Передача из цикла «Православная община». Священник Василий СЕКАЧЕВ беседует с юристом Екатериной КУРЯКОВОЙ о том, с какими «бумажными» проблемами сталкивается церковный приход.
— Добрый вечер, дорогие радиослушатели. В студии радиостанции «Радонеж» вас приветствует священник Василий Секачев, клирик храма Благоверного Царевича Димитрия при Первой Градской больнице. Сегодня мы продолжаем серию наших передач о приходской жизни в современной России. С нами в студии православный юрист Екатерина Курякова. В 1992 году, будучи еще студенткой второго курса Московской государственной юридической академии, Катя поступила в училище сестер милосердия. В институте она училась на вечернем, в училище на дневном. Окончила училище Екатерина в 1994 году. Полгода проработала в больнице. А затем, получив благословение своего духовника, стала работать по своей юридической специальности в храме.
Здравствуйте, Катя. Скажите, пожалуйста, можете вы сказать о своей работе в храме, что это служение?
— Да, работа юриста в других организациях предполагает получение каких-то выгод, высокой зарплаты. В храме это невозможно. Никакой прибыли человек, работающий в этой должности, не получит, потому что деятельность и храмов, и благотворительные организаций при храмах не носит коммерческого характера. Вопросы, с которыми обращаются прихожане и просто нуждающиеся люди, тоже не являются коммерческими. Это вопросы служения во благо других людей. В своей работе мне в основном приходится помогать храму в выполнении социального служения.
Любой храм в миру живет по определенным юридическим законам. Он находится в правовом поле, он должен починяться законам и с помощью законов он помогает тем людям, которые обращаются за помощью.
Конкретно, наш храм в Первой Градской больнице сначала открывался для служения больным, пациентам больницы. Потом в нем появилась патронажная служба, потому что очень многие люди после выхода из больницы оказывались дома одинокими. Они нуждались в уходе, необходимо было искать где-то сестер, которые могли бы оказывать им помощь на дому.
Потом на одном из собраний сестричества поднялась сестра Вера Федоровна, и сказала: «Мне кажется, что мы уже доросли до того, чтобы при нашем храме был учрежден еще и детский дом». Появился один детский дом. Через какое-то время — другой. Потом была создана школа. Теперь существует еще и издательство.
— Детский дом, действительно, требует юридической помощи, это легко представить. А патронажной службе нужна помощь юриста?
— Для того, чтобы заниматься патронажной деятельностью на дому, необходимо получить медицинскую лицензию. Без такого разрешения оказывать медицинский уход за больными просто невозможно. Это даже уголовно наказуемо. Поэтому нашему храму пришлось еще с 1997 года оформить такую лицензию, которая постоянно продляется через какой-то срок.
— И каждый человек, занятый в патронажной службе, должен получить некий сертификат, подтверждающий право на такую работу?
— Да, обязательно. Дело в том, что когда в 1991 году образовалось сестричество, тогда же при храме у нас было учреждено училище сестер милосердия. Это училище создано как государственное и сейчас остается государственным. Выпускники получают дипломы государственного образца о медицинском образовании и имеют право делать все то, что и обычная медицинская сестра.
— Сестры Свято-Дмитриевского сестричества с благодарностью вспоминают 1991 год, 28-е мая, когда Святейший Патриарх Алексий благословил создание нашего сестричества. Получив такое благословение, оно стало развиваться, крепнуть и вести самую многообразную деятельность…
Катя, я хотел бы спросить вас, что вы чувствовали после окончания училища? У вас уже была профессия, которую вы избрали еще до воцерковления, и вот вы приобрели новую, получили звание сестры милосердия. Наверное, трудно было решить, чем именно заниматься, каким делом можно больше помочь людям?
— Окончив училище, я одновременно занималась и той, и другой работой. У меня было полгода, чтобы подумать и для себя решить. И не только самой решить — мой духовник тоже думал, в качестве кого я больше пригожусь храму. Я отработала в больнице полгода, ухаживала за больными. И одновременно видела, как много здесь бумажной работы, административной и юридической, которую тоже необходимо исполнять. Людей для этой работы было недостаточно. Поэтому особых трудностей с принятием решения не возникло. Я сделала то, что было необходимо.
Хотя и с ностальгией вспоминаю то время, когда работала в больнице. Мы с сестрами бегали по коридорам, не имея возможности присесть практически ни на минуту, потому что все время нас звали из одной палаты в другую. Везде нужна была помощь. Мы работали в женской неврологии, где около 70 больных, больше половины из них лежачие. Всех нужно было покормить, обслужить.
— Я думаю, что эти воспоминания вас согревают, когда вы устаете от своей работы, в которой порой слишком много бумаготворчества и такого не очень живого, наверное, всего.
— В общем да. Хотя и сейчас очень часто приходится работать с людьми. С теми, кто обращаются за помощью непосредственно в приходе по разным поводам. Или с чиновниками, которые сидят в организациях, где нужно оформить какой-то документ.
— Училищу сестер милосердия вы тоже помогаете?
— В настоящее время меньше. Я пришла уже в созданное училище. И как мне рассказывали, его открытие произошло благодаря чуду.
— Расскажите, пожалуйста, очень интересно.
— Тогда, еще в 1992 году, все это было внове. Только-только был принят закон о свободе совести и религиозных организациях, и только-только религиозные организации получили какое-то правовое положение в государстве. Я не знаю имени того высокопоставленного лица, который дал разрешение на открытие училища. Но рассказывали, что когда к нему пришли на прием, стали говорить о том, что в недрах государственного образования необходимо создать православное училище сестер милосердия, человек этот поначалу испугался, а потом на него что-то такое снизошло, и он подписал документ о разрешении. Спустя какое-то время он сказал: как я мог такое подписать, я не мог этого сделать, что вы со мной такое сделали?
— А вы помните то время, когда вы учились в училище? В чем отличие сестры милосердия от обычной медицинской сестры?
— В расстановке приоритетов. Цель сестры милосердия — именно помогать больному. Не профессиональная карьера, а именно помощь тому конкретному больному, который сейчас лежит на койке.
— Многие храмы сейчас открывают детские дома, чтобы помогать несчастным детям. Катя, расскажите, пожалуйста, подробнее о той помощи, которую может оказать юрист этим домам, и насколько эта помощь нужна.
— При нашем храме открывались два детских дома. Сначала –государственный, потом — и негосударственный. Конечно, без юридической помощи их открытие и деятельность были бы невозможны.
Первоначально для того, чтобы открыть детский дом, необходимо было здание для него. Написали письмо в Департамент образования с нашим предложением – там было принято решение об открытии детского дома и предоставлении нам помещения под этот детский дом. Потом были хлопоты по получению лицензии на образовательную деятельность, только после этого начали принимать детей. Дети, конечно, приходили со своими различными проблемами. Самая большая проблема — определение юридического статуса ребенка, который поступил в детский дом, восстановление потерянных документов. Такая работа проводилась с каждым ребенком.
— Насколько я знаю, не так просто взять ребенка в детский дом. Тем более, если детский дом негосударственный.
— В негосударственный детский дом (а у нас и первый сейчас тоже преобразовался в негосударственный) дети приходят по путевкам Комитета образования, по решению префектур и только таким образом.
Изначально наш первый детский дом образовался как приют и дети там могли находиться только в течение шести месяцев. По истечении шести месяцев они должны были определяться уже в какие-то детские дома для постоянного проживания до 18 лет. Первоначально у нас было очень много сложностей с тем, чтобы не выпускать тех детей, к которым мы уже привыкли и которые сами не хотели уходить из нашего приюта. Постепенно мы пришли к тому, что изменился статус нашего приюта. Он тоже стал детским домом. А пока такое было невозможно, некоторых детей взяли под опеку две сестры милосердия, сотрудницы сестричества. У одной были на попечении пять детей, у второй — четверо. В квартирах, которые были предоставлены сестричеством, они воспитывали этих детей.
— А сейчас бывают такие случаи, когда люди готовы помочь детям и у них есть возможности, чтобы детей принять и как-то устроить, а государство не разрешает?
— Это бывает в тех случаях, когда дети не москвичи. К сожалению, мы в наши детские дома можем принимать только тех, у кого последняя прописка была именно в городе Москве. У нас несколько лет работала служба, которая занималась кормлением детей на площади трех вокзалов. К сожалению, этих детей с вокзала мы могли только временно приютить, накормить, потом им покупался билет до места постоянного жительства. Они возвращались в те детские дома либо в те семьи, откуда убежали. И чаще всего опять оказывались на тех же вокзалах.
Вопрос радиослушательницы: –Часто пожилые одинокие люди хотят завещать свое имущество или квартиру церкви. Катя, вам как юристу приходилось сталкиваться с такими случаями? Расскажите, какие возникали проблемы.
— С такими случаями приходилось сталкиваться неоднократно. Трудности были такие же, как и при любом оформлении сделок. Мне больше хотелось бы рассказать о тех людях, с которыми я при этом познакомилась и которых не забуду никогда. Например, с бабушкой Екатериной Александровной я встретилась, когда ей было 95 лет, она пребывала в полном здравии, сохранила ясный ум. Она хотела оставить свою квартиру в пользу храма. Родственники тоже на этом настаивали, они были воцерковленными людьми и очень хотели, чтобы Екатерина Александровна пришла к Богу, чтобы она причастилась хотя бы перед смертью. Она сначала категорически этого не хотела, говорила, что никогда не сможет взять благословление у священника. И случилось так, что когда батюшка все-таки пришел к ней, она так умилилась, что и расплакалась, и взяла благословление.
Она была человеком удивительным. Рассказывала, как с мужем переживала блокаду в Ленинграде. Ее муж был коммунистом, человеком неверующим и возможно даже не крещеным. Но когда после бомбежки разрушился дом, который стоял напротив их дома, муж увидел погорельцев, которые сидели на обломках, и сказал: «Давай отдадим им нашу квартиру, нам, может быть, предоставят что-нибудь другое». И вот они свою квартиру отдали этим людям, а сами получили маленькую комнатку в коммунальной квартире. Он был профессором, занимал достаточно видное положение, выполнял какую-то научно-исследовательскую работу. И вот такой поступок. Наверное, не каждый христианин способен на такое.
Или еще помню одну женщину — Александру, которая рассказывала про то, что ее двоюродная бабушка была знакома с Николаем Ивановичем Пироговым, имя которого носит наша Первая Градская больница, и со знаменитым доктором Гаазом, который, прибыв из Германии в Россию, всю свою жизнь посвятил служению людям. Мало того, что он всем совершенно бесплатно оказывал врачебную помощь, он и все свое имущество раздал несчастным – и дом в Москве, и загородное поместье. Когда он умер, то оказалось, что от всего его имущества осталась только подзорная труба да личные вещи.
Еще одна женщина — она и ныне здравствует, ей сейчас около 70 лет –рассказывала, что она была знакома по переписке с о. Павлом Троицким, о котором не раз рассказывалось в передачах «Радонежа». Всю свою жизнь, что бы она ни делала: переезжала ли в другую квартиру, устраивалась ли на новую работу — она у него спрашивала благословение. Благодаря ее послушанию, вся жизнь ее прошла очень легко. Никогда не было никаких серьезных ошибок , мучительных переживаний, все было тихо и радостно.
— Для меня вся сфера права представляется чем-то достаточно скучным, несмотря ни на что. А бывают какие-то смешные вещи?
— Помню очень смешной случай. Это было связано с растаможиванием различных гуманитарных грузов, которые приходили к нам в храм. В начале нашей деятельности, когда храм только открылся, писалось много писем о том, что нам нужна помощь. Посылались такие письма и за границу. И вот один раз нам позвонили с таможни и сказали: тут груз гуманитарный – дубленки. Это ваше? Мы говорим: да, наше. Там был указан адрес: Ленинский проспект, дом 8, корпус А. И вот получили мы эти дубленки. Сразу же был дан клич, были созваны все наши многодетные семьи, все прихожане, имеющие какие-то нужды. И эти дубленки стали быстро раздаваться. Там оказалась еще и зимняя обувь. Как раз было зима. Морозы. Люди сразу в храме и одевались в эту одежду. А потом через какое-то время позвонили уже с территории Первой Градской больницы и сказали, что это не ваш груз, а наш груз. Оказалось, какая-то коммерческая организация таким способом получала свои товары — в виде гуманитарной помощи…
