Ведущий – протоиерей Алексий Уминский: – Здравствуйте, в прямом эфире «Православная энциклопедия». Сегодня мы будем говорить о служении Церкви в тюрьмах. Как можно помочь тем, кто оказался в местах заключения? Способна ли Церковь что-либо изменить в Российской тюремной системе и помочь адаптироваться в обществе тем, кто вернулся на свободу? Мы предлагаем Вам участвовать в интерактивном опросе: «Готовы ли Вы лично помочь человеку, вышедшему из мест заключения?»
Сегодня гость нашей студии – Олег Мерзуев. Олег бывший заключенный. Он отсидел в тюрьме шесть лет и в тюрьме пришел к вере. Сейчас он внештатный сотрудник сектора тюремного служения Московской Патриархии.
Здравствуйте, Олег. Ваше обращение к Богу произошло в тюрьме. А что тогда произошло в Вашей жизни?
Олег Мерзуев: – Со мной все произошло так же, как и со многими, кто попадает туда.
– Действительно, со многими? Ваш случай – не единичный?
– Нет, конечно, мой случай не единичен и не показателен. Происходит переосмысление ценностей, понимаешь всю губительность той, прежней, жизни без Бога. Конечно, это все происходит не сиюминутно, не за один день и даже не за один месяц. Сначала переживаешь сложную смесь чувств: обиду, гнев, отчаяние. А затем, говоря языком святоотеческой литературы, наступает смирение и трезвение. Начинаешь понимать, что весь твой жизненный путь без веры был гибельным, что поведение твое было неправильным.
– Когда Вы находились в тюрьме или в колонии, к Вам уже приходил священник? Это помогло Вам, каким-то образом, прийти к вере?
– К сожалению, в ту колонию, где я отбывал наказание, священник приходил очень редко, и путь к вере я проделал самостоятельно. Кстати, приходили представители разных конфессий, но, как и православные, крайне редко.
– Олег, как Вам удалось найти себя после тюрьмы? В нашем сюжете очень остро прозвучало, что сейчас человеку, вышедшему из тюрьмы, очень трудно адаптироваться в обществе, тяжело найти свое место в жизни. Как все же удержаться и не вернуться обратно к той среде, к тому образу жизни, который и привел человека в тюрьму? Каким путем Вы шли?
– Готовиться к жизни на свободе я начал уже в колонии, вступая в переписку с благотворительными и правозащитными организациями, пытаясь понять, каким образом мне жить на свободе. Но, в отличие от многих других заключенных, мое положение было относительно благополучным. У меня не было проблем куда поехать, где жить, во что одеться и т.п. Я, собственно, хотел посмотреть, что предлагает общество человеку, который вышел на свободу, кто, реально, готов ему помочь. Освободившись, я обошел все наиболее значимые правозащитные организации Москвы, чьи названия мелькают в прессе, лидеры которых выступают в СМИ и т.п. Я не просил ни еды, ни одежды, ни денег, а только помощи в социализации (получение профессии, трудоустройство). Но нигде ни помощи, ни поддержки я у этих организаций, к сожалению, не получил, никаких программ полноценной интеграции бывших заключенных в общество у них не нашел. Так вот, реально, мне помогла только Церковь. Только при храмах и монастырях Русской Православной Церкви я обнаружил центры полноценной социальной реабилитации для тех, кто сидел в тюрьме.
– К нам поступил звонок от телезрителей. Алло, мы слушаем Вас.
Телезрительница: – Добрый день. С праздником Вас!
Я освободилась из тюрьмы и с тех пор чувствую себя изгоем. Мне говорят, что т.к. я более 20 лет не проживала в Москве, то я лишилась права называться коренной москвичкой, мне трудно устроиться на работу, оформить пенсию и т.п.
– Большое Вам спасибо за то, что поделились с нами своей болью, своими трудностями. Скажите, Олег, а Вы испытываете трудности с тем, что несколько лет не жили в Москве.
– Конечно, испытываю. История, рассказанная этой женщиной, еще раз подтверждает значимость этой проблемы. 29 июня в Ростове-на-Дону состоялось выездное заседание Госсовета, где эту проблему – социальной адаптации и реабилитации бывших заключенных озвучил Президент России В.В.Путин. Т.е. вопрос сейчас приобрел общенациональный масштаб.
– По статистике, каждый третий россиянин побывал в местах заключения…
Есть такое мнение, что нравы в детских колониях точно такие же, а иногда и еще жестче, чем во взрослых. Именно им, несовершеннолетним правонарушителям, – нужен кто-то, кто поможет умягчить их сердца.
* * *
Сюжет: «Детская колония»
Можайская ВК. Фото Андрея Борисова, июль 2004 г.
Это – зона. Только детская. Можайская воспитательная колония – одна из многих, разбросанных по всей России. Распорядок простой: в 6.30 подъем, с восьми до часа учеба, с двух до шести работа. Отбывают здесь наказание подростки в возрасте от 14 до 18 лет за небольшие, средние, тяжкие и особо тяжкие преступления. Сроки – от шести месяцев до 9 лет. Освободившись, до 30% ребят возвращаются назад, – за новые преступления.
Сергей Попков, начальник Можайской воспитательной колонии:– Это зависит от среды обитания. Молодому человеку в 16-17 лет тяжело сопротивляться той преступной среде, с которой он был связан в жизни на свободе. Без помощи родителей, друзей, близких не обойтись. И Церковь как нельзя лучше помогает ребятам: они стали реже совершать какие-то нарушения, к себе, друг к другу, к родителям, к сотрудникам колонии начали относиться по другому.
Тюрьма есть тюрьма. Здесь свои законы – законы преступного мира. Здесь могут избить, оскорбить, унизить. Да так, что и начальство не узнает.
Заключенный Можайской воспитательной колонии:– В колонии трудно быть православным. Здесь десятка два людей, которые верят в Церковь. Почаще бы к ним батюшки приезжали. А если бы батюшки чаще приезжали, то люди тянулись бы к Церкви поближе.
Фундамент храма во имя апостола Андрея Первозванного в Можайской колонии заложили 5 лет назад. Нашелся благодетель, дал деньги. Строить помогали сами ребята. Сейчас службы здесь – каждый четверг. Многие из ребят, хоть и крещены были на воле, впервые исповедались и причастились здесь.
Игумен Даниил (Жернов) благочинный церквей Можайского округа: – Здесь исповедь бывает глубокая. Многих тяготит совесть. Ребята рассказывают много случаев, от которых сердце болит, но все же понимаешь, что это говорит в них совесть. Они начинают задумываться о своей судьбе, о жизни.
Настоятель Можайского Никольского храма игумен Даниил 10 лет окормляет места заключения, последние 7 – эту колонию. Вместе с иеромонахом Димитрием, насельником Лужецкого монастыря, крестил здесь около сотни ребят.
Заключенные Можайской воспитательной колонии:
– Ребята начали креститься, и я тоже решил креститься. Теперь в храм хожу. Это успокаивает, просветляет. Помолишься – нормальным становишься и легче как-то. Посты пытаемся соблюдать. Здесь даже пищу дают по постам.
– Сходишь в храм, на душе легче становится.
– Батюшки рассказывают, как на путь истинный встать, – в свои коромысла.
Первого сентября в Можайскую колонию батюшки приехали вне всякого расписания, чтобы отслужить молебен перед началом учебного года. В этот день вместе молились учителя, сотрудники колонии и несовершеннолетние преступники.
* * *
Интерьер храма в СИЗО №5 (Москва)
– Олег, Вы сейчас являетесь внештатным сотрудником, добровольно помогаете в секторе тюремного служения в Патриархии. Почему Вы решили этим заниматься?
– Я сам столкнулся с трудностями, о чем уже раньше говорил, и теперь сам хочу помочь тем, кто оказался в такой ситуации. Кроме того, еще до тюрьмы у меня был опыт общественной работы, т.е. я имею представление о том, как это делать. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить председателя Синодального отдела социального служения отца Димитрия Смирнова, и куратора отдела тюремного служения Александра Добродеева за оказанное мне доверие. В августе мы с сотрудником нашего отдела Пономаревой Натальей Владимировной были в московском Центре занятости и встречались с начальником Отдела специальных программ, который как раз и занимается вопросами социальной реабилитации бывших заключенных. Сейчас мы хотим вместе разработать некий алгоритм действий для бывших заключенных, которые хотят адаптироваться в обществе (грубо говоря, человек освободился, куда ему пойти, к кому обратиться?), и вывесить это на сайте. Я хочу, чтобы люди не делали тех бесполезных и отчаянных шагов, которые в свое время совершил я. Ведь каждая поездка по инстанциям – это тяжелое психологическое испытание, а для кого-то это – слишком дорого или здоровье не позволяет.
– Да, зачастую человеку бороться тяжело, проще уйти обратно на путь преступлений.
– Вот. Поэтому мы и хотим разработать такую подсказку, куда идти, адресно и конкретно, где точно примут и помогут.
– У нас есть еще один звонок. Алло, Вы в эфире.
Телезрительница: – Хочу поблагодарить Вас за Вашу передачу, которую люди смотрят и получают веру в добро. У меня есть парень. Ему 23 года, и он уже дважды сидел: сначала в детской колонии, потом – во взрослой. Его никто не понимает, ему никто не доверяет…
– А Вы доверяете?
– Доверяю.
– Очень хорошо. А Вы не пробовали вместе с ним прийти в церковь?
– Да. это в наших планах, потому что он хочет зарегистрировать официально наши отношения и повенчаться.
– Дай вам Бог! Всего вам доброго. Мне бы очень хотелось, чтобы ваша ситуация разрешилась во славу Божию благополучно.
У нас есть еще один звонок. Алло, мы слушаем Вас.
Телезритель: – Здравствуйте! У меня такой вопрос. Дело в том. что места лишения свободы по Курской области отданы на откуп баптистам. Там по тюрьмам не ходят православные священники. Я не воинствующий фанатик, но, сами понимаете, баптисты не признают Святую Троицу и т.д. Ряды Баптистской церкви в Курской области сейчас пополняются за счет заключенных. Почему Церковь не вмешивается?
– Ваш вопрос понятен, и я передаю его Олегу. Действительно ли так, что во всей Курской епархии нет ни одного священника, который бы занимался заключенными?
– Я думаю, что дело обстоит не совсем так. Думаю, что в Курской епархии есть священники, которые занимаются тюремным служением…
– А что касается второй части вопроса. Действительно ли там такое большое количество иностранных миссионеров в тюрьмах?
– Безусловно, Церковь несет колоссальную нагрузку, но не справляется с проблемой во всем ее масштабе. А вакуум, конечно, быстро заполняется за счет инославных. Церковь ведь сегодня не только духовно окормляет заключенных, но исполняет функции государства по социальной и даже материальной их адаптации, ведь нет соответствующей государственной программы.
– Иногда поднимается вопрос о введении особого, тюремного, духовенства, – особой официальной должности, как до революции. И почему-то в обществе есть большое противодействие этой идее. Как Вы считаете, если все же введут штатную должность тюремного священника, изменится что-нибудь?
– Наверное, многое тогда могло бы измениться в системе исполнения наказаний. Дело в том, что человек, который находится в местах лишения свободы, как никто и нигде нуждается в постоянном и каждодневном (именно, каждодневном!) общении со священником. Ведь у человека в тюрьме возникает масса проблем, перестраивается сознание, он должен понять, как ему жить с той реальностью, в которую он попал, как строить отношения к людьми, как понимать духовную литературу. Бесконтрольное, без соответствующей подготовки и опыта чтение духовной литературы, зачастую дает обратный эффект, а не приводит человека к Богу. Здесь воздействие священника было бы очень полезным: духовник может видеть, сколько и что именно из духовной литературы каждый из его пасты может усвоить во благо.
– Спасибо Вам большое за разговор, за то, что Вы нашли время прийти к нам в студию. Сожалею о том, что у нас очень мало времени для нашей беседы, и оно всегда очень быстро кончается.
А теперь подведем итоги интерактивного опроса. Всего позвонило нам немного людей. Видимо, вопрос оказался слишком жестким и не каждый был готов на него ответить. Тем не менее 2/3 из позвонивших считают, что они готовы лично помочь человеку, вышедшему из мест заключения.
В «Записках из Мертвого дома» Федор Михайлович Достоевский, просидевший в Омском остроге 4 года, писал о тех, кто оказался за решеткой: «Это, может быть, и есть самый даровитый, самый сильный народ из всего народа нашего. Но погибли даром могучие силы, погибли ненормально, незаконно, безвозвратно». Сможем ли мы, – те, кто живет на воле, кто ходит в Церковь, – помочь этим людям вернуться к жизни полноценной, к жизни с Богом?
