Рецидивистки уехали в Ликино, где раньше располагались мальчишки-правонарушители. И с недавних пор основной контингент ИК – первосидящие. А еще в ней расположен дом ребенка, который позволяет женщинам, рожающим в заключении, оставаться мамами.
В колонии работает много местных жительниц. Близко к дому, зарплаты аккуратно выплачивают, что очень важно во времена финансовой нестабильности. Каждый день, поцеловав детей и внуков, они добровольно спешат туда, куда таких же женщин, как они, привозят насильно под конвоем.
Работа есть. Нужно только привыкнуть. Осмотр, досмотр, несколько зарешеченных дверей и вот территория колонии. Строго, аскетично и как мираж – разноцветные качельки-карусельки для малышей рядом с домом ребенка. Но на площадке тихо. Малышня собирается обедать и спать.
Детям повезло, что они родились у нас
Татьяна Шишигина, начальник дома ребенка при колонии.
– Я врач. Попала в Головино по распределению в детское отделение больницы, а потом меня со слезами на глазах стали уговаривать перейти на работу в Дом малютки в колонию. И с 1986 года я здесь. Раньше носила форму. А сейчас на мне обычная одежда и белый халат.
Первые пятнадцать лет моей работы у нас был еще и роддом. Незабываемое время. Как ночь, так роды. И такие крики. Только наши роженицы, не «мама» кричали, а слова гораздо хлеще.
Конечно, трудно сравнивать обстановку, которая была раньше, и сейчас. Сказывается достаточное финансирование. У нас тепло, светло, число персонала возросло. Основной костяк – профессионалы с 30-40-летним стажем. Им на смену приходят молодые женщины. В основном, не просто профессиональные, но и милосердные, терпеливые. Вообще, к дому ребенка отношение особенное и у сотрудников ИК, и у людей в поселке. Небольшая проблема, и кочегары, слесари, ремонтники сразу бегут к нам. У нас же дети!
Скажу парадоксальную вещь – многим детям повезло, что они родились у нас. Каких диагнозов мы только ни видели. У нас не редки женщины с ВИЧ, с сифилисом, гепатитом, хронические алкоголики. Представляете, кого они рожают? И мы выходили всех! У нас хорошие отношения со всеми медицинскими службами области и даже страны. Наши дети получают самое квалифицированное лечение, их оперируют в лучших клиниках, лучшие врачи. Жаль, что после того, как они уезжают от нас, некоторые мамочки не могут даже достойно завершить лечение.
Так случилось с одним ребенком, которому мы с трудом выбили квоту на операцию на сердце, а мама, освободившаяся из колонии и вернувшаяся в один из райцентров Владимирской области, просто не поехала в клинику…
Я не ощущаю на себе никакого груза колонии. Не давят ни посты, ни досмотры. Но это все же колония, и дети наши отличаются от своих одногодков. Если сравнивать их со сверстниками десяти-двадцатилетней давности, то, конечно, они более развитые. И все же они более зажатые, чем дети на воле.
Это было особенно заметно, когда мы на Новый год устраивали елку с представлением кукольного театра и приглашали головинских детей. На наших сказывается недостаток общения, в том числе со своими родными.
Осужденные могут приходить к своим детям после работы и заниматься с ними, гулять, играть до отхода ребят ко сну, то есть с 15:30 до 18:30. Не все работающие мамы на свободе имеют возможность три часа неотлучно заниматься со своими детьми, не отвлекаясь на бытовые проблемы. Но, к сожалению, очень многие наши мамочки не пользуются такой возможностью. Придут на 15-20 минут, посмотрят, убедятся, что дети сытые ухоженные и уходят.
Конечно, есть и другие. Девять самых примерных осужденных имеют возможность жить со своими детьми в центре «Радуга», а когда мамы отлучаются на работу – дети находятся у нас.
Есть женщины, которые из-за каждого прыщика начинают нас изводить, а после освобождения забывают о своих родительских обязанностях и дети оказываются в детдоме или приемной семье.
– Вы следите за судьбой детей, которые от вас уходят?
– Мы стараемся, направляем запросы в органы опеки той местности, куда уезжает женщина. Часто получаем грустные вести. А те мамочки, у которых все складывается хорошо, сами нам присылают письма и фотографии. У меня за 30 лет набралось пять фотоальбомов.
В прошлом году мы отправили в детдом только два ребенка, остальные или ушли вместе с мамами или их забрали родственники. Это очень хорошие показатели. Но важно, чтобы ребенок не просто оказался рядом с матерью, а был там счастлив. Бывает по-разному. Потому что для женщины, находящейся в колонии самое важное, что бы она была кому-то нужна, чтобы ее кто-то ждал.
Наперекидывала 3 миллиона
Анастасия И. 24 года. В колонии впервые. Осуждена на два года по ст.159 УК – мошенничество. Срок заключения истекает в августе 2018 года.
– Я здесь, потому что «бес попутал». У меня все было хорошо: отличные родители, младшая сестра, любимый муж…
Три года назад устроилась в одну компанию бухгалтером. Проработала год и очень мне красивой жизни захотелось. По телевизору и в журналах только о ней и говорят. А у меня муж сварщик, не олигарх. Я на хорошем счету была в фирме и начала себе деньги перекидывать. Так и наперекидывала 3 миллиона. Муж спрашивал – откуда деньги, но я врала, что премию получаю. Телевизор купили, холодильник, квартиру отремонтировали. А потом главный бухгалтер начала проверять документы, и недостача вскрылась.
Родители были шокированы. Мама все плакала. У нее в родне одни бухгалтеры и я теперь, как паршивая овца. Представьте, у меня же сестра на юриста учится, и такой сюрприз. Ее же теперь никуда в органы работать не возьмут. Сестру мне очень жалко.
Муж тоже не обрадовался. Но все стойко перенес. Ругал, конечно, но не очень сильно. Я же эти деньги домой приносила, а не на стороне прогуливала. А вот свекровь до сих пор уверена, что меня подставили.
Мы с мужем вместе уже 7 лет, с детства. А два года назад поженились. Очень хотели детей, но не получалась. Врачи поставили диагноз бесплодие. И ему, и мне. 13 января на меня завели уголовное дело, а 19 января я забеременела. Поэтому во время процесса я больше за ребенка переживала, чем за то, сколько дадут.
Алиса родилась в колонии. До 1 месяца я ее сама кормила, а потом пропало молоко. Сейчас я к ней прихожу после работы. Она у меня молодец: улыбается, пытается ползать, садится. Любимая игрушка у нее жирафик.
Самое тяжелое для меня сейчас то, что я с дочерью мало вижусь. Вдруг пропущу какой-нибудь важный момент. Мне в доме ребенка дали книгу по уходу за ребенком, я ее вечером почитаю и спать, чтобы поскорей другой день начался, и к Алисе можно было прийти.
Пока мы здесь, муж поставил дочку на очередь в детский сад. Хочется в хороший попасть.
Мы все с мужем сделаем, в пределах закона, чтобы у Алисы была счастливая жизнь. Мне хочется, чтобы она занималась фигурным катанием и играла на фортепьяно, хорошо училась в школе, а потом закончила институт. Про колонию я ей, наверное, расскажу, чтобы знала, как опасно искать легких денег.
После освобождения я, может быть, пойду вновь работать бухгалтером – если возьмут. Только больше не буду искать подобных приключений. А может, швеей устроюсь. Я здесь научилась шить. Но главное для меня не работа, а семья, дети. Надеюсь, у Алисы потом будет брат или сестра.
Молодым я могу сказать – любите жизнь
Лидия Т. 26 лет. В колонии впервые. Осуждена на 7 лет по ст. 228 УК РФ – распространение наркотиков. Срок заключения истекает в августе 2020 года.
– Мы с дочкой, трехлетней Сашенькой, живем в центре «Радуга» с тех пор, как ей исполнилось 2 месяца. Это очень здорово. Я видела, как она учится ползать, сидеть, ходить. Я знаю, что ее заботит, что она любит и хочет. Утром ее обязательно надо взять на ручки, ходить мы по утрам не желаем. Затем Саша садится на горшок, и я ставлю перед ней ящик с одеждой – она выбирает себе наряд на день. Потом умываемся, одеваемся и идем в «детский сад» – дом ребенка. Дочка машет мне на прощанье рукой, посылает воздушный поцелуй и идет в группу.
Вечером у нас тоже есть определенные ритуалы. А засыпает дочка только, если с ней рядом любимый леопард, а в ногах медведь. Саша очень любит танцевать, она очень музыкальна и пластична. Думаю потом отдать ее в танцы или спортивную секцию.
Я делаю все возможное, чтобы поскорей выйти отсюда. На воле меня ждут родители, восьмилетняя дочка Валерия и муж, отец Саши.
С ним я познакомилась 8 лет назад в автобусе, но не приняла в расчет. Вышла замуж, родила Валерию, развелась, а он меня, оказывается, ждал.
В девятнадцать лет у меня была куча амбиций и слишком много свободного времени, оказалась в плохой компании и на почве стресса начала принимать наркотики. Хотя сейчас думаю, какой это был стресс? Ерунда, на которую не стоило обращать внимания. Поэтому молодым я могу сказать – любите жизнь такой, какая она есть!
Моя старшая дочь росла без меня. Хорошо, что заботу о ней взяли мои родители. Она учится в хорошей школе, рисует, танцует, гуляет с собакой.
Это очень хорошо, что у нее нет свободного времени. Валерия знает, где я нахожусь, но, кажется, не комплексует по этому поводу. Хочется, чтобы моя история стала для нее предостережением.
Когда я освобожусь, мы с мужем и дочерями будем жить вместе. Я собираюсь вернуться на прежнее место работы. Хозяин ресторана меня очень ценил и приглашает вновь.
– Вы не боитесь, оказавшись в той же атмосфере, как до заключения, вернуться к прежнему образу жизни?
– Нет. С наркотиками покончено. У меня есть муж, есть дочери. Я не могу позволить себе быть зависимой.
Пить я больше не буду. Совсем
Татьяна К. 34 года. В местах заключения второй раз. Осуждена на 6 лет по ст. 111 УК РФ за нанесение тяжких телесных повреждений. Срок заключения истекает в марте 2018 года. На свободе у Татьяны трое сыновей. В отношении первенца она лишена родительских прав.
– Я в колонии впервые. Попала за мошенничество. Работала в организации, выдающей кредиты, имела доступ к чужим паспортам и стала переписывать кредиты на себя. За три месяца получила 2,5 миллиона рублей. Но они не все мне достались, а под суд пошла я одна.
У меня было все хорошо. Мой муж работал, а я сидела дома. У меня двое сыновей. Когда мы были вместе, они у меня ходили в различные кружки, на танцы. А дома мы играли в секу (карточная игра).
Потом муж погиб в 2005 году, а затем умерла мама от рака груди. И я стала пить.
Вадиму сейчас 17 лет. Он учился в интернате, а сейчас в колледже на программиста. Мы с ним созваниваемся. Я его спрашиваю об оценках, учебе.
Роме 16 лет. Он воспитывается в приемной семье. Но так получилось, что эта семья переехала в наш город, и Рома стал меня искать. Его увидела моя свекровь, она и написала мне об этом. Но когда я выйду, все мои мальчики будут жить со мной. Я так думаю.
Здесь у меня дочка. Я назвала ее Марией, в честь своей мамы. Ей 3,5 года. Маша очень рано начала говорить, она очень активная и ласковая. С ней мы играем в медведя, лепим снеговиков и качаемся на качелях. В доме ребенка очень хорошо смотрят за детьми. Они все чистые, накормленные. На новый год детям показывали кукольное представление. Куклы, а так интересно! Мне очень понравилось.
Когда я выйду, сделаю ремонт в нашей двухкомнатной квартире, и мы все вместе будем там жить. Маша будет ходить в детский сад, а я работать. Могу уборщицей, могу упаковщицей. У нас многие из поселка ездят работать на «Данон» или «Ролтон».
Пить я больше не буду. Совсем. Но от Маши скрывать, что я была в колонии, тоже не буду, пусть она не повторяет мою судьбу.
А здесь я женщин никогда не осуждаю
Юлия Азовцева, начальник отдела по воспитательной работе с осужденными ФКУ ИК-1.
– Я не уроженка Головино и никогда не планировала работать в этой системе, не представляла, что это за работа. Но после переезда в поселок в моем кругу все больше появлялось тех, кто работает в колонии. Около 80 процентов жителей Головино связаны с ней. Это, можно сказать, градообразующее предприятие.
Здесь стабильная зарплата, льготы, выслуга лет… Все это немаловажно в наше время. И я задумалась о трудоустройстве в ИК. В этой системе работал муж, сейчас работает сестра. Родители далеки от такого опыта, но, когда я рассказала о своем намерении, они посчитали работу престижной.
Я пришла в колонию в 2001 году в отделение охраны. С осужденными не сталкивалась вначале. Но постепенно знакомилась с жизнью за границей КПП. Затем перевелась в отдел безопасности. Какого-то шока от жизни за забором я не испытала.
80 процентов осужденных попали в нашу колонию из-за употребления наркотиков и алкоголя.
Когда я смотрю по телевизору криминальную хронику, конечно, осуждаю преступников. А здесь я женщин никогда не осуждаю. Их прошлая жизнь – только их дело. Но и жалости к ним не испытываю. Они любят рассказывать, что на преступления их подвигли внешние обстоятельства: недолюбили, было все плохо, хотелось лучшей жизни…очень часто врут. Я оцениваю осужденную по тому, как она себя ведет здесь и сейчас. Вижу, что эта старается выйти условно-досрочно, ведет себя хорошо, у нее есть планы на будущее, а эта ведет себя плохо. Жалость испытываешь только к тем, кто воспитывался в детском доме, не имел ни любви, ни ласки, и их путь сюда был закономерен.
Потом я стала начальником отряда. Тогда истории прошлой жизни осужденных стали ключом к пониманию их нынешнего поведения. Много тех, кто хочет хорошей жизни без труда. Есть женщины, которые вышли из обеспеченных семей, имели состоятельных мужей, все было в порядке и захотелось им приключений. По-русски, с жиру они бесятся, вот и попадают сюда.
Если она на свободе дебоширила и пила, возможно, и здесь она будет приносить проблемы. Окончательно картинка выстраивается при личном общении, при разговоре с ее родственниками, которые приезжают на свиданья. Если видишь адекватных людей, то, понимаешь, что у осужденной есть шанс вернуться к нормальной жизни. Ее будут ждать и поддержат. А если окружение – алкоголики, наркоманы, рецидивисты, то понятно, что вероятность того, что женщина вновь окажется в колонии, очень велика.
У нас много женщин, дети которых воспитываются в детских домах. Поэтому мы три раза в год приглашаем детей на встречу с мамами. И эти встречи очень трогательные. Невозможно равнодушно смотреть, как они встречаются и как расстаются. Мамы обещают детям больше сюда не попадать. Некоторые слово сдерживают.
Шесть лет назад меня назначили начальником отдела по воспитательной работе. Неправильно думать, что для меня безразлично какая судьба ждет женщин после освобождения. Как для профессионала, мне важно знать результат своей работы. Мы же не роботы.
А положительный результат – это когда женщина вливается в общество и ведет в дальнейшем нормальный образ жизни. Часто об этом мы узнаем из их писем в адрес учреждения. Иногда пишут даже благодарности. Это очень приятно.
Но иногда приезжаешь в Ликино в ИК-10, где содержатся рецидивистки, и видишь вчерашних освободившихся. Спрашиваешь, почему ты здесь? И чаще всего слышишь – так получилось.
Например, была у нас женщина в десятом отряде, попала к нам за нанесение тяжких телесных повреждений, работала здесь в угольной котельной. Работала отменно, участвовала во всех мероприятиях, освободилось условно-досрочно. Я была уверена, что все у нее будет хорошо.
А через несколько лет встречаю ее в Ликино. Оказалось, что после освобождения она влюбилась, вышла замуж и переписала на мужа свою квартиру. Вместе стали такой подарок активно отмечать, и выяснилось, что она ему и не очень-то нужна. Подрались. И она вновь попала в колонию по ст. 111 УК РФ за нанесение тяжких телесных повреждений.
Он ее, естественно, не ждет. Квартиры у нее теперь нет. Возвращаться ей некуда. Было очень обидно, что она такая непутевая. Сколько говорят по телевизору о подобных аферистах, а она повелась. Тепла, наверное, очень хотелось.
У меня двое детей. Маленькому – три года, а старшему – семнадцать. Старшему я ничего о своей работе не рассказываю. Я и дома бываю с такой работой мало. Но если есть какая-то особенная история, которая меня растрогала или может быть для сына поучительной, я всегда ее расскажу. Особенно я его предостерегаю от дурных компаний. Последствия бывают очень страшные.
