Есть старый закон, афористично сформулированный Киплингом в «Книге Джунглей». Если помните, Маугли, припертый к стенке происками Шер-Хана и Табаки, в какой-то момент начинает бунтовать: «Вы так долго говорили мне, что я человек, что я и сам поверил в это!» В результате он побеждает противников человеческими средствами – огнем и железом. Если кому-то долго рассказывать, кто он, и делать это убедительно, то можно дожить до согласия.
Однако этот закон работает и в обратную сторону: если человеку бесконечно доказывать, причем без дискуссий, методично вдалбливать, что он мелкая несамостоятельная корыстная сволочь, то он постепенно в это поверит и вести себя начнет соответственно. Или же просто максимально устранится от того, кто внушает ему подобную точку зрения.
Недавно министр труда внес интересное предложение: лишить российских безработных бесплатной медицинской помощи. Это предложение мне кажется удивительно созвучным ряду других инициатив последнего времени, таких как предложение запирать бездомных на годовой срок за бродяжничество в специализированные центры, «Закон о волонтерстве», попытки зарегулировать интернет со всех возможных сторон, всемерное усиление контроля за некоммерческими организациями и так далее.
И на примере этих инициатив хорошо видно, как работает «Закон Маугли».
Все эти инициативы объединяет тотальное нежелание относиться к тем, чью жизнь они будут регулировать, как к людям, действующим разумно и ответственно. Во всех этих случаях предполагается, что гражданам нельзя давать воли, а не то граждане непременно сделают что-то плохое. И за подобное отношение граждане предсказуемо платят тотальным недоверием к любым попыткам власти сделать их жизнь лучше.
Впрочем, сначала о министре труда и его идее. Поскольку это предложение даже звучит по-людоедски, придется сначала сказать несколько слов в защиту министра. Это предложение исходит из поставленной перед министром задачи – сокращения «теневого» рабочего рынка. Ни для кого не секрет, что огромное количество людей в России ради избавления от налоговых платежей либо работает за наличные в конверте, либо нанимает работников по такой схеме. Все эти люди, помимо того, что наносят ущерб казне, а то и просто сидят на шее у государства (например, получая пособие по безработице), еще и являются источником лишних правонарушений и конфликтов, ибо именно с такими работниками происходят наиболее тяжелые ситуации в случае увольнения или, например, увечья на производстве. И стремление государства вывести рабочие отношения из тени, в общем, продиктованы заботой о людях.
Достаточно поговорить один раз с работавшей «по-черному» женщиной, которую выгнали без выходного пособия по причине беременности, чтобы искренне согласиться с министром: декриминализация рынка труда есть вещь вполне необходимая.
Однако как и во многих других случаях, сам подход государства к проблеме кажется странным. Вот есть проблема: люди не хотят работать легально и не хотят нанимать работников легально. Самым простым способом решить эту проблему было бы, насколько я понимаю, выяснить – почему они действуют именно так, и исправить эту причину, если это возможно, снизить или иначе структурировать налоговые платежи, например. Или провести серьезную пропагандистскую кампанию по разъяснению населению, чем работа «по-белому» выгодней работы «по-черному». Или обеспечить прозрачность бюджетных трат, чтобы в голове у обывателя формировалась связь между его налогами и новыми дорогами и так далее. Если же это невозможно само по себе, то ввести некие дополнительные поощрительные нормы, которые сделали бы работу «по-белому» более выгодной и удобной, нежели «черный нал» и «серые схемы».
Вместо этого государство действует в привычном для себя ключе: оно берет в руки дубину и начинает людей в легальную деятельность просто-напросто загонять, угрожая сделать их жизнь хуже, действуя не путем поощрения, а путем ограничений и наказаний, ударяя буквально по самому больному. Людям дают понять: государству не важно, почему вы совершаете те или иные действия – его интересуют только его собственные цели (в смысле – ваши кровно заработанные денежки) и только его собственные представления о том, что есть благо, а что есть вред.
Этот подход вполне понятен и эффективен при столкновении с маргинальными, малочисленными группами, которые не пользуются у населения поддержкой, а также преступниками, чья «преступность» не вызывает сомнений у народных масс. Меньшинства любой природы государство способно подавить без больших последствий для себя просто в силу их малочисленности.
Однако в случае с борьбой с нелегальной работой государство сталкивается с явлением, во-первых, массовым, а во-вторых – массово же одобряемым. Население, пережившее Перестройку, «шоковую терапию», гиперинфляцию и кризис 1998 года, мало верит в счастливое завтра и обеспеченную старость. А потому не видит особой разницы, как работать – легально или не очень. Призрак грядущей пенсии довольно редко может перевесить в сознании россиянина дополнительные несколько долей в зарплате, не отданные государству. В такой ситуации усилия министра, пытающегося заставить людей непременно работать на будущую пенсию, заставляют людей скорее заподозрить министра в корысти и планах непременно эту самую пенсию раздербанить, а не в стремлении позаботиться о людях.
Говоря попросту, люди уверены, что на хорошее дело силком, да еще таким подлым, как лишение медицинской помощи, не загоняют. А если загоняют, то, значит, дело нехорошее и может быть опасное и лучше его саботировать. Благо, опыт по части обхода абсолютно любых начальственных инициатив накоплен в России исключительно большой.
Люди грешны во все эпохи примерно одинаково, возможно даже, что ситуация в области личных добродетелей в целом в мире развивается от плохого к худшему. Померить эти вещи сложно, ибо разделение грехов на тяжелые и не очень – достаточно условно, да и делить людей на плохих, еще худших и вовсе пропащих нам препятствует заповедь «не суди». Однако существенной разницы в общественных нравах различных обществ и эпох не заметить нельзя. Даже в пределах одного общества нравы могут быть более или менее мягкими – люди по разные стороны тюремной решетки или забора воинской части примерно одни и те же, однако способы построения отношений между ними страшно различны. В одном месте нормально в ответ на оскорбление пожать плечами и пойти дальше, в другом – принятые нравы требуют непременно ответной реакции, притом реакции максимально жесткой. В одной части общества публичная матерная ругань не представляется заслуживающим внимания событием, в другой – служит предметом пререканий и общественного порицания. И один и тот же человек может вполне успешно существовать в обоих мирах, освоив соответствующие «нравы».
Основным методом формирования нравов в России со стороны власти является запрет и кара. Пытаясь показать, что хорошо и что плохо с точки зрения руководства, государство почти никогда не использует поощрительные меры, зато активно и энергично применяет негативную мотивацию, увеличивая список наказуемых деяний и запрещенных действий.
Это уже впиталось в души населения – над страной стоит бесконечный стон самых разных общественных групп, который на 90% состоит из призывов что-нибудь запретить – аборты, хождение иностранной валюты, неправильные штаны, дорогие автомобили, развратные телепередачи, мат в интернете, советские топонимы и так далее. Призывающие нечто разрешить или поощрить уже в силу одного этого факта смотрятся ненормальными. При этом запретов требуют даже и заведомо нерабочих (как это случилось с запретом на курение в общественных местах), полагая, что иного способа выразить отношение к какому-либо явлению просто не существует.
А теперь проведем небольшой мысленный эксперимент. Вот есть люди, для простоты предположим даже, что дети, которых воспитывают исключительно тумаками. Разного рода запретами, правилами, ограничениями и довольно жестокими наказаниями. При этом воспитатели не видят ровным счетом никакой проблемы в этом, считая запреты лучшим методом донести свою волю до воспитуемых, открыто транслируя эту идеологию и прославляя ее как единственно верную. Возможно ли таким методом воспитать людей ответственных, инициативных, честных, деятельных и доверяющих воспитателям, готовых на лишения ради воспитателей и того идеала, который они видят перед собой?
Разумеется, нет. Голая негативная мотивация и обилие запретов превращают человека в лучшем случае в бездушного безынициативного исполнителя, а в худшем – в хитрого и ленивого формалиста, который хочет только одного – чтобы его оставили в покое и не наказывали. Однако подобное поведение плохо сочетается с доверием к тому, кто выстроил все эти запреты даже с нормальным послушанием. Учитывая ограниченные возможности по отслеживанию нарушений всех запретов и наказанию за них, наиболее вероятной моделью поведения станет тихий саботаж, потаенные насмешки и подпольная и не очень гордость тем, как в очередной раз обвели вокруг пальца наивного воспитателя.
Впрочем, есть еще один вариант действий – сбежать от того, кто запрещает и заставляет.
Хотите живой пример – ну посмотрите, какими выходят дети из детдомов. Не только по части социализированности, но и по части умения работать, стремиться и развиваться. Не одна только слабая социализация виновата в их массовом переселении из детдомов в тюрьмы, но и вколоченное в сиротских учреждениях ощущение мира как системы одних только запретов, которые надо обходить хитростью или насилием.
В результате мы имеем взаимное отчуждение граждан и государственной машины, друг другу не доверяющих, друг друга по возможности корыстно использующих, а главное – не имеющих никаких позитивных перспектив в отношениях. Государство представляется гражданам чем-то средним между вахтером, завучем, налоговым инспектором и завхозом, тупым и злобным, а государство смотрит на граждан как на недееспособных, но опасных людей.
Все эти сетования министра здравоохранения на то, что людям проще собрать деньги в фонде, чем получить льготы от минздрава, предложения министра труда «железной рукой загнать людей в нормальную жизнь», идеи депутатов о том, что бездомного можно воспитать, заперев за решетку, инициативы сенаторов непременно переписать, посчитать и зарегистрировать всякого, кто самодеятельно занимается добрыми делами и многое другое свидетельствуют о том, что государство держит граждан за испорченных детей, которые и для себя опасны, и воспитателя могут порезать, если вдруг дать им немного возможности пожить самостоятельно.
В результате у нас часть населения постепенно отказывается от любых отношений с государством, от его бесплатной медицины, бесплатного образования, обязанностей по защите трудовых прав и так далее, а другая часть населения бесконечно ждет при возникновении любой проблемы, когда государство придет и что-то поправит, не пытаясь ровным счетом ничего сделать самостоятельно.
В перспективе первая модель ведет к эмиграции, а вторая – к социальной апатии и равнодушию к будущему что собственному, что страны. И я бы очень хотел, чтобы мои соотечественники избегли и первого, и второго.
Министр труда РФ Максим Топилин.
