Мама-педагог и папа-военный инженер контролировали каждый шаг дочери. Учиться было можно, все остальное нельзя. Ирина мечтала о совершеннолетии. В 18 лет она сбежала из дома и самостоятельно купила машину, в 20 у нее была высокая должность в швейцарской компании.
Для своего ребенка я такого не хотела бы
Она долго искала себя и выстраивала отношения с родителями. Получила еще одно высшее образование, психологическое. Недавно в третий раз вышла замуж, воспитывает сына-подростка. И никому не советует делать из своего ребенка вундеркинда.
– Ирина, оглядываясь назад, сейчас вы жалеете, что учились не так, как дети вокруг вас?
– Жалеть – дело бесполезное. Никто не знает, как было бы, если бы… Но, конечно, это был очень сложный опыт. И для своего ребенка я совершенно точно такого не хотела бы.
Поэтому, когда мама сказала: «Сейчас мы сделаем из Артема нового вундеркинда», я ответила: «Ни за что!» Пускай он растет нормальным ребенком, ходит в школу согласно возрасту. И просто занимается обычными задачами развития. Смысла в этой гонке я не вижу никакого.
– Но многие скажут, если ребенку легко дается учеба, зачем же терять время?
– Мне очень интересно, что подразумевают те, кто так говорят, под словами «терять время». Время жизни – это что-то такое, что нужно быстрее прожить?
Вот я работаю с 13 лет. Сначала подрабатывала, полноценно работала с 18-ти. На данный момент у меня лет на пять больше рабочего стажа, чем у моих ровесников. И зачем мне это? Я сейчас устала на пять лет больше, чем они.
Я могла бы спокойно это время тратить на те задачи, которые были мне положены по возрасту. Есть школьная программа, а есть психологические задачи развития. И они между собой не так тесно связаны. Да, изучить определенный объем учебников можно быстрее. Вот как сейчас делает папа Алисы Тепляковой, взламывая систему.
Непонятно, правда, думает ли кто-то о детях в этот момент. Зачем им с такой скоростью впихивать в голову информацию, которую они пока не могут осознать, потому что не хватает жизненного опыта, зрелости мозговых структур. И то, что у ребенка интеллект позволяет быстро изучать большой объем информации, никак не связано с эмоциональным интеллектом, например.
Есть множество разных задач развития. Осознавать себя в коллективе, дружить, влюбляться, разочаровываться, входить в конфликты, отстаивать свою позицию, где-то проигрывать и уметь это принимать.
Огромное количество задач, которые для мозга не менее важны, не менее интенсивны по требованиям, чем учебная деятельность. И часто про эту сферу родители совершенно не думают. Как мои родители не думали несмотря на то, что мама была педагогом.
Я упустила очень многое. Я училась в обычных школах, пусть в старших классах в гимназиях, лицеях, но меня выдрали из среды моих сверстников и поместили в среду старших детей, не подготовив вообще никак ни меня, ни учителей, ни детей. Было много зависти, злости, детских злых шуток, которые очень тяжело переживались.
Я годами жила с ощущением, что ты вроде хороший, а вроде и не очень. Ты так стараешься, учишься, и взрослые тебя хвалят. Но дети тебя отвергают, не хотят дружить.
Естественно, еще сильнее эти переживания становятся в подростковом возрасте, когда ты начинаешь влюбляться, а ребята старше тебя года на два-три. Ты такая маленькая несуразная некрасивая девочка, в дурацкой одежде, которой ничего не разрешают. И это несоответствие еще болезненнее трансформируется в ощущение, что-либо с тобой что-то не так, либо с миром.
Комплексы отличника
– Вы это для себя как решили?
– Я решила, что со мной что-то не так. Я по такому депрессивному пути пошла. Я искала в себе причины, считала, что некрасивая, непривлекательная, неинтересная. Меня это очень сильно мучило.
Много сил потом было отдано внешности, одежде, я делала пластические операции. Я везде получала подтверждения, что я влюбляюсь безответно, что я не нравлюсь, что я хуже других.
– Вы делились с родителями своими переживаниями?
– До какого-то момента, да. Они мне говорили – да все с тобой нормально! Но они же дети своей эпохи, тогда мало кто умел думать о чувствах, нужно было выполнять задачи. А задачи я выполняла хорошо, я была молодец. А тут какие-то люди мешают выполнять задачи, поэтому не обращай на них внимания, они все дураки, они тебе завидуют. Все неважно, главное – хорошо учиться!
Понятно, что так это не работает. Учеба-то давалась мне легко, у меня действительно были хорошие способности. Да, я тратила на нее много времени, но понимала, что надо просто стараться, и за это была награда, меня хвалили, ставили хорошие оценки. Как будто за это меня любили.
И у меня закрепился способ, как получать хоть какие-то условные поглаживания. Отсюда, собственно, и берутся комплексы отличника, трудоголизм, перфекционизм. С которыми я тоже потом боролась. Это был единственный способ получать эмоции.
Я потом всю жизнь много-много работала. Гораздо больше, чем это было логично и полезно для меня.
Родители категорически не хотели говорить и даже думать о каких-то романтических отношениях. У них была простая позиция: до 18 лет ты учишься, а потом мы тебя сдадим с рук на руки замуж. Кому? Откуда появится этот несчастный жених, который захочет взять штурмом эту крепость? Если меня никуда не пускают, я ни с кем не встречаюсь.
Они просто отрицали мое взросление. Их все устраивало, пока я была маленькая, послушная и в их понимании успешная. А когда я стала взрослеть и сепарироваться, их все перестало устраивать.
Главное, сейчас мне все запретить. А потом я резко стану взрослая и тогда все будет можно. Но понятно, что так это не работает. И этот самый период, про который некоторые говорят «зачем же терять время», нужен для этого. Чтобы подросток получил опыт, что он может нравиться разным людям, а кому-то не нравиться, и это тоже нормально. И когда такой опыт есть, во взрослом возрасте уже есть возможность строить здоровые отношения.
Относиться позитивно к самому себе
– Ирина, со стороны вы выглядите очень успешной – в 18 лет сами купили себе машину, сделали успешную карьеру в нулевых. Вы выросли самостоятельной и сильной.
– Да, это так. Я боролась, я была очень упряма. И сначала родителям это нравилось, потому что помогало в учебе. А потом, когда это обратилось против их несправедливых, на мой взгляд. ограничений, им это сразу разонравилось.
Но это упрямство, этот принцип «если что-то не получается, надо еще больше стараться», распространялся на все сферы жизни, не только на учебу. Мне хотелось добиваться своих целей.
Я понимала, что родители не вписались в рыночную экономику, у нас было очень плохо с деньгами, они не смогли себя найти после того, как папу уволили в запас из армии. Мама в принципе практически не работала. У меня не было такого периода, когда я уже подросла, а родители все еще взрослые и самостоятельные. У меня не было возможности на них опереться.
А мне хотелось путешествовать, встречаться с друзьями, которые наконец-то появились в институте, когда я стала скрывать свой возраст. Хотелось быть красивой, носить красивую одежду. И на все это нужны были деньги.
В институте я вязала свитера на продажу, работала репетитором. В 18 лет я сбежала от родителей, купила себе чудесную «шестерку жигулей». Получила диплом и сразу же устроилась на работу в небольшую частную швейцарскую компанию. Пришла маркетологом, чрез год была мини-руководителем, мне наняли двух менеджеров, еще через год я стала директором дистрибьюторской сети. В 20 лет.
Родители не будут меня любить так, как я хочу
Потом я уехала в Канаду на год. Вернулась, папа получил инвалидность, у него был инфаркт, травма головы, с этого момента я уже практически постоянно помогала родителям. Но вместе больше мы никогда не жили.
Папа умер 5 лет назад. С мамой отношения сейчас лучше, чем раньше. У меня был очень долгий период войны с ними. По их мнению, я все делала не так. Все, кроме работы и денег, их всегда не устраивало.
Пока я не пришла в психологию, не стала учиться, я безуспешно билась с ними, пытаясь доказать, что я хорошая, что у меня все хорошо, и я хочу жить так, как я хочу. Мне очень нужно было это признание, которого по факту просто невозможно было получить. Я это поняла только через несколько лет терапии.
Родители не будут меня любить так, как я хочу. Они меня любят по-своему. Это было тяжело принять.
Мама могла звонить каждый день и доводить меня до слез, рассказывать, как я ужасно живу, как я разрушила все их надежды на будущее. При том что, мне 27, я директор крупной компании, у меня своя квартира, машина, поездки, ребенок, жизнь, о которой многие мечтают. Но им все время что-то было не так. Я обижалась, везла какие-то подарки, все время что-то доказывала.
А потом я перестала выслушивать претензии, стала вешать трубку. Маме, мне кажется, это тоже пошло на пользу.
– Как вы построили свои взаимоотношения с сыном?
– Я строила от противного. Я хорошо запомнила вещи, которые были очень болезненны, когда меня не слышали, обесценивали, не помогали, не защищали. И я старалась так не делать. Я не могу сказать, что я идеальная мама. Но у меня теперь и нет таких желаний – быть для кого-то идеальной, это невозможно и даже вредно.
Я бы всем родителям посоветовала максимально отказаться от перфекционизма и своих непомерных ожиданий. Мало кто из детей скажет: «Я хочу закончить три класса за один год». Если на ту же Алису Теплякову посмотреть, она хочет крылья феи. Это было в каком-то из ее интервью. Крылья феи – как всякий нормальный ребенок.
Коллажи Татьяны Соколовой
