По данным Роскачества за 2019 год, около 70% детей и подростков были участниками интернет-травли в той или иной роли. При этом 40% жертв позднее сами принимали на себя роль агрессора. Есть и другие цифры: 58% всех интернет-пользователей, независимо от возраста, становятся жертвами атак в интернете. При этом только 4% респондентов готовы признаться, что травили кого-то.
В России каждый второй подросток хотя бы раз сталкивался с интернет-травлей
Кибербуллинг – осознанное и длительное причинение человеку вреда в сети. При этом агрессоров может быть несколько, они выступают как от своего лица, так и анонимно. Термин впервые появился в 90-е годы в связи с распространением онлайн-общения.
Проявления кибербуллинга могут быть самыми разными: грубые замечания, оскорбления в комментариях, попытки унизить, намеренные попытки вывести жертву из себя (флеймин, троллинг). И массовая травля одного человека целым коллективом (хейтинг). К кибербуллингу также относят случаи сексуального домогательства в сети (харрасмент), публикацию личных данных и интимной информации, включая фото- и видеоизображения.
Кибербуллеры могут взламывать личные аккаунты или создавать «двойников» своей жертвы в сети, чтобы публиковать от ее имени провокационные сведения, оскорблять друзей, знакомых и деловых партнеров с целью навредить репутации. В ход часто идет подлог, когда подделываются фотоснимки и переписка в мессенджерах, создаются карикатуры и фотожабы.
Крайняя форма кибербуллинга – киберсталкинг, когда жертву начинают преследовать в реальной жизни или угрожают ей этим: агрессоры сообщают тому, кого они травят, что обладают всей полнотой информации, а именно – адресом, телефоном и другими сведениями, и в любой момент могут перейти от угроз к открытым действиям в реальной жизни.
Россия, по данным Microsoft от 2017 года, занимает одно из первых мест по интернет-травле среди школьников: каждый второй подросток хотя бы раз сталкивался с буллингом. А согласно исследованию Brand Analytics, самое агрессивное поведение в русскоязычном интернете демонстрируют пользователи в возрасте 14–19 лет и 25–35 лет.
«Я наблюдала за тем, как меня травят, и не могла их остановить»
– Я сама была объектом кибербуллинга, у меня было несколько эпизодов. Один из них случился летом 2013 года. Мы как раз запустили проект «Добро.Mail.ru», и первым сбором была помощь пострадавшим от наводнения на Дальнем Востоке. Мой ребенок был в это время в Казани с бабушкой и сильно там заболел. Я срочно полетела. Сначала написала посты о том, что происходит с пострадавшими от наводнения и как важно им помочь, а потом о том, что заболел ребенок.
И одна девушка, блогер, сделав скриншот моего поста, выступила в таком ключе: лицемерка, вместо того чтобы лечить своего ребенка, занимается помощью пострадавшим, какая ужасная мать. В комментариях немедленно начались дикие пляски. Люди, которые меня не знали и никогда не видели, писали: да, это кошмар.
Я читала, и у меня горело лицо, это было так ужасно! А главное, что у этой девочки была очень большая аудитория. Я наблюдала и не понимала, как это остановить? Оправдываться и говорить: нет, я нормальная мать?
– Это стало причиной, почему вы создали проект, посвященный кибербуллингу?
– В том числе и это. Но поскольку в 2019 году мы учредили день борьбы с кибербуллингом от имени Mail.ruGroup (ежегодно отмечаем его 11 ноября), важно сказать, что это – часть социальной ответственности компании. У нас есть две крупнейшие российские социальные сети – «Вконтакте» и «Одноклассники», а кроме того, различные сервисы, медиапроекты «Дети.Mail.ru» и «ЛедиMail.ru». И там с агрессией может столкнуться кто угодно, не потому что продукты такие, а потому что люди такие. Да, у нас накоплен целый ряд технических решений, которые помогают бороться с агрессией, – блокировать, добавлять в черные списки, выставлять режим приватности. Есть целый Центр безопасности ВКонтакте, где очень подробно написано, что делать в разных негативных ситуациях. Но оказалось, что этого недостаточно. О кибербуллинге нужно информировать, причем максимально широко.
– О чем именно?
– Например, о том, что все сказанное в сети – так же больно, как и то, что может быть сделано в офлайне. О том, что борьба за справедливость – это, конечно, классная штука, но желательно при этом не оскорблять честь и достоинство человека. И еще о многом, что так или иначе связано с проблемой сетевой травли.
Уже скоро три года, как мы изучаем это явление. В 2019 году мы просто анализировали, пытались выявить масштабы кибербулинга в России, узнать, кто и как часто с ним сталкивался. В дальнейшем стали брать отдельные аспекты. 2020 год был посвящен роли наблюдателя. Мы говорили о том, насколько важно, чтобы люди, которые видят травлю, не молчали, если у них есть на это внутренний ресурс, а могли хотя бы поддержать жертву или же открыто сказать: здесь происходит травля, давайте остановимся. В 2021 году мы будем изучать мотивы агрессоров и то, как они действуют, осознают ли, что причиняют кому-то боль.
Итогом этой работы становится глобальное исследование, которое мы публикуем ежегодно 11 ноября.
Дети не сознаются в кибербуллинге, потому что боятся: родители отключат интернет
– Почему кибербуллинг особенно опасен для детей и подростков?
– Взрослый все-таки более зрелый, у него часто есть круг людей, на которых можно опереться в такой ситуации. Детям труднее справляться. Кроме того, в 76% случаев подростки не сообщают своим родителям, что сталкиваются с кибербуллингом – боятся: их сразу же лишат интернета. И речь тут не только об отсутствии доверительных отношений между родителями и детьми. Просто чаще всего мамы и папы не всегда понимают, что происходит, и их первая реакция – надо все отключить, удалить, отобрать, и этот пожар быстро будет потушен. Или, например, родители начинают немедленно удалять оскорбительные сообщения.
– А какой может быть правильная реакция?
– В случае, если в адрес ребенка поступают реальные угрозы – необходимо делать скриншоты и обращаться в правоохранительные органы, а также искать юристов, которые могли бы помочь в этой ситуации. Это непросто, но все-таки возможно.
Да, пока еще в нашей стране в случае с кибербуллингом сложно что-либо доказать. Есть две статьи, одна из них связана с клеветой, другая – с угрозами жизни и здоровью. Конечно, преследовать таких агрессоров в правовом поле очень сложно, потому что анонимность в интернете все еще существует. И этим кибербуллинг страшнее обычной школьной травли: сложно бывает идентифицировать, кто это делает и что вообще происходит.
В случае, если прямых угроз жизни и здоровью ребенка нет, ему все равно нужна помощь родителей и специалистов. Необходимо дать понять, что вы на его стороне и осознаете, насколько это чудовищная ситуация. Не стоит обвинять, мол, ты что-то не так сделал, и поэтому с тобой так обращаются. Нужно быть вместе с ребенком, опционально – обратиться к психологу, а не отключать интернет.
– Закономерности кибербулинга у детей и взрослых одинаковые?
– Да, и общее здесь – нет никакой особенной причины, чтобы начали буллить. Иногда еще говорят о виктимном поведении, которое человек демонстрирует и становится объектом для травли. По данным нашего исследования, никаких специальных черт характера у потенциальной жертвы кибербуллинга нет и быть не может. Поэтому действенного рецепта, как избежать сетевой травли, не существует. Мы не можем говорить детям, да и взрослым тоже: не делай вот так, и тогда тебя не будут травить. Неправда, будут, причем без причины. Просто потому что так сошлись звезды.
Травля онлайн может оказаться значительно масштабнее
– Многим кажется, раз все происходит в сети, значит, немного понарошку, не по-настоящему. Травля в интернете – такая же сильная и страшная, как в жизни?
– Если взрослые еще помнят мир без интернета и время от времени могут устраивать себе диджитал-детокс, то дети, подростки и молодые люди такого опыта почти лишены. Чем моложе пользователь, тем сильнее его связь с социальными сетями и теми, кто там находится. И тем выше зависимость от мнения тех, кто составляет твое окружение в сети, а не только офлайн. Таким образом, разницы между тем ощущением, которые ты переживаешь, когда тебе говорят что-то ужасное в офлайне и в онлайне, просто нет.
К тому же, травля онлайн может оказаться значительно масштабнее, в нее вовлекается огромное количество людей, создаются фотожабы, выкладывается видео, фото и все это распространяется с космической скоростью. Урон, который может быть нанесен человеку, не только психологический, но и репутационный. Это может повлиять, в том числе, на карьеру, на то, какую информацию в первую очередь будут находить о нем в сети. Согласитесь, это совсем не то же самое, когда в рамках школьной травли отбирают портфель или дергают за косички. Правда, есть еще один нюанс. В случае с детьми и подростками границы офлайна и онлайна часто размываются. Травля, которая может начаться в классе, переходит в социальные сети, и наоборот.
– Когда у нас столько других проблем и от многого нужно защищать детей и подростков, до кибербуллинга ли нам всем? Как бы вы ответили тем, кто еще сомневается, почему с ним нужно и важно бороться?
– Прежде всего, потому, что последствия кибербулинга могут быть самыми трагическими, вплоть до суицида. Человек оказывается в изоляции, в одиночестве, выпадает из рабочих и жизненных процессов.
В 2020 году совместно со студией Lateral Summer мы сделали интерактивный спектакль, который показали в Zoom. Во время действия зрители сами могли влиять на сюжет: так мы продемонстрировали, что от действия или бездействия наблюдателя, от того, какие решения он принимает, когда видит травлю, зависит чья-то судьба.
В центре спектакля – история девочки, которую в новой школе подвергают травле. В какой-то момент мы дали микрофон случайно выбранной зрительнице и предложили поговорить с девочкой от имени школьного психолога. Она начала свою речь со слов «Ничего страшного», и это было худшее решение, которое произошло абсолютно спонтанно, без влияния с нашей стороны. Но именно такие слова часто слышат люди, которые все-таки делятся своим опытом переживания кибербулинга. В ответ им говорят: «Да ничего страшного, просто выключи интернет, удали аккаунт».
В результате цепочки различных событий, на часть из которых повлияли зрители, главная героиня спектакля совершила самоубийство, не справившись с травлей в школе и кибербуллингом. Но уже после завершения аудитория еще час обсуждала, почему так получилось, что и в каком момент пошло не так.
– Знаю, что под названием «Ничего страшного» и со схожим сюжетом скоро выйдет онлайн-сериал. Он также будет интерактивным?
– Да, сейчас мы находимся в стадии разработки сценария и подбора актеров. Идея сохранится, но будет существенно переработана и дополнена. Самое важное – то, что сериал, в отличие от спектакля, будет такой штукой, к которой можно будет многократно возвращаться, «путешествовать» по развилкам сюжета, пробовать разные варианты выбора и делать собственные выводы. Верю, что это поможет достучаться до широкой аудитории и показать, насколько важно в ситуации с кибербуллингом не оставаться в стороне.
Главное – то, что о кибербуллинге стали говорить всерьез
– Сложно ли заниматься проблемой кибербуллинга? С какими мнениями и реакциями вы сталкиваетесь, продвигая свой проект?
– Когда мы только начинали, это было суперсложно. Нам было важно вовлекать в разговор другие компании, бренды, сервисы, блогеров, но многие говорили: это тяжелая и неприятная тема, мы не готовы ассоциироваться с ней. Но в прошлом году все постепенно сдвинулось с мертвой точки: День борьбы с кибербуллингом поддержало более 40 брендов, и я надеюсь, что в этом году будет уже гораздо легче об этом говорить. Иногда как будто сдвигается тектоническая плита, и ты видишь: все начинает постепенно меняться.
– Ваша главная цель – информирование, но в случае с системными проектами изменения часто идут очень медленно. Это не демотивирует? И в чем вы видите результат своей работы?
– Не демотивирует – напротив, меня драйвят сложные задачи. Уверена, что даже минимальные изменения можно отследить и зафиксировать. Уже сейчас я вижу результат: люди начинают говорить о кибербуллинге, мы сумели перевести эту проблему из разряда «ничего страшного» в разряд тех, которые обсуждают всерьез. Конечно, это очень длинный путь. Мне не страшно делать это в долгосрочной перспективе. А кто будет это делать? Если мы уже начали, надо продолжать. Мы точно не собираемся сворачивать с этого пути.
Коллажи Татьяны Соколовой
