Зюзя
Есть мнение, что за нарисованной на лице улыбкой и красным клоунским носом скрываются люди печальные и усталые. Актриса театра «АпАРТе» Анастасия Зыкова почти восемь лет работает больничным клоуном, но в ее облике нет ни печали, ни усталости. Она убеждена: больничная клоунада – занятие для настоящих весельчаков и хулиганов.
«Как она хороша! Как хороша! Во всю свою жизнь не видел женщины красивее», – восклицает чеховский дядя Ваня, задумчиво глядя вслед предмету своего обожания Елене Серебряковой. В спектакле «Международной Чеховской лаборатории» красавицу Елену Андреевну играет Анастасия Зыкова. Ее героиня – молодая жена старого мужа-самодура, достойно несущая свой крест. Разумеется, это очень серьезная женщина.
В театре «АпАРТе» Анастасия Зыкова тоже играет серьезных девушек – например, Офелию в «Гамлете», Ольгу Ильинскую в «Обломове». Наверное, поэтому и саму Настю представляешь такой же – серьезной, сдержанной, несколько отстраненной. Романтичная Офелия и нелепый, смешной клоун – может ли между ними быть что-то общее? Еще как может! Настя Зыкова легко и изящно разрушает один за другим мои обывательские стереотипы. Оказывается, клоун – это не обязательно смех, хулиганить можно одними глазами, амплуа романтичной красавицы не мешает валять дурака, а выгорание – не трагедия, это вообще нормально!
Престижная профессия
– Настя, какое у вас амплуа в театре?
– Наверное, героиня. Офелия в «Гамлете», Хари в «Солярисе»… Но вообще мне было бы интересно попробовать себя в характерных ролях. Еще я очень люблю смешить, люблю играть в детских спектаклях. Дети – особенные зрители, они безусловно доверяют всему, что происходит на сцене. Включаются, начинают подсказывать. В спектакле «Как Иван Царевич пошел счастье искать» есть момент, когда моя героиня Аленушка собирается выпить яд. И весь зал хором кричит «не пей!». Отдача от детской аудитории колоссальная.
– Можно сказать, что в клоунаде вы добираете то, чего вам не хватает в театре?
– Не думаю. Клоунада – это другая история, не связанная с театром. Там я не актриса, а именно клоун.
– Как люди попадают в больничные клоуны?
– По разному… Сейчас в основном узнают из СМИ и социальных сетей. А десять лет назад это было так. Студентов школы-студии МХТ Максима Матвеева и Яну Сексте попросили придти клоунами на день рождения в одну из палат. Они пришли и поняли, что клоуны в детской больнице необходимы. И стали ходить в РДКБ. Сейчас Максим и Яна – руководители нашей организации «Доктор Клоун». С ними же начинал и Костя Седов, у которого сейчас своя организация «Больничная клоунада».
Я сама давно думала о волонтерской работе, просто никак не решалась. А потом прочитала статью про больничных клоунов, где говорилось, что «Доктор клоун» приглашает к себе актеров. Тут уж я не могла не откликнуться. Пришла. Отучилась. Начала «клоунить». Это было почти восемь лет назад. Был еще момент, когда я параллельно пыталась заниматься социальной работой в одном из благотворительных фондов, но быстро поняла, что на все меня не хватит, и чем разрываться, ничего не успевая, лучше вернуться в клоунаду – там я нужнее и больше могу дать.
Разумные безрассудства
– Клоуном может стать только профессиональный актер?
– Не обязательно. К нам приходят люди самых разных профессий. Больничный клоун – это человек, который в душе остался ребенком, любит хулиганить и вообще не очень-то серьезно к себе относится. А его профессионализм – в том, что он хулиганит грамотно. Вот этому как раз надо учиться. Знаете, во всем мире больничный клоун – это очень серьезная профессия. В Израиле, например, ей учатся три года. В других странах иначе, но везде попасть в больничные клоуны не просто и везде требуется профессиональная подготовка.
Сейчас у нас в «Докторе клоуне» тоже все стало очень серьезно. Полгода занятий: клоунада, контактная импровизация, речь, вокал, работа с куклой, сказкотерапия… Это все отдельные предметы, и преподают их замечательные мастера. Например, клоунаду преподает Елена Садкова – ведущая актриса театра «Лицедеи». Еще один педагог по клоунаде и вокалу Светлана Сандракова – это самый первый в России дипломированный больничный клоун. Представляете, она специально выучила французский, чтобы поступить в парижскую Школу больничных клоунов Le rire medecin. Буквально два месяца назад получила диплом. В России таких людей больше нет. Опытные больничные клоуны есть, конечно. Но профессиональный диплом пока только у Светы.
Что еще? Да, фокусы! Их преподает наш художественный руководитель Максим Матвеев. Фокусы – его хобби, он просто виртуоз в этом деле.
– А что это за таинственный предмет – контактная импровизация?
– Это такой вид танца, пластического взаимодействия партнеров. Мы же редко работаем по одному – обычно парами. Чтобы действовать согласованно, очень важно чувствовать друг друга без слов, на телесном уровне. Контактная импровизация – это когда ты идешь за телом, а не за мозгом. Не знаю, как еще объяснить. Это очень тонкий предмет. Мария Грудская, которая его преподает, училась двигательной терапии в известных европейских школах.
– Вы упомянули про вокал. Больничный клоун должен уметь петь?
– Не обязательно именно петь. Важно в принципе включать в работу музыку. В Европе все клоуны играют на музыкальных инструментах, импровизируют. Музыка – очень важный элемент клоунады. С грудными малышами это вообще основной способ общения. К сожалению, нас к грудничкам не всегда пускают.
– Значит, шесть месяцев занятий – и человек выходит «в поле»?
– Выходит, но не один. Еще стажировка два-три месяца. Новичку надо сделать определенное количество выходов со старшими товарищами. И только потом он получает статус полноценного участника организации.
«Вам их не жалко?»
– Учиться интересно. А что потом? Начинаются рабочие будни?
– Какие будни! Клоунада – это весело. Уверяю вас, больничные клоуны получают от своей работы огромное удовольствие. Я же говорю, они сами дети. Часто слышишь: «Как вам удается веселиться у постели больного ребенка? Неужели вам его не жалко?» На этот вопрос я вообще не знаю, как ответить. Понимаете, мы с ребенком находимся в поле общения под названием «игра». Да, я серьезный, взрослый человек, я знаю, что пришла в больницу, где совсем нешуточные дела делаются. Да, к детям привязываешься, и, если кто-то умирает, бывает тяжело. На этот случай у нас есть психолог.
Потом – у каждого из нас есть партнер. В гримерке после работы можно обсудить с ним все, что произошло. Но это все за пределами носа. Во время работы плакать не хочется. Просто не до этого. Игра – это другой взгляд на мир. Что делает ребенок, когда ему скучно? Находит способ поиграть. Он может и пипетку превратить в солдатика, чтобы себя развлечь.
Музыка – очень важный элемент клоунады. С грудными малышами это вообще основной способ общения
Клоун тоже не любит скучать, он любит валять дурака. Вот здесь и находится наша точка взаимодействия с ребенком. Больница – это правила, процедуры, белые халаты, серьезные разговоры… А детям необходимо валять дурака, играть. И мы приходим к ним с этим элементом безрассудства.
– Сложно представить себе безрассудство, когда речь идет о тяжелобольных детях. В конце концов, не все из них физически могут поддержать ваши затеи.
– Само собой, больничная клоунада предполагает осведомленность о состоянии больного. В Европе клоун, прежде чем надеть красный нос и пойти по палатам, отправляется к врачу и получает максимально полную информацию о каждом ребенке: возраст, имя, диагноз, настроение, что любит и чего не любит. Этот называется трансмиссия.
Чем больше у клоуна информации, тем легче ему подготовится к встрече. Скажем, если ребенок агрессивен – такое бывает после некоторых медикаментов – нужны игры, в которых он может излить свою злость. Если подавлен, требуется другая тактика. Во Франции врачи тратят на такие трансмиссии больше часа своего рабочего времени! Они сидят с клоунами как коллеги, подробно рассказывают о детях.
Если ребенок хотя бы глазами может двигать, уже можно работать
У нас в России, к сожалению, не всегда получается сделать врачей союзниками. Чаще отношение такое: «клоуны – это, конечно, здорово, но мы-то здесь работаем, делом занимаемся, детей лечим». А между прочим уже давно доказано, что смехотерапия тоже лечит, даже анализы улучшаются, когда у ребенка поднимается настроение.
– Скажем, ребенок совсем слаб или парализован. Как тут можно валять дурака?
– Знаете, сколько есть способов похулиганить лежа! Для того и учатся на больничного клоуна, чтобы учитывать все эти нюансы. Если ребенок хотя бы глазами может двигать, уже можно работать. Для тех, кто не ходит, есть музыка, куклы, ритмические рисунки. В каком бы состоянии не был ребенок, мы в первую очередь видим в нем не пациента, а человека, с которым можно поиграть.
Конечно, деликатность – главное условие работы. Прежде чем как-то действовать, подключаешься к состоянию человека, пытаешься понять, что уместно, а что нет. Например, в отделении трансплантации костного мозга бывают дети в очень тяжелом состоянии. Тут опять же музыка – лучший способ воздействия. Легкое напевание, наигрывание, никаких громких звуков.
Если ребенок отвернется от стены и посмотрит мне в глаза – это уже результат
У меня был опыт работы с детьми в Первом московском хосписе. Бывает, что лежит ребенок, безучастно смотрит в стену, но появляется кукла, звучит мелодия – и его взгляд оживает. Если мама в этот момент заплачет, это тоже очень хорошо. Мамам необходимо плакать. Многие не плачут, а держат, держат все в себе. Если мама заплакала, мы можем разделиться. Один берет на себя ребенка, другой обнимает маму. Не надо думать, что клоун – это только смех. Все зависит от конкретного случая.
– Как родители относятся к клоунам в больнице?
– Бывает, что ребенок готов играть, но мама встает на пороге: «Нет, у нас плохое настроение». В таких случаях мы не настаиваем. А некоторые мамы, наоборот, становятся нашими союзниками. Иногда только благодаря их поддержке что-то и получается. Входишь с палату – ребенок замкнулся, общаться не хочет. «Ну ладно, не хочешь – не надо. Я тогда маме фокус покажу». Мама в ответ: «Ой, покажите, пожалуйста! Я так люблю фокусы!» Ну а дальше и ребенок потихонечку оттаивает.
– А если вы видите, что маме еще хуже, чем ребенку? Будете с ней отдельно работать?
– Мы работаем в первую очередь с ребенком. Но, поскольку его состояние сильно зависит от состояния мамы, оставлять ее грустить в одиночестве мы, конечно, не будем. Тогда это будет работа и с мамой, и с ребенком.
– К чему вы стремитесь? Что для вас хороший результат?
– Изменение атмосферы в палате. Где-то надо посмеяться, где-то поулыбаться, где-то работаешь на то, чтобы вывести людей из тоски, апатии в какое-то более светлое состояние. Если ребенок просто отвернется от стены и посмотрит мне в глаза – иногда и это уже результат.
– Как складываются отношения с больницей?
– Наш главный союзник – главврач РДКБ Николай Николаевич Ваганов, благодаря ему мы в больнице не на птичьих правах, а совершенно официально, по договору. Все остальное зависит от отношений на местах. Как правило, разрешают работать с 10:00 до 13:00 или с 16:00 до 19:00. В каких-то отделениях просят не приходить в будни, чтобы «не мешать» на процедурах. Но как раз там клоун был бы совсем не лишний. Сейчас пытаемся договориться с персоналом, чтобы нас пускали на болезненные процедуры, которых дети боятся. Ведь мы для того и нужны, чтобы быть рядом в такие моменты.
Дело техники
– Сколько по времени работает клоун?
– В одной палате – до 15 минут. Важно исчезнуть в момент подъема, чтобы не надоесть. К тому же палат много, нужно всех успеть обойти. Как правило, за один выход мы обходим одно отделение.
– Как вас называют дети?
– Каждый клоун придумывает себе клоунское имя. Меня зовут Зюзя. Вообще-то моя фамилия мне не очень нравится – слишком звонкая, как будто иголочками кто-то колет. А для клоуна Зюзя – нормально.
– Бывает, что вокруг вас собирается много детей?
– Да, тогда мы работаем в холле. Это уже работа не клоунская, а аниматорская – игры, хороводы, конкурсы. Детям это тоже нужно. Ведь они сидят по палатам и даже порой не знают никого из своих соседей по отделению. А тут они могут перезнакомиться, поиграть вместе.
Больше всего у нас пользуется популярностью конкурс «Мы ищем таланты». Это когда каждый выступает с каким-то номером: кто стишок расскажет, кто песню споет. Им в больнице очень не хватает возможности проявить себя.
С группой сложнее работать. Ведь у каждого ребенка свои ограничения, а игры должны быть приемлемы для всех. Скажем, если кто-то из детей не может ходить – хоровод невозможен. Если кто-то не видит, визуальные игры исключаются. Тогда, например, будем создавать звуковую картину моря: кто-то шумит, как волны, кто-то кричит, как чайки, кто-то гудит, как пароход. Но для нас приоритетна работа по палатам – индивидуальный, так сказать, клоунский подход.
– Такая проблема, как выгорание, вам знакома?
– Я недавно пережила период, когда совсем не хотелось ходить в больницу. Потеря желания – первый признак выгорания. В норме клоун ищет возможность выбраться в больницу, расстраивается, когда это не получается. А если ищешь повод не выходить, значит, что-то не так. Да, мне это знакомо.
– Что вы делали, когда это с вами случилось?
– Не ходила. Понимаете, выгорание – рабочий момент, в этом нет никакой катастрофы. И не надо есть себя поедом, стыдиться того, что у тебя вдруг пропал энтузиазм помогать больным детям. Пропал – значит, на то есть причины. Это сигнал, что пора уделить время себе: сходить в кино, полежать в ванной, съездить в отпуск. Выгорание наступает, когда человек делает только то, что должен, не прислушиваясь к собственным потребностям. Если разумно расходовать свои ресурсы и не впадать в крайний альтруизм, этой проблемы можно избежать. Именно поэтому наши клоуны выходят в больницу не более трех раз в неделю. Каждый выход – максимум два часа. Это же волотерская деятельность, помимо нее у нас у всех есть основная работа. Так что приходится рассчитывать свои силы.
Выгорание – рабочий момент, в этом нет никакой катастрофы
Кризис может быть вызван и какими-то личными обстоятельствами. Например, я как раз в тот год потеряла маму. Довольно долго после этого не ходила в больницу – около года в общей сложности. И коллеги восприняли это совершенно нормально. Спасибо им за это.
– Бывает, что с кем-то из детей вы продолжаете дружить после выписки из больницы?
– В моей практике было такое. Один мальчик нашел меня Вконтакте, и я не смогла не ответить ему. Но вообще мы не должны так делать. Нельзя разрушать образ. Это для вас я Анастасия Зыкова, а в больнице я – Зюзя!
PS. Поступить в школу «Доктор клоун» можно, заполнив анкету на странице школы в интернете.
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.
