Подобное лечится подобным — этот лозунг гомеопатов могли бы взять на вооружение сторонники заместительной терапии. Лечить наркоманов наркотиками под контролем врачей сейчас принято в большинстве европейских стран. Такое «лечение» не освобождает от зависимости, но устраняет многие опасные «побочные» проблемы: грязные шприцы, СПИД, преступность. «Они хотят раздавать наркотик на улицах, как сладкую вату, — заявляют российские противники заместительной терапии. — Введение заместительных программ приведет к катастрофе».
Что такое ЗПТ?
Заместительная, или метадоновая, терапия (ЗПТ) — это особый вид помощи наркоманам, употребляющим опийные препараты (мак, героин, морфий). В рамках терапии наркозависимые получают вместо нелегального наркотика особые опиаты — метадон или бупренорфин. В правильной дозировке они не вызывают эйфорического, «опьяняющего» эффекта, но снимают «ломку». Механизм зависимости при этом, однако, не разрушается.
И бупренорфин, и метадон выпускаются в таблетках, чтобы отвлечь пациента от «инъекционной» привычки. Бупренорфин по сравнению с метадоном имеет меньшую вероятность передозировки, более легкий синдром «отмены», но и большую стоимость.
Участник метадоновой программы раз в сутки (а бупренорфиновой — раз в двое суток) принимает положенный препарат, регулярно сдает анализы на употребление других психоактивных веществ. «Чистота» — одно из условий нахождения в программе. Впрочем, обычные опийные наркотики во время метадонового курса и не действуют, не приносят «кайфа»: препарат блокирует соответствующие рецепторы.
В соседней Украине такие программы работают уже пять лет, и заместительную терапию здесь получают более 5 тысяч человек. Чтобы узнать, как это происходит, мы отправились в Днепропетровск. В этом городе более двух тысяч официально зарегистрированных наркоманов (реальное их количество на порядок больше), пятьсот из них принимают заместительные препараты. Добрая половина таких пациентов — носители ВИЧ-инфекции. Изначально программа предназначалась исключительно для инфицированных потребителей (остановить распространение СПИДа — это во всем мире одна из основных целей ЗПТ), но, когда желающие «лечиться» метадоном начали симулировать болезнь, покупая поддельные справки, программу открыли для всех. По словам медиков, и сейчас попасть в ряды участников ЗПТ не так уж просто. Для этого нужно соответствовать многим критериям: среди них — неоднократные безуспешные попытки вылечиться традиционными способами, четкая мотивация, значительный «наркоманский» стаж. Решение о приеме в программу принимает специальная комиссия по представлению лечащего врача-нарколога, а сами препараты выдаются исключительно в специализированных медицинских кабинетах. Днепропетровск — единственный город, где таких кабинетов пять. Обычно их бывает по одному на областной центр. Перед принятием препарата пациент расписывается в получении таблеток, после того как таблетки выпиты в присутствии врачей, медики осматривают рот больного — не осталось ли чего за щекой. Все эти строгости призваны не допустить попадания метадона «на улицу».
Пять лет без ломок
Ольга Беляева — эффектная женщина средних лет, руководитель донецкого благотворительного фонда «Виртус». Этот фонд, созданный в 2001 году для поддержки наркозависимых, был первым проводником и апологетом заместительной терапии в городе. Сегодня как член «Альянса» — международной организации противодействия распространению ВИЧ и СПИДа — «Виртус» занимается целым спектром программ «снижения вреда»: раздачей чистых шприцев, медицинским осмотром и социальной реабилитацией наркозависимых, всесторонней поддержкой пациентов «заместительных программ».
Как-то раз в Днепропетровск приехала из Киева комиссия по обмену опытом, рассказывает Ольга, на «сайте» — так называются кабинеты, где потребители получают положенный им препарат, — комиссия захотела посмотреть, как выглядит «процедура». Недолго раздумывая, Ольга взяла у медиков таблетки и при всех выпила. Демонстрация вызвала шок: «Зачем вы это сделали?» Как и большинство сотрудников «Виртуса», Ольга сама участник метадоновой программы, а в прошлом — потребитель «уличных» наркотиков.
Сергей и Елена — тоже наркоманы и тоже участники ЗПТ. До того как подключиться к программе, у каждого из них был более чем пятнадцатилетний стаж инъекционного потребления, опыт многократных реабилитаций, срывов, безуспешных попыток завязать. «В начале девяностых мы попытались убежать от проблемы, собрались эмигрировать в Польшу, думали бросить наркотик, начать новую жизнь, — рассказывает Елена. — Но у самой границы остановили машину — увидели поле мака, и все вернулось на круги своя».
«Где достать?» — вопрос, который тревожит наркомана постоянно. Где достать денег на зелье, где встретиться с дилером, где остановят менты и сколько отступных они возьмут?.. «Утром наркоман ищет деньги, вечером продавца, ночью колется, и с утра все повторяется снова, — объясняет Елена. — Когда ты сидишь на «героиновой системе», нет никаких кайфов! Наркотик нужен, чтобы просто прийти в нормальное состояние, ни о каком удовольствии не может быть и речи. Через шесть-восемь часов после инъекции тебя уже колбасит, и все надо начинать сначала». Метадон поддерживает нормальное состояние около суток и выдается бесплатно. Нет шприцев, дилеров и милиции, так что можно жить «обычной жизнью» — без ломок, криминала и постоянной опасности заразиться или попасть в тюрьму.
Теперь Елена и Сергей — социальные работники того же «Виртуса»: помогают беременным наркоманкам. «Бывшие наркоманы если уж и занимаются социальной работой, то делают это с полной отдачей. Наверное, это привычка, выработанная в прошлой жизни: все время что-то «мутить», — смеется Сергей. — Только теперь мы «мутим» не наркотики, а медицинскую и материальную помощь для наших подопечных».
Лечить нельзя помиловать
Сергей описывает нам свои ощущения от приема заместительного препарата: «С утра я чувствую небольшое недомогание, слезятся глаза — но вскоре после того, как я выпил лекарство, организм приходит в норму и дискомфорта уже нет».
Если участник программы заместительной терапии откажется от приема таблеток или пропустит сеанс, его ждут все те же ломки. Это одна из главных претензий противников заместительной терапии: пациент программы не бросает наркотик, а просто переключается с «уличного» вещества на «официальное».
«К лечению метадоновые программы не имеют никакого отношения, потому что поддерживают механизмы зависимости организма, — убежден главный нарколог Минздравсоцразвития РФ, директор Московского научно-практического центра наркологии Евгений Брюн, один из главных оппонентов заместительной терапии в России. — Если мы даем наркотик пациенту, то количество рецепторов, воспринимающих этот наркотик, все время увеличивается. Так устроен наш организм. Каждый новый рецептор требует своей дозы, болезнь прогрессирует».
Сторонники заместительной терапии настаивают на ее безопасности для пациента: по их уверениям, этот «медицинский» опиат безвреден для организма и доза его со временем почти не растет. Утверждения о высокой смертности «метадоновых» пациентов они считают мифом. «Болезни, нажитые за годы употребления «уличных» наркотиков, никуда не испаряются, и смертность, о которой говорят многие борцы с метадоном, связана именно с этими болезнями», — считает Леонид Власенко, врач-нарколог и ведущий украинский специалист по программам ЗПТ.
Но противники метадона придерживаются иной точки зрения: метадон разрушает организм точно так же, как и любой другой опиат. Евгений Брюн безапелляционно заявил нам, что метадон — яд, негативно влияющий на сосуды, печень и мозг и в конечном итоге вызывающий слабоумие.
Сергея и Елену метадоновая программа вывела из порочного круга: «Наверно, кто-то и может бросить наркотики, но о себе мы знаем, что уже не в состоянии вылечиться, потому что пробовали это сделать множество раз, — объясняют они. — Нам заместительная терапия дала возможность жить по-человечески. Это, конечно, не панацея, многие приходят в программу и не выдерживают, им хочется «прихода», которого от метадона не бывает, они срываются на «ширку»… Но лично для нас заместительная терапия — это единственный способ не колоться», — резюмирует Сергей.
«Главный традиционный принцип лечения наркомании — это детоксикация. Но одними детоксикациями наркоману невозможно помочь, — подчеркивает Леонид Власенко. — Я видел множество тех, кто пережили не один детокс, а десять, но через неделю каждый раз все равно возвращался к наркотикам».
Основной козырь метадоновых программ — успешная социальная реабилитация. После перехода на метадон наркоманам становится проще вписаться в круг жизни «независимых» людей.
Московская альтернатива
Для российского нарколога Евгения Брюна социальная реабилитация и отказ от наркотиков через детоксикацию — понятия неразделимые: «Для социализации не нужен метадон, — убежден он. — В каком-то небольшом количестве случаев метадоновые программы действительно помогают, и с этим не поспоришь. Но это очень небольшой процент, примерно до пяти от общего числа участников. Эти пять процентов наркозависимых социализируются на заместительной терапии, потому что у них есть какой-то личностный ресурс, фундамент для роста».
В России с советских времен наркологи не уделяли реабилитации достаточного внимания, делая упор в первую очередь на медикаментозную составляющую. Элементы реабилитации в схемы лечения они начали включать относительно недавно. «Наркомания — заболевание хроническое, оно связано с накоплением факторов: психологических, генетических, социальных. Детоксикацией мы можем остановить течение заболевания, повлиять на зависимость поведения, но, если факторы риска остались, обязательно будет срыв, — объясняет Евгений Брюн. — Программы реабилитации — это долгий процесс, длиною, как правило, во всю жизнь, и метадон здесь ничем не лучше традиционных методов».
С тех пор как в Московском научно-практическом центре наркологии обратились к реабилитационной составляющей и создали систему сопровождения для выписывающихся наркоманов, эффективность лечения выросла с полутора процентов в начале 1990-х годов до пятнадцати процентов в 2000-х. Сейчас Минздравсоцразвития принял «брюновский» метод за основу. Интересно, что в центре Евгения Брюна задействованы и некоторые элементы «снижения вреда». «Многие приходят к нам, не собираясь бросать наркотик, а просто сбить дозу, «омолодиться». И мы об этом знаем. Этих пациентов мы обязательно предупреждаем об опасностях, обучаем правилам гигиены. Но в целом мы ориентируемся на избавление от зависимости. С теми, кто прошел детоксикацию, мы ведем серьезную реабилитационную работу, контролируем их на предмет срыва точно так же, как это делают при метадоновых программах. Как видите, у нас есть все те же звенья, только без метадона».
Дорогу осилит идущий… но не каждый
«Из тех, кто решается встать на путь лечения и реабилитации, как правило, на сегодняшний день и у нас, и в мире, от десяти до пятнадцати процентов стабильно дают ремиссии, — делится статистикой Евгений Брюн. — Еще двадцать пять процентов неизлечимы: у них необратимо изменена биохимия мозга. Остальные — и это подавляющее большинство — лечатся, борются с заболеванием, снижают наркотическую нагрузку, социализируются, но периодически все-таки срываются. Сажать их всех из-за этого на метадон нет никакого резона».
Недавно всемирный центр «Анонимных наркоманов», работающий по программе «Двенадцать шагов», выпустил особую рекомендацию относительно пациентов заместительной терапии: с собраний их не выдворять, но слова не давать, как и любому, пришедшему в группу под воздействием наркотика. «Двенадцать шагов» подразумевает принципиальную чистоту. Собственно, чистота и желание бросить являются единственным условием участия в «анонимных» группах. Метадон, пускай и не вызывающий эйфории, здесь причисляют к наркотикам, а метадонщиков ставят в один ряд с «уличными» наркоманами.
В Москве мы познакомились с участником двенадцатишаговой группы, ранее принимавшим метадон. Около двух лет он прожил в Великобритании, где получал препарат в клинике. «Это все равно зависимость, хотя и социально безопасная, — рассказывает он. — Мне метадон не помог. Наркоман хочет в первую очередь кайфа. Поэтому я не прекратил употреблять «уличные» наркотики». Разочаровавшись в ЗПТ, наш собеседник прошел детоксикацию и обратился к «Анонимным наркоманам». К своему удивлению, в группе «АН» он встретил шестерых своих бывших коллег по общественному центру, с кем когда-то вместе пропагандировал метадоновые программы. «Уже восемь месяцев я чист, а значит, свободен, и этот путь меня привлекает больше», — говорит он теперь.
Суть спора между сторонниками и противниками метадона лежит в плоскости возможностей: полное освобождение, путь к которому труден и не всем оказывается под силу, — или «управляемая зависимость». Вы признаете свое поражение перед болезнью, но приспосабливаетесь к достаточно сносному существованием под ее бременем. Идти по второму пути легче, и потому соблазн сразу свернуть именно на него велик, несмотря на всю строгость правил и критериев отбора. Не стоит забывать и о разрушительном действии «официального» наркотика на организм. Опиат остается опиатом, хоть и прием его происходит под контролем и без передозировок.
«Метадоновая терапия — это социальный эгоизм»
Игумен МЕФОДИЙ (Кондратьев), руководитель реабилитационного центра при Свято-Георгиевском приходе Иваново-Вознесенской епархии:
— Метадоновая терапия лишает человека надежды: она говорит — ты никогда не вылечишься, никогда не станешь свободным и поэтому просто принимай заместительный препарат. Я убежден, что в ремиссию может выйти практически любой, и бывали случаи, когда врачи уже «списывали со счетов», а пациенты в конечном итоге выкарабкивались. В итоге получается, что метадоновые программы это такой обман, или я бы даже сказал, социальный эгоизм. Общество думает не о наркозависимых, а о себе, о том, чтобы наркоманы его не беспокоили. При ней снижается социальная напряженность, но метадоновая терапия ставит крест на больном и является фактически отказом от лечения.
Дмитрий РЕБРОВ
