«Я культурный человек, хотя по мне не скажешь»

Москва и москвичи глазами мигрантов: сегодня о себе рассказывает Алексей из Украины. В Москве он работает строителем.

Меня Алексей зовут, 58 лет. Я каждый год приезжаю в Москву — деньги зарабатывать. Поработаю месяца четыре-пять и домой еду — на Украину. Заработанного мне хватает на целый год. Мне и семье. Жена сначала против была, чтобы я так надолго уезжал, но куда деваться. За те же деньги я буду дома работать целый год. А тут полгода, а остальное время занимаюсь хозяйством дома в деревне.

Больше всего люблю кур, у нас их много было. А потом мереть все стали. Осталось двадцать кур, из них несут половина. Других просто жалко. Держим. А знаете, как дорого кур держать? Если яйца еще продавать, то может выйти один к одному. Мы ж не продаем, нет. Себе мало. Люблю это ощущение, когда запускаешь руку в солому, а там свежее яйцо, еще теплое. Сразу на сковородку. Как вы в Москве едите эти бледные поганки? Они никакие просто. Правда, поганки.

Я не знаю, что сказать про москвичей. Правильно говорят умные люди, что есть хорошие, а есть плохие, и это не зависит от национальности. Что мне плохо говорить про москвичей, когда они мне работу дают? Я построю дом — мне на руки четыреста тысяч. И каждому строителю, мы ж бригадой приезжаем. Человек пять-шесть. Каменщики, сварщики, ну, полная команда. И каждому такие деньги. Откуда у людей такие деньги? Сам приезжает на BMW, который тоже миллиона два еще. Избалованные. Не знают настоящих ценностей. Да нет, куры-то не ценность. Но вот зачем это все. Построй себе простой деревянный дом в два этажа, ну кирпичный. А то ж начинается, балконы, террасы, бассейны. Это я еще на Рублевке не строил. Там же вообще замки. С площадками для гольфа, дельфинариями всякими. Я по Новой Риге, по Горьковке строил. Можно сказать, скромные дома — на 600 метров всего и двадцать комнат.

Лет десять назад мы искали заказы, газеты там покупали, на трассах у стройрынков стояли вместе с таджиками. Сейчас нет. Уже по совету едем. И отказывать приходится. Потом локти кусаешь, согласился уже строить, а там заказ больше предлагают и денег больше.

Какое разрешение на работу, вы что. Вот я, вот заказчик, мы что, еще налоги России платить? Два человека, которые нужны друг другу, нашли, так сказать, друг друга. Все. Какие разрешения? Меня ж за это никто не прищучит.

А было сейчас… скажу в каком году… Три года назад, короче, что заказчик ехал в Москву через нашу деревню. У меня там друг какой или товарищ, не знаю. Говорит ему, мол, посоветуй бригаду. Ну а это был сосед моего брата. И мы сразу вместе с ним на его джипе и уехали. Честно говоря, первый раз сидел в такой машине, впечатляет, конечно. Нет, себе бы я взял «Ниву» там, зачем такая роскошь? Нет, если бы сказали, на, бери, взял бы, конечно. Но чтобы сам — тю, страшно. Дубиной по голове и делов.

Я Хемингуэя люблю. Дома полное собрание сочинений. Самое любимое – «Старик и море». Как он с этой рыбиной! Вот каждый раз дух захватывает вот тут прям, когда потом все смотрели на скелет-то и офигевали. Это книга у всех рыбаков любимая. Раньше-то я в Донце мог и щуку поймать, и сома. Сейчас там какая-то мелочь непонятная. Радиоактивная. А на Волге осетров ловил. Не знаю, что там сейчас, сто лет не был.

У москвичей глаза мутные. Я не знаю, как сказать. Они постоянно думают о деньгах. Москва – это вообще город, в котором все думают о деньгах. Город денег. Вот наш последний заказчик все говорит по телефону, какие-то сделки, договоры, встречи. Я бы не смог так жить. Мне кажется, что человек должен спокойно делать свое дело, получать столько, сколько ему нужно для жизни и жить дальше. Такая гонка — это какое-то безумство. Я как-то стараюсь быть в сторонке от всего этого.

У нас с женой нет детей, не вышло как-то. А сейчас уже оба старые. Но племянников много, приезжают в гости уже со своими детьми. У меня шестеро сестре и один брат. Ну, сейчас в живых только я остался и две сестры. Семья большая была. Я родился уже сразу после войны, но всех моих она затронула. Дядя моей матери в концлагере был, там и умер.

Да нет у меня и никогда не было в жизни каких-то особенных целей. Жил всегда, как мог, чтобы достойно, главное. Чтобы люди плохого не сказали, чтобы потом перед Богом не краснеть. О каких-то вершинах никогда не думал, на кой они сдались.

Я культурный человек, хотя по мне не скажешь. Вон, шрамы, пальца большого нет. По глупости сам себе отрубил в молодости, когда дрова колол. Это зимой было, сначала даже не почувствовал. Смотрю, обрубок красный упал в сугроб, пока искал, дошло и боль пришла. Потом узнал, что если бы сейчас это произошло, то это были идеальные условия, чтобы поехать по скорой и мне бы его пришили обратно. Снег же, холод. А тогда кто бы пришивал у нас в деревне?

Я читал много. Могу Есенина прочитать наизусть многое. Мне не нравится, что сейчас в Украине происходит. Культивируют каких-то никому не известных украинских поэтов. Не Шевченко там, а что-то непонятное. И в школе детей заставляют учить. Ну, бред. Вместо Есенина, Маяковского. Я даже не знаю, кто у них там сейчас в программе. Вообще, школы ужасные стали. Не знаю уж, чему там учат, но, судя по тому, что малолетние дети ведут себя просто безобразно — наверное ничему хорошему. Разложение какое-то в обществе. Во всем. И в России, и в Украине. Я не знаю, как это лечится. Ну вот в СССР такого не было точно. Сейчас не знаю. Церковь, мне кажется, может помочь. Надо, чтобы человек во что-то верил. В Бога, В Сталина, в Родину, не знаю.

Когда молодой был, я полгода работал в районной газете корреспондентом. Меня взяли, потому что школу закончил на пятерки и в колхозе отличился. Вообще, я красавец был, у меня лошадь была вороная. Разъезжал по колхозу. Потом переезд, много еще чего. В 1980-е работал на тракторе. В 1990-е голодали, а в 2001 году поехал в Москву строить. Вот эти «Москва-Сити» мой друг строил. Ну не сам, он бригадиром там был, когда еще только первую башню возводили. Конечно, «Москва-Сити» — это страшно. Проезжал как-то мимо — бррр. Стекло, бетон, а если упадет, трагедия будет.

Фотографировать меня не надо. Не люблю. Я не фотомодель и не покойник, что меня фотографировать.