История с Дашей, приемной дочерью Ольги Кивет, которую насильно забрал кровный отец, подняла в очередной раз серьезную проблему: органы опеки не всегда готовы корректно взаимодействовать с приемными и кровными семьями и прорабатывать ситуацию, в которой находится семья и ребенок.
Благотворительный фонд «Дети наши» давно работает с кровными семьями, помогая возвращению детей из учреждений, поддерживает семьи, находящиеся в кризисной ситуации. По словам экспертов фонда, зачастую именно от личных взглядов сотрудников органов опеки зависит положительный или отрицательный финал – так устроена система.
«Я не понимала, что означает моя подпись»
«Я вовсе не хотела отказываться от сына!» – говорит Катя. Кате 24 года. А ее сыну Алеше – 3. Последние несколько месяцев Алеша живет в приемной семье.
Катя выросла в детском доме. Как это часто бывает, она вышла в жизнь слабо социализированной, без круга друзей и близких. Учась в институте и попав по обмену за границу, Катя познакомилась там с Маркусом, молодым человеком.
По словам Кати, беременность не была случайной, они ее планировали. Однако в итоге уже в положении Катя оказалась в России, одна, без поддержки. За помощью молодая женщина пошла в свой детский дом.
«Это еще одна проблема кризисных мам – ослабленные социальные связи», – замечает Диана Зевина, психолог, координатор проектов фонда «Дети наши», которая давно ведет Катю как специалист. На фонд вышли педагоги детского дома, где когда-то воспитывалась Катя.
Алеша родился, а Кате по-прежнему нужна была помощь. У Кати – психическое расстройство. До трех лет при помощи фонда девушка справлялась с воспитанием сына сама. А потом болезнь обострилась, и стало понятно, что понадобится длительное лечение.
Обычно в таких ситуациях кризисные семьи на время отправляют детей в социально-реабилитационные центры, а Катя сама позвонила Диане Зевиной и попросила помочь поместить Алешу в приемную семью.
«Я сама жила в детском доме и знаю, что это такое. Раз мне некого было попросить побыть с сыном, пока я не могу с ним находиться, я подумала, что мне поможет приемная семья, временно», – говорит Катя.
Так как другого алгоритма не существует, и ребенок действительно не мог оставаться дома, фонд обратился в органы опеки. Опека организовала изъятие ребенка. Малыша отправили в детскую больницу, а потом поместили в детское учреждение. Как объяснили Кате, это временная мера, на время поиска приемной семьи.
А тем временем Катю пригласили в органы опеки, там ее попросили подписать согласие на усыновление. «Я их еще переспросила – это точно не будет означать отказа от ребенка? Они сказали мне, что нет», – говорит женщина.
Катя подписала документ. Через несколько дней она легла в психиатрическую больницу и прошла курс лечения. Сейчас она принимает препараты и посещает дневной стационар. Но когда Катя вышла из больницы, то узнала, что Алеша уже живет в приемной семье. И забрать сына назад она не смогла.
Приемная семья не готова возвращать мальчика и настроена на его усыновление. А Катя, в свою очередь, говорит, что хочет видеть его хотя бы иногда и знать, как он развивается. Органы опеки считают, что свидания с мамой – это травма для ребенка, и не дают на них разрешение. «Каждый уверен, что он действует в интересах ребенка», – замечает Диана Зевина.
Затем органы опеки подали в суд на лишение Кати родительских прав, хотя теоретически не имеют на это права. Катя – не наркоман, не алкоголик, не опустившийся маргинал, она имеет заболевание, и ее можно только ограничить в родительских правах – и только в том случае, если пребывание с ней опасно для ребенка. Сейчас опека отозвала свой иск, и в суде идет процесс по ограничению Кати в правах.
Ну а Алеша тем временем живет в приемной семье, причем не в Москве, а в одном из регионов России – мальчик попал в Федеральный банк данных, и, конечно же, на здорового симпатичного малыша мгновенно нашлись желающие. Голубоглазый блондин, абсолютно здоровый – как же не взять такого!
Приемная семья не считает себя временной, и не готова расставаться с Алешей, а Катя не готова сдаваться – она намерена вернуть сына себе.
В итоге заложниками ситуации оказались все: и Алеша, и его мама Катя, и приемные родители.
Нужен подбор замещающей семьи – как временного дома для ребенка
«Действия Кати – ее обращение за помощью – можно как раз трактовать как ответственное поведение матери, – убеждена Варвара Пензова, директор фонда «Дети наши». – Она почувствовала ухудшение своего здоровья и спасала самое дорогое – любимого ребенка».
Алеша – действительно любимый сын, Катя хорошо с ним обращалась. Заявление же на усыновление она подписала, не понимая последствий и веря опеке, что это и есть самый быстрый путь ребенка в приемную семью, чтобы он не попал в детский дом.
Можно предположить, что сотрудники опеки стремились помочь ребенку быстрее попасть в приемную семью, но не учитывали, что Катя не собирается отказываться от сына. Правильна ли выбранная стратегия? Как можно и нужно было бы помочь ей в этой ситуации?
«У нас пока нет замещающих семей, которые бы могли взять ребенка на время. Пока в этом направлении все только развивается», – говорит Диана Зевина.
Приемные родители Алеши брали его с намерением усыновить. Узнав о намерениях Кати, они вышли с ней на связь. И они чувствуют себя обманутыми. Они не ожидали, что появится кровная мама, которая вовсе не собирается отказываться от ребенка, ведь они считали, что у него нет связи с родной семьей.
Сейчас супруги ждут решения суда по ограничению Кати в родительских правах. И пока они не хотят общения матери с мальчиком, но готовы подчиниться решению суда и органов опеки, если будет принято решение о возвращении Алеши кровной маме, они сделают это.
«В таких случаях идеально было бы размещение ребенка в приемной семье, которая знает о существовании кровной мамы и о том, что потом ребенок вернется к ней, – считает Варвара Пензова. – Что мама и ребенок привязаны друг к другу, но у мамы есть некоторые особенности. Приемная семья должна быть готова к общению мальчика с биомамой. И мы думаем, что такие семьи есть. И семьи, которые готовы брать ребенка, зная весь его бэкграунд, и быть замещающей семьей – тоже есть. Но органы опеки не занимаются тем, чтобы подбирать и готовить такую семью специально».
Сейчас же многие воспринимают приемную семью как возможность «получить родного ребенка», замечают эксперты. Особенно часто такое происходит, когда приемные родители берут малыша – они хотят, чтобы он «весь был наш».
«Но по факту этот ребенок остается «государственным» и находится в приемной семье на воспитании. В случае появления кровных родственников размещение ребенка в семье может быть оспорено, например, в случае возвращения родителей из мест лишения свободы», – замечает Варвара Пензова.
Не хватает сопровождения семьи
О кризисе в семье опека узнает, когда уже встает вопрос изъятия ребенка из семьи, замечают эксперты. А ведь таким семьям, как Катя и Алеша, очень нужно постоянное сопровождение и помощь с воспитанием ребенка, возможность подхватить его в моменты сложностей мамы со здоровьем.
«Часто это происходит силами НКО, потому что у государственных служб нет ресурса, чтобы оказывать подобные услуги, – говорит Варвара Пензова. – Пока единственное, что они могут предложить семье, находящейся в кризисной ситуации, это временное размещение ребенка в детское учреждение по заявлению».
Но давно известно, что помещение ребенка в интернатное учреждение зачастую более травматично для него, чем проживание в кризисной семье. А проблемы семьи после изъятия ребенка не только не разрешаются, но зачастую и усугубляются.
Нет регламентов для конкретных ситуаций
История Даши, внезапно оказавшейся в доме кровного отца, взволновал общественность. Почему опека так равнодушно повела себя, почему не готовили ребенка к передаче?
Варвара Пензова полагает, что в этих случаях проблема в том, что нет регламента или утвержденного порядка, по которым должны действовать органы опеки. Так же, как нет порядка бережного изъятия ребенка из кровной ли или из приемной семьи. Получается, что сотрудники ведомства действуют на свое усмотрение. Срабатывает человеческий фактор.
«Всякий раз все зависит от конкретного работника, – замечает Варвара Пензова. – Если изъятие происходит мягко, с обсуждением ситуации со сторонами, с вовлечением ребенка – это уже большой прогресс. Но от опеки этого никто не требует».
Диана Зевина напоминает, что действительно нужен такой федеральный регламент, и такие инструкции нужно прорабатывать, обучать сотрудников опек работать по ним.
Но пока особенностям детской психологии, теории привязанности и важности стабильного окружения для ребенка сотрудников опек обучают только фонды, работающие в теме социального сиротства.
«Однако то, что подобные случаи получают огласку, – уже явный тренд в защите прав детей в таких ситуациях, – считает Диана Зевина. – По реакции социума видно, что эта тема всех беспокоит».
Вот пример осторожных действий в отношении ребенка. Девочка с синдромом Дауна 3 года прожила у приемной мамы, но кровные родители захотели забрать ребенка. Девочка не была усыновлена, а кровные родители не были лишены родительских прав, поэтому опеку отменили. Однако благоразумие кровных и приемных родителей помогло бережно пройти путь перехода ребенка из одной семьи в другую.
Кровные родители живо интересовались всеми деталями жизни малышки – что она любит есть, в какой пижамке любит спать, чем увлекается. Они с помощью опекуна познакомились с дочкой фактически заново, ведь ни они ее, ни она их не помнила и даже, можно сказать, не знала.
Опекун в итоге передала девочку родной семье, и передача прошла для ребенка наименее болезненно.
«Пока в органах опеки для сотрудников необязательно наличие психологического или педагогического образования. Руководство от них этого не требует. И случаи бережной передачи ребенка из семьи в семью – это скорее исключение, чем правило», – замечает Варвара Пензова.
Почему приемный ребенок – головная боль для опеки
Часто приемные родители жалуются, что органы опеки не только не помогают, но даже мешают процессу перевода ребенка из детского дома в приемную семью. Они не понимают, чем объясняется такое негативное отношение к их намерению вытащить ребенка из системы.
Как считают эксперты фонда «Дети наши», это опять же связано с неверно расставленными акцентами в работе органов опеки. «Ответственность на сотруднике опеки лежит, когда ребенок находится в семье. А когда он в детском доме, ответственность на учреждении, – напоминает Варвара Пензова. – Этим, в том числе, объясняется то, что опека, порой, не очень охотно помогает родителям забирать ребенка из детского дома в семью. Потому что им потом работать с возвратами детей. А возвраты случаются, и в этом году в ряде регионов их стало даже больше».
«Органы опеки часто создают искусственные препоны, потому что перестраховываются. Неготовая и нересурсная семья откажется от дальнейшего пути, а ресурсный родитель, у которого есть мощный эмоциональный потенциал, не сдастся – думают они. Так опека «защищает» и себя от возможных возвратов детей. Часто органы опеки отговаривают и пугают приемных родителей до последнего», – отмечают эксперты.
«Нужно стимулировать сотрудников органов опеки и другие сопровождающие службы к индивидуальному подходу к каждой ситуации. И разработать четкие критерии оценки рисков и ресурсов каждой семьи», – считает Диана Зевина.
Например, несколько лет назад был бум устройства детей в приемные семьи, поскольку тогда шла активная кампания за приемное родительство. Власти радовались статистике и цифрам. Но семьи зачастую не были подготовлены и возвращали детей.
Очевидно, ресурсы семей не были оценены достаточно внимательно, а семьи не получали поддержки в трудных ситуациях.
Диана Зевина убеждена, что надо поощрять сотрудников органов опеки не за количественные показатели. Чтобы у них не было «галочек» за факт передачи детей или изъятия, но были бонусы за мирное и бескровное решение кризисных ситуаций.
«И ориентироваться нужно не на интересы бюджета и расходов на детей-сирот или приемные семьи, а на интересы ребенка. Сейчас, складывается впечатление, органы опеки руководствуются в первую очередь экономическими интересами государства», – отмечает Варвара Пензова.
«Часто опека удовлетворяется той информацией, которая указана в документах детей. В нашей практике были случаи, когда находились кровные родственники детей, не указанные в документах. Но не все из них смогли пройти все процедуры доказательства родства и поэтому не смогли забрать ребенка в свою семью из учреждения. А если бы при работе с кровной семьей органы опеки занимали проактивную позицию, то эти дети уже жили бы в своих родных семьях», – говорит Варвара Пензова.
Важна также грамотная работа с приемными семьями, с будущими приемными родителями. Они должны четко понимать особенности опеки и усыновления, понимать формат приемного родительства и то, что он накладывает на них определенные обязательства.
А еще сотрудникам органов опеки очень не хватает знаний.
«Приемные родители часто лучше, чем органы опеки, понимают состояние ребенка и его нужды. Они лучше подготовлены, и сотрудникам государственных служб даже есть чему поучиться у них.
Поэтому важно повышать уровень сотрудников опек до практически профессионального уровня ресурсных приемных родителей. Нужна готовность рассматривать ребенка не как объект, а как живого человека», – убеждена Варвара Пензова.
