Первый верующий человек
– Я росла с мамой, моя бабушка умерла, когда я была совсем маленькой. Семья не была религиозной, но всё же первые представления о том, что Бог существует, ко мне пришли лет в пять благодаря «бабушке-няне». Эту женщину звали Зинаида Ивановна, её судьба складывалась трудно — умерла совсем молодая дочь, зять женился, ей фактически негде было жить. Мама познакомилась с ней, Зинаида Ивановна переехала к нам и растила меня несколько лет. Вот она была первым верующим человеком в моей жизни, у неё стояла икона Спасителя, дружила с другими бабушками, которые ходили в храм, приводила меня к ним в гости.
Как-то мы с мамой гуляли по Кремлю, и где-то в глубине на стене какого-то храма я увидела то ли мозаику, то ли фреску — лик Спасителя, когда мы пришли домой, я бросилась к Зинаиде Ивановне: бабушка, представляешь, мы гуляли по Красной площади и видели Иисуса Христа! Никакого четкого понимания, конечно, у меня не было, если гремел гром — Зинаида Ивановна говорила, что это Бог сердится, в общем, у меня остались лоскутные ощущения и воспоминания о том, какие представления о Боге были у меня в детстве.
Не успела спросить
– В старших классах я перешла учиться в знаменитую московскую гимназию №67, в филологический класс. Литературу нам преподавал лучший российский словесник Лев Иосифович Соболев, а историю — Тамара Натановна Эйдельман (в 2022 году признана в РФ иноагентом. – Ред.). Чем больше и глубже я погружалась в изучение русской литературы, тем сильнее меня интересовали вопросы веры. Кроме того, счастливым образом в нашем классе оказалось несколько верующих девочек, в доме одной из них я впервые увидела Библию, например. Я была комсомолкой, но потом сознательно вышла из этих рядов — мне казалось несовместимыми эти вещи, вера и комсомол.
В большей степени из русских писателей на меня повлиял Толстой – «Детство» и «Война и мир», глава про исповедь, слова о том, как говела Наташа – вызывали все новые и новые вопросы. Весной 1990 года к нам в школу пришел отец Александр Мень. Все старшие классы собрались в актовом зале, кто-то был настроен крайне скептически, кто-то ждал встречи с явным любопытством, многие задавали вопросы, иногда совсем дурацкие, но отец Александр отвечал на них с полной серьезностью. Мне очень захотелось с ним еще встретиться, приехать, что-то спросить, но я не успела — сперва поступала в институт, крестилась в конце августа, а 9 сентября его убили.
Крещение и болезнь
– Я крестилась благодаря руководительнице литературного кружка на Ленинских горах, Татьяне Юрьевне, мы много говорили с ней о самых важных вещах, и она предложила мне стать моей крёстной матерью. Приехали в храм Успения в деревню Жилино, недалеко от Малаховки — первый раз там никого не оказалось, Татьяна Юрьевна объяснила мне, что это искушение, и на следующий день всё получилось. Одна подруга посоветовала мне зайти в любой храм и попросить молитвослов, сказать бабушке за свечным ящиком — мне нужен хороший, полный, не такой, что продается везде. И действительно, откуда-то мне принесли большое репринтное издание, и оно мне вскоре очень пригодилось. Я ездила какое-то время в храм в Мячиково, тремя автобусами. Делала я это нерегулярно и нечасто.
Почти сразу после этого выяснилось, что я заболела — обнаружили тромбоцитопению, попала в Гематологический научный центр, там тогда только открылось отделение гематологии и интенсивной терапии. Сперва я пролежала там три недели. Ко мне приезжали друзья, навещали одноклассники и учителя, привозили книги, кассеты. Со мной вместе лежал старшеклассник Максим, он был из Казани, и хотя с ним рядом была мама, он очень грустил, что к нему никто больше не приходит. Когда я выписалась, то стала его навещать. К сожалению, его не стало, я очень горевала.
Не прошло и года, как стало ясно, что нужна операция по удалению селезёнки, и я снова попала в Гематологический центр. Мне очень хотелось причаститься перед операцией. В больницу пришел отец Александр Борисов, я причастилась, со мной вместе в палате молились разные люди, очень много набилось народу.
Мечтала быть хирургом и барабанщиком
– Когда я выздоровела, стала приезжать в храм Косьмы и Дамиана в Шубине в Столешниковом переулке, он был занят в советское время под типографию, но в начале 90-х там, на 3 этаже, в светёлке, служили вечерние, исповедовали. Так я стала прихожанкой этого храма, а покойный отец Георгий Чистяков, который ездил каждую субботу причащать детей в РДКБ, со временем благословил меня на волонтерскую деятельность — общение с пациентами, организацию концертов. Для меня он вообще — идеал служения в больнице, маяк, камертон.
Слово «волонтер» тогда, в 90-х, было новым. Впервые я его услышала от прекрасного человека, доктора Никиты Ефимовича Шкловского. Он ездил в США на стажировку в клинику, где лечились люди с лейкозом, увидел, что такое волонтерское движение, приехал и сказал мне: ты можешь быть волонтером, приходить и навещать пациентов. Так и началась эта моя деятельность.
Вообще-то в детстве я мечтала быть хирургом и барабанщиком. Мама сказала: ты не сможешь быть хирургом, ты же крови боишься. Я была послушной девочкой и кивнула, мол, ну ладно. Барабанщиком в результате потом стал мой сын, а я решила, что хочу быть филологом, поступила в Литинститут имени Горького, и в дипломе у меня написано «литературный работник».
Помню, когда получила первую стипендию, мне очень хотелось ее потратить на что-то полезное для пациентов института Гематологии, чем-то их порадовать, неразрывно была моя жизнь связана уже тогда с желанием быть там полезной. Недавно я защитила магистерскую диссертацию по книге Людмилы Улицкой «Лестница Якоба» в Высшей школе экономики, не знаю, будет ли у меня запал продолжать эти труды дальше — работа в клинике отнимает буквально всё время.
Заставить себя войти в палату
– С мужем я познакомилась в молодежной группе при храме Косьмы и Дамиана. Мы поженились, у нас родился сын. Пока сидела с ребенком, я временно оставила свою эту небольшую волонтерскую деятельность, но когда он подрос, снова вернулась к ней, хоть и не сразу: сперва меня попросили преподавать врачам базовый английский язык, поэтому я сосредоточилась на учёбе и мало заходила к пациентам.
Со временем я научилась переводить специальную медицинскую литературу, овладела спецлексикой, читала и переводила статьи по медицине, скажем, про крупноклеточную лимфому. Однако часто доктора после летних отпусков не возвращались к обучению, я ощутила какую-то пустоту, понимала, что делаю мало, что всё «не то», что надо уделять внимание пациентам, душа моя требует деятельности и служения. Однако после большого перерыва вновь заставить себя войти в палату и спросить: чем я могу вам помочь? – было очень непросто.
Выздоровела назло разговорам
– В следующем году исполнится тридцать лет, как я имею отношение к гематологическому центру — как пациент, волонтер, координатор. В 2006 году мне понадобилась еще одна операция, на сей раз — удаление желчного пузыря, и я снова пришла в институт, меня прооперировали. Помню, что у моей соседки по палате была лимфома, её состояние ухудшалось, и другие пациентки качали головами — всё, мол, не выберется она, не смогут помочь. Меня это буквально перевернуло, разговоры эти, меня выписали, а я продолжала к ней заходить, словно назло даже подобным разговорам. И она — вылечилась! Очень помогали друзья и знакомые, нашлось жилье, когда она приезжала на обследования, сдавали кровь, кто чем. Мы до сих пор с ней общаемся.
В институт помогать приходили многие, в основном — прихожане Косьмы, или храма в Газетном переулке, где служит отец Владимир Лапшин, или храма при Первой Градской, где служит Владыка Пантелеймон. И вот в 2010 году у врачей в отделении гематологии интенсивной терапии родилась идея создать этакую централизованную группу волонтеров, и мне предложили стать её координатором. Мы разместили в храмах объявления о том, что нуждаемся в волонтерской благотворительной помощи, и мой телефон раскалился от звонков, а голова опухла от разговоров с десятками людей, желающими помогать.
Что такое хороший волонтер
– В нем должно быть сострадание к людям, умение работать в команде и огромное чувство ответственности. У нас в отделении «Гематология и интенсивная терапия» лежат люди, проходящие химиотерапию. Им нельзя никуда выйти из палаты. Многие приехали из других городов, а у их родных, например, совершенно нет возможности быть рядом, бросить работу. Кому-то из них требуются лекарства, кому-то — домашняя еда. Нужна помощь с уборкой, с глажкой. С некоторыми в клинике живут близкие, нужно, чтобы кто-то постирал им одежду, или подменил, пока они съездят, например, оформлять какие-то документы. В иных случаях волонтер сам поедет и что-то сделает, что-то купит, потому что часто люди не знают города, не ориентируются в наших реалиях, не смогут с чем-то справиться. Родные больных растеряны, они устают, особенно если находятся рядом со своим страдающим близким 24 часа в сутки.
Иногда задача волонтёра — просто поговорить. Помогающему надо сориентироваться, постараться поддержать людей, ведь часто никого, кроме них, рядом может не оказаться. Прийти в гости в палату, попить чаю, поговорить — это тоже огромная помощь. Уже лет 5-6 регулярно помогает нам Владимир, бывший учитель физкультуры, его все обожают. Он может поехать встретить кого-то в аэропорту, сопроводить, разместить, часто тратит личные средства на лекарства…
Художница и рабочий мебельной фабрики
– Женщин, конечно, среди волонтеров больше, но те мужчины, какие мне встречались — очень ответственные, вдумчивые, я могу на них рассчитывать. Например, есть среди них человек, который живет в Мытищах, работает на мебельной фабрике, и каждый выходной пишет мне: «Евгения, что сегодня нужно сделать? Я готов». И я выдаю ему список задач и могу быть уверена, что всё будет как нужно. Ира, Женя, Люда и Марианна помогают уже 9 лет в нашем служении. Мы стали добрыми друзьями за это время. У нас проходит благодаря волонтерам много разных мастер-классов, стараемся развлекать пациентов, социализировать их. Организовываем концерты благодаря дружественным музыкальным школам и коллективам, устраиваем праздники.
Иногда случаются ситуации непредсказуемые, много срочных просьб. Кому-то, скажем, немедленно — сегодня! – нужна сиделка. Мы оплачиваем её услуги из денег фонда — «Регионального благотворительного общественного фонда «Гематология и интенсивная терапия», он существует с 1992 года. Но часто срочную помощь, особенно в покупке лекарств, приходится оказывать самим, иногда я для этого прибегаю к социальным сетям. Вот в пятницу мне сказали — нужно такое-то лекарство в понедельник, и я пишу на своей странице в фейсбуке — друзья, такое дело, помогите пожалуйста. И при помощи друзей и друзей друзей проблема решается вовремя. Мне не всегда даются легко эти крики о помощи, на Бога уповаю и благодарю, когда удается закрыть такой срочный сбор.
У каждого своя планка
– Реально активных волонтеров у нас — 15 человек, хотя потенциальных или раз от разу задействованных — больше сорока. Каждый день в клинике кто-то бывает, я тоже приезжаю почти каждый день. Вот, например, вчера: приходила прекрасная художница, провела мастер-класс, кстати, она тоже бывшая пациентка. Один волонтер едет сопровождать онкобольного в другую клинику на консультацию, а одновременно с этим в квартире, которую сдают иногородним пациентам, сломался замок — другой едет, чинит. Девушке потребовалось купить детское питание, ей его привезла одна женщина, которая не один год приходит, заодно погладила белье. Тем временем мы с новенькой доброволицей, которая первый раз пришла, расставили духовные книги, познакомила я её с сестрой-хозяйкой, все остались довольны и при деле. Таким образом, пять человек, не считая меня, были вчера задействованы.
Многие волонтёры не хотят, чтобы про них что-то писали, говорили, отказываются фотографироваться. Конечно, мы проводим, рассказываем, объясняем, как что происходит, это очень важно, ибо кто-то приходит с радужными мыслями, а вынужден столкнуться с болью, со смертью. Некоторые люди после предварительной беседы говорят — спасибо, но я, пожалуй, не смогу. У каждого своя планка — человек пришел просто помыть полы, увидел людей без волос и у него стресс, или вдруг открываются фобии — боятся заразиться, такое тоже бывает, все мы просто люди.
Молитва Франциска Ассизского
– Я много времени провожу в клинике, конечно, бывает, что муж и сын ворчат по этому поводу, но они же меня и поддерживают. Муж периодически помогает, и как художник рисует для нас, оформляет что-нибудь. Как-то меня спросили, когда я последний раз была в отпуске, выходит, что без отпуска я уже 9 лет. Я могу уехать на дачу, но все равно приходится по телефону вести координаторскую работу, ведь я отвечаю за людей, которые отвечают за людей, отдают себя людям. Пока нет кого-то, кто бы полностью мог разделить со мной эти задачи.
В любой работе, думаю, существует это понятие — профессиональное выгорание, и иногда что-то подобное накатывает, но у меня просто нету времени это переживать. Я стараюсь использовать каждую минуту, чтобы расслабляться и выключаться. Скажем, в метро — иду по переходу, понятно, что в этот момент не буду отправлять sms, и вот тут я временно выключаюсь из процесса, и мне становится легче. Я очень люблю молитву св.Франциска Ассизского, она помогает справиться со всем, что терзает, раздражает и обессиливает: «Господи, сделай меня орудием Твоего мира, Там, где ненависть, дай мне приносить любовь, Там, где обида – приносить прощение…». Ты вырываешься из круга своих проблем, расправляешь плечи — и идешь дальше, туда, где ты нужен.
Поддержите БФ«Гематология и интенсивная терапия» на сайте фонда!
Фото: Павел Смертин
