого бездомные грелись зимами, – рассказывает Ольга. – А в октябре ударило минус 20 градусов. Потом снова потеплело, но было уже поздно: в больницу с обморожениями попали трое бездомных. Привезли их без документов и всем троим на разную высоту отняли ноги. Ухаживать было некому, и врачи вспомнили про нашу группу милосердия».
В итоге бывшая замполитша организовала из приходских добровольцев группу сопровождения обмороженных бездомных. Полтора месяца волонтеры сменялись у них каждые четыре часа.
«Я не уговаривала людей „поухаживать за бездомными«, – уточняет Ольга. – Просто встала и сказала на приходе: „Вот, нам нужно столько человек«. Наш священник, отец Роман Иванов, выступил, и я выступила. И люди откликнулись». Всех откликнувшихся Ольга лично обучила навыкам ухода. Перевязки, обработка пролежней и еще – как, обрабатывая раны, не заразиться от человека с улицы, который может быть носителем разных инфекций.
Упал, очнулся – новый фронт работ
Удивляться, что в городе, который обслуживает Ленинградскую (да, название советское) АЭС, есть бездомные, по словам Ольги, не приходится. Город не закрытый, научным городком его так и не сделали, и в нем полно социальных проблем. Есть люди, которых родственники выставили из квартир. Есть те, кого обманули риелторы. Есть болящие, странные. Атомная станция, когда строили вторую очередь, проблем, парадоксальным образом, только добавила.
«Строителей к нам в город завозили разные рекрутинговые компании. Набирали по всей России. А среди разнорабочих всегда есть пьющие. Работали такие люди до первой получки. Руководство с ними не церемонилось – как только кто-то уходил в загул, лишали общежития. И люди попадали на улицу. Если дело было зимой, находили их потом больными и обмороженными. Наша инициативная группа выправляла им документы и отправляла по домам».
Когда группа начала заниматься бездомными, стало ясно, что помогать им надо регулярно. Но заниматься бездомными и больными одновременно Ольга не могла. Пока через несколько лет… не сломала руку. На этом ее работа сиделки окончилась.
Менеджер трудовых процессов
Ольга еще ходила в гипсе, когда они с двумя подругами сговорились пойти кормить бездомных.
«Мы были такие наивные „Маши«, – смеется она, – что вывесили на помойке объявление: „Уважаемые бездомные! Такого-то числа в 19 часов мы будем вас кормить«. Почему-то нам показалось, что раздавать еду зимним вечером – хорошая идея. О том, что у бездомных нет часов, что у нас в городе часы не висят на каждом углу, а люди не побегут на окраину ради тарелки супа из объявления, про которое еще непонятно, правда оно или нет, мы не подумали. Приехали на место – никого.
Тогда поехали искать тех бездомных, кто когда-то обращался в храм. Нашли, накормили, они нас и проконсультировали, как найти других. И стало ясно, что кормления надо делать регулярными».
Кашеварили сначала на Ольгиной кухне. Муж героически терпел и термосы с едой, и наполовину заваленную одеждой и гуманитарной помощью гостиную, которую группа попутно стала раздавать. А сама предводительница происходящего, быстро освоив до того неведомый интернет, начала вести группу во «Вконтакте».
Очень быстро к кашеварам присоединились добровольцы. Со временем готовить для бездомных стали по очереди городские кафе. Команда и жертвователи обеспечивали только продукты и раздачу еды. Сегодня на каждое «кормление» в Сосновом Бору выезжает команда из трех человек – ответственный, водитель и раздаватель («стоит на поварешке», поясняет Ольга). Но на самом деле участников «кормления» больше – есть еще добровольцы, которые делают бутерброды. Всего за месяц получается девять «кормлений».
В первые полгода на каждую раздачу еды с двумя помощниками Ольга выезжала лично, сама изучила все нюансы и придумала систему. С тех пор бригады выезжают без нее, а на участие в поездках заранее записываются в группе.
Ольга считает, что ездить на кормление каждый волонтер должен не чаще одного раза в месяц. «Да, мне больше хлопот, но посмотрите: люди все молодые, работают. Если занимать их в свободное время часто, они устанут, начнут пропускать рейды, а потом и отойдут. С другой стороны, если одна слаженная команда будет ездить постоянно, то в помощи бездомным не смогут поучаствовать новые желающие».
Наладив процесс, Ольга занялась борьбой с чиновниками: «Многие наши подопечные до сих пор ходят с паспортами СССР, у многих, хотя они никогда не уезжали из страны, нет российского гражданства. Вот не был человек нигде прописан на 6 февраля 1992 года, когда Россия объявила о создании собственной системы гражданства, и все, будто нет его вообще! Российские паспорта, особенно иногородним, делают у нас очень неохотно. Был подопечный, которому мы пытались оформить документы год, и так без паспорта он и умер».
«Эта ресоциализация – дело небыстрое»
Когда команда стала заниматься не только едой, но и устройством подопечных в жизнь (ресоциализацией), некоторым из них стали снимать койки в частном общежитии. Со временем бездомного народа прибывало и стали снимать квартиру. Внешне – это съемная «двушка» на последнем этаже девятиэтажки. По документам – Дом милосердия «Пятый угол».
За девять лет работы нескольким подопечным удалось реально помочь: Володя, которого выхаживали в больнице в 2014 году после ампутации обмороженных ног, сейчас ходит на протезах, собирается обучаться на швею, и работа есть: на местной швейной фабрике взять его готовы.
«Уж как мы с ним возились. Он уходил, приходил, и в больницу попадал, и с сепсисом, уже после того, как его вытащили с того света, лежал. Семь лет прошло, чтобы человек пришел в ум и понял, что мы от него никакой выгоды не хотим. Но понял же. Эта ресоциализация – дело небыстрое», – вздыхает Ольга.
Саша пролечился в реабилитационном центре, женился, сейчас работает. Хотя многие, кому Ольга предлагает реабилитацию, оттуда бегут. Пить.
«Тут уж у меня условие, сбежал с реабилитации – жить в приют мы тебя не возьмем. Тогда только разовая помощь – еда, одежда, лекарства. Такую помощь мы называем „безусловной«. А хочешь в приют, включается система условий – не пить, отвечать за свою жизнь».
Но даже при таком строгом отношении Ольгу Павлову бездомные зовут «мама Оля».
«Мое отношение к бездомным резко поменялось после того, как я десять лет ухаживала за людьми, – говорит «мама Оля». – Раньше было брезгливо, а теперь – такие же люди, даже еще больше страдают. Тут еще отец Роман наш подоспел ко мне: „Сумей, говорит, увидеть образ Божий в любом человеке, даже в падшем«. Ух, непросто было.
А теперь бездомные уж нас знают, и, бывает, информацию о нас дальше передают. Иногда приходит человек незнакомый: „Мама Оля, помогите!« Я его не знаю, а его ко мне по сарафанному радио направили. Я у нас тут местный бренд – вроде того».
Домочадцы «Пятого угла»
Сейчас в Сосновоборском приюте постоянно живут восемь-десять бывших бездомных. Две комнаты, в одной мужчины, в другой – женщины.
Обитатели приюта сами ухаживают за лежачими, сами ведут хозяйство. Их поддерживают волонтеры – психологи, медик и социальный педагог; бывает, что обитатели приюта меняются – когда кому-то из них удается оформить документы в социальные учреждения. Вообще, по замыслу Ольги, приют – временное пристанище, но редко кому из его обитателей удается помочь меньше, чем за несколько месяцев.
«Сейчас ни один сотрудник у меня зарплату не получает, все добровольцы. Если не будет их, если не контролировать приют постоянно, может получиться притон. Сейчас-то по правилам у нас в приюте не пьют. А еще мы иногда ездим на концерты и в музеи – „домочадцам« очень нравится. Многие видят всю эту красоту впервые в жизни.
В том приюте, который есть, я стараюсь, чтобы люди существовали и воспринимали друг друга как семья – заботились друг о друге. У нас иногда шутят, что домочадцев я усыновила. В будущем мы планируем сделать свой центр ресоциализации».
Всех подопечных, живых и умерших, Ольга Николаевна помнит по именам и долго-долго рассказывает, как появился в приюте очередной постоялец, какие фантастические истории пришлось разматывать с долгами и кредитами, как досматривали и хоронили раковых и не только.
«Когда начинали работать, мнения о нас в городе были разные, – вспоминает Ольга Николаевна. – Якобы не тем мы людям помогаем, лучше бы помогали собакам и кошкам. В группу в интернете приходили какие-то люди, писали разные гадости. А мы что? Мы спокойно делаем Божье дело. Как в пословице: „Собака лает – караван идет«.
У меня недавно случай смешной был. Еду я в такси, а таксист вдруг и говорит: „Вы же Ольга Павлова, «Пятый угол». Вы уж простите, что я на вас когда-то в интернете нападал. Теперь-то я на вашей стороне».
Сейчас хотим сделать паллиативное отделение для бездомных. Нельзя, чтобы люди умирали на улице под забором и чтобы хоронили их в пластиковых пакетах. Нельзя все-таки, чтобы человек ушел, а над его могилой никто молитвы не прочитал. А иначе и мы здесь перестанем себя чувствовать людьми».
Никто не знает, как жизнь повернется
Валентина Федоровна, 73 года. Была замужем за военным, служили на границе с Таджикистаном, развелись. Документы оставались в сейфе у мужа – сейф сгорел. В Питер она вернулась без документов. Один из двоих сыновей умер, со вторым, видимо, не сошлись характерами – когда маму в 2012 году разбил инсульт, он просто привез ее к дверям одного из пунктов питерской «Ночлежки».
В «Ночлежке» подопечный не живет больше двух-трех месяцев. Но кардинально улучшить ситуацию пожилой женщины после инсульта, у которой одна нога выставлена вперед так, что не везде с ней можно проехать на коляске, невозможно.
По разным приютам и реабилитационным центрам бабушку передавали восемь лет. За эти годы «Ночлежка» сделала ей гражданство и российский паспорт. В конце концов коллеги попросили приютить подопечную в «Пятом углу». Следующая забота – собрать пакет документов для комиссии, которая должна принять решение о переводе ее в дом престарелых.
Все это время забота о парализованном человеке в памперсах лежит на ее соседях по приюту.
Дедушка Абас, старый знакомый приюта. Некоторое время был волонтером, участвовал в кормлениях, потом вместе с другими «домочадцами» жил в общежитии, ухаживал за больной раком подопечной, которая умерла в 2019 году. После Абас на некоторое время вернулся на улицу, пил, перенес четыре инсульта. Сейчас за ним ухаживают другие постояльцы приюта. Ближайшая задача приюта – оформить Абасу инвалидность и определить его в интернат.
Олег, 62 года. Зимой жил в мусоропроводе. После того как оказался в приюте, два месяца не разговаривал, только спал и ел. У Олега много родственников в Сосновом Бору, но видеть его они не хотят – когда-то Олег много пил. Иногда родственники приносят Олегу сигареты. После этого он гордо угощает весь приют (курить разрешается строго на балконе). В ближайшее время Олегу предстоит восстановить паспорт.
Юля, 42 года. Прошла реабилитацию от наркозависимости. Потом оказалась без документов, все пришлось оформлять заново. Сейчас она – помощница Ольги Павловой по приюту, собирается учится на социального работника.
Дима, 52 года, гость из Питера. Не мог сам ходить, теперь ходит с палочкой – приют помог с операцией. Когда речь зашла о том, что придется выпускаться из центра и выходить на работу, ушел в реабилитационный центр к протестантам.
Тамара, 73 года. Пила, несколько лет жила в общественном туалете в городе Сосновый Бор. У Тамары психическое заболевание. Формально у Тамары есть своя квартира, но ее туда не пускают соседи. При этом сама квартира завещана родственникам, и по ней большой долг. Волонтеры-юристы долго восстанавливали историю жительства Тамары (несколько лет назад на нее подавали в суд соседи, еще какой-то странный человек пытался отсудить у нее 400 тысяч рублей).
Пока приют пытается вселить Тамару обратно в ее жилье. Еще есть договоренность, что Тамару возьмут в реабилитационный центр.
Лилечке 35 лет, но на самом деле это маленькая девочка лет десяти. С 18 лет Лилечка стала бездомной. Родители умерли, а старшая сестра Таня решила продать двухкомнатную квартиру в центре Питера и купить что-нибудь подешевле на окраине. Девушек обманули, и обе остались на улице.
У Лилечки с детства слабое здоровье, сердце, ментальные особенности; девочка, когда были живы родители, обучалась в коррекционной школе. 17 лет она провела на улице, была в сексуальном рабстве. В приют попала с гноящимися ранами на ногах и начавшимся почти сразу воспалением легких.
В приюте Лилечку выходили. Сейчас она помогает по хозяйству, с радостью занимается с волонтерами-психологами. Ольга Павлова мечтает сделать женщине инвалидность.
Михаил, 60 лет. В приюте недавно. Дистрофия, воспаление мочевого пузыря, недавно пережил операцию по удалению огромной грыжи, после операции волонтеры трое суток дежурили в реанимации. Михаил ругался и пытался вырвать трубки.
«Я его выхожу и, скорее всего, отправлю обратно в Питер, если не будет соблюдать правила. Посмотрим», – говорит Ольга Павлова.
