Только цифры и ничего личного
Десять лет назад, 8 июля 2008 года, в США погиб Дима Яковлев – 2-летний мальчик, которого усыновила семья американцев. Приемный отец на 9 часов оставил малыша в запертом автомобиле при 32-градусной жаре.
Ребенок умер, но человека, по чьей вине это произошло, американский суд полностью оправдал. Позже, в декабре 2012-го, был принят закон, в том числе запретивший отдавать российских сирот усыновителям США и некоторых других стран.
Официальное название этого документа, вступившего в силу 1 января 2013 года: федеральный закон № 272-ФЗ «О мерах воздействия на лиц, причастных к нарушениям основополагающих прав и свобод человека, прав и свобод граждан Российской Федерации». Очень скоро документ получил и два других, неофициальных, имени: «закон Димы Яковлева» и «закон подлецов».
Думаю, многие помнят, какая волна возмущения поднялась в ответ на принятие этого документа. Больше всего людей возмущал тот факт, что детей-сирот, которым и так досталось в их короткой пока жизни, по сути, превратили в «орудие мести». И какие бы причины, послужившие толчком к созданию «закона Димы Яковлева», ни назывались, все отлично понимали, что это ответный шаг на так называемый «закон Магнитского», принятый в США тоже в декабре 2012 года.
На митингах, проходивших во многих городах нашей страны, кроме общих призывов распустить Госдуму были и тематические лозунги, требующие «не лишать детей будущего», «оставить сиротам право на семью», «разрешить американцам усыновлять детей-инвалидов» и т.п. Требования эти, безусловно, справедливы, однако в большинстве своем основаны на заблуждениях людей, далеких от темы сиротства.
Чтобы не быть голословной, возьму сегодня в соавторы «госпожу статистику» и с цифрами в руках попробую показать, каким образом «закон Димы Яковлева» помог развеять существующие в нашей стране мифы о международном усыновлении. А начать хочу с общих цифр, я бы даже сказала – с главных.
Итак, по данным министерства образования и науки РФ, в 2004 году в детских домах и интернатах России находились 188 800 детей-сирот. За последние 14 лет их количество значительно сократилось: на 1 июля 2018 года в федеральном банке данных числится 48 650 детей-сирот.
На начало 2013 года (к моменту вступления в силу «закона Димы Яковлева») таких детей в ФБД было почти в 2,5 раза больше – 119 000. Думаю, комментарии здесь излишни.
А теперь – к мифам.
Миф 1-й: иностранцы берут только больных детей
Вот, пожалуй, главный аргумент, который приводили участники митингов, выступающие против этого закона. К сожалению, это не совсем так, точнее – совсем не так. Подтверждением тому – статистические данные, взятые из открытых источников. В частности, с сайта «Усыновите.ру», где и расположен федеральный банк данных о детях-сиротах и детях, оставшихся без попечения родителей.
Так, в 2009 году иностранными гражданами всех стран были усыновлены 3815 российских детей, из них детей-инвалидов – 191. То есть всего 5 процентов. В том числе 81 ребенок-инвалид уехал в США, а всего в 2009 году американцы усыновили 1432 ребенка из России.
Примерно такой же расклад в международном усыновлении и в последующие годы. В 2010-м из 3355 усыновленных детей – 148 инвалидов (4 процента). В США соответственно 1016 и 44. В 2011 году 3400 детей усыновлены, из них 176 – инвалиды (5 процентов). США – 956 и 89. В 2012 году 2604 усыновлены, из них 171 инвалид (7 процентов). США – 646 и 71.
Такой небольшой процент детей-инвалидов, увезенных за рубеж, вполне объясним: международным усыновлением в те годы занимались специальные агентства и цены там были довольно высокие: от 50 тысяч долларов США за одного ребенка. Такие суммы, во всяком случае, называли усыновители из-за рубежа, с которыми мне довелось общаться в те годы. Понятно, что за столь высокую цену люди хотели приобрести и «товар» первого или второго сорта (но никак не инвалидов).
Миф 2-й: российские граждане не берут больных детей
Это тоже распространенное заблуждение, и оно тоже вполне объяснимо. К примеру, если посмотреть на международное усыновление в 2008 году, мы увидим, что инвалидов из усыновленных иностранцами детей – 5,2 процента (213 из 4125), тогда как у россиян этот процент – всего лишь 0,3. Но! Не спешите с выводами.
Здесь следует вспомнить, что нашим гражданам, в отличие от иностранцев, разрешены различные формы устройства ребенка в семью: не только усыновление, но и опека – безвозмездная и возмездная (так называемая приемная семья), а раньше был еще и патронат. Причем детей-инвалидов россияне предпочитают брать именно под опеку, чтобы получать хоть какую-то поддержку от государства.
Так вот, в том же 2008 году из детей, переданных российским гражданам под опеку, инвалидами были 1,6 процента (1196 из 75933), переданных в приемные семьи – 2,8 процента (609 из 21388), а в патронатные семьи – 3,5 процента (113 из 3257). Ну а всего за этот год из детей, устроенных в российские семьи, инвалидами были 1,8 процента (1944 из 109626).
Впрочем, для сравнения с международным усыновлением здесь лучше смотреть не на проценты, а на общее количество детей-инвалидов, нашедших свои семьи: 1944 и 213.
В последующие годы детей-инвалидов на все формы семейного устройства брали чуть меньше, но тоже не мало: в 2010 году – 1512 детей-инвалидов (международное усыновление – 148), в 2011-м – 1420 детей (176), в 2012-м – 1424 ребенка (171). Что называется, «почувствуйте разницу»!
Миф 3-й: иностранцы берут детей, которых не захотели брать россияне
Не секрет, что многие усыновители мечтают пройти со своим приемным ребенком путь «от самого начала». Считается, что только тогда дитя может стать «совсем своим». Вот почему еще в 2010-2012 годах, когда в ФБД насчитывалось больше 100 тысяч детских анкет, в регионах уже существовали очереди из потенциальных усыновителей-граждан России. Как правило, все они стояли за младенцами, детьми до года, а то и до трех лет. При этом дома ребенка, где содержатся малыши именно такого возраста и стандартно рассчитанные на 100 детей, были переполнены.
Как же так? Да очень просто: детей в них держали для иностранных усыновителей (вспомним цены), особенно здоровых и особенно совсем маленьких – тот самый «первый сорт». Российским гражданам этих ребятишек, как правило, вообще не показывали, только их анкеты (часто с надуманными диагнозами).
По долгу службы мне приходилось много ездить по стране, бывать в домах ребенка и детдомах разных регионов. Так вот, по части диагнозов порой встречались настоящие курьезы.
В медкарте одной маленькой девочки, например, черным по белому было написано: «заболевание простаты»… Если же ребенок был рожден ВИЧ-инфицированной матерью и у него до поры до времени установлен «неокончательный тест на ВИЧ» (диагноз, который потом часто снимают), тетушки из опеки делали круглые глаза и с ужасом восклицали: «Да у него же СПИД!»
В одном из домов ребенка в Екатеринбурге пришлось наблюдать, как попали впросак две нянечки. Женщины до того привыкли к посещениям иностранных усыновителей (и отсутствию российских граждан), что, увидев нашу пару, стали громко обсуждать супругов, даже не предполагая, что люди могут понимать русский язык.
Еще один казус произошел лет десять назад во Пскове. Когда туда приехали представители социального проекта «Детский вопрос» на «Радио России», для них провели экскурсию по дому ребенка. В одной из групп журналисты увидели такую картину: на полу сидят 5-6 малышей с глубокой патологией, а на столах – подносы с едой (дело было к обеду). И компотов там в два раза больше, чем детей в группе.
«Где же остальные дети?» – спросили у воспитателей. – «Это все. У нас больше нет». – «А компотов почему так много?» – «Да мы просто ошиблись»…
Между тем один из журналистов, отставший от своих, видел, как воспитательница переводила из группы в группу цепочку малышей, вполне здоровых на вид.
Как-то по заданию редакции мне пришлось звонить в Новосибирск, разговаривать с прокурором о том, почему российские граждане не могут там усыновить детей до трех лет, а иностранцы могут.
Ответ, мягко говоря, удивил: «Так ведь россиян этот возраст не интересует. Вот и приходится отдавать малышей иностранцам».
И говорилось это совершенно искренне, как мне показалось, то есть прокурора явно ввели в заблуждение. Как такое могло произойти?
Чтобы понять, нужно прежде всего знать, что у российских кандидатов в усыновители или опекуны существует приоритет перед иностранцами. И за рубеж якобы отдают таких детей, которых россияне брать в свою семью не захотели. В связи с этим умело создается видимость, что с детьми (особенно с маленькими и особенно здоровыми) российские кандидаты знакомятся, но те им не нравятся, и люди от них отказываются.
Впервые я увидела эту схему в Туле, потом – еще в нескольких регионах. Как она работает? К примеру, человеку выдаются для ознакомления 10 детских анкет. По закону, лично знакомиться кандидат в усыновители или опекуны может только с одним ребенком. Поэтому регоператор банка данных или сотрудник опеки выписывает направление на знакомство с кем-нибудь из этих 10-ти. Ну а на остальных детей сразу просят написать отказ.
Если у ребенка набирается 10 отказов и в ФБД его анкета находится не меньше полугода – все, малыша можно отдавать на международное усыновление. Ведь россиянам он «не нужен»!
«Список Димы Яковлева»
По аналогии со «списком Магнитского», запрещающим въезд в США 60 определенным персонам, существует и «список Димы Яковлева». Это – конкретные дети, усыновление которых гражданами США было намечено, но не состоялось. По официальным данным министерства образования и науки РФ, виделись со своими приемными родителями из США, но не попали в новые семьи из-за принятия закона 259 российских сирот.
Однако и здесь все не так плохо. Спустя пять лет после принятия закона уполномоченный по правам ребенка при президенте РФ Анна Кузнецова заявила, что почти все российские дети, не успевшие уехать к американским родителям до вступления в силу «закона Димы Яковлева», устроены в семьи.
По ее словам, сказанным в декабре прошлого года корреспонденту РИА «Новости», «на сегодняшний день трое из этих детей возвращены биологическим родителям по их заявлению, родители еще двух детей восстановлены в родительских правах, в семью родственников передан один ребенок, 118 детей переданы в семьи граждан РФ, иностранными гражданами усыновлены 123 ребенка (а это фактически половина детей из списка). В детских домах остались 11 детей, семь из них с инвалидностью». И вот их действительно жаль.
Вот, например, один из случаев устройства в семью девочки с инвалидностью, о котором на нашем сайте, в разделе «Срочно нужна помощь», есть публикация: «Приемная дочка делает первые шаги»
Об авторе: Ольга Резюкова с 2009 по 2018 год работала журналистом в социальном проекте «Детский вопрос» Радио России, который занимается устройством детей-сирот в семьи. Благодаря этой передаче ежегодно свои семьи находили около 500 сирот, в том числе подростков и инвалидов. В 1990 году Ольга сама стала мамой-усыновительницей.
