«Заберите моего внука в армию»
— В армию я идти не хотел. Хотел продолжать заниматься глупостями и заливать эту пустоту алкоголем, курить травку. Когда начались проблемы, моя бабушка, ветеран войны, пошла к военкому и сказала: «заберите моего внука в армию».
Оставшись в армии без водки, я столкнулся с необходимостью завоевывать авторитет и строить реальные отношения. Шел декабрь 1994 года. Началась Первая чеченская война.
В Чечню я хотел попасть. Чтобы иметь в руках оружие и не бояться «дедовщины» и унижений.
Многие хотели на войну, но из нашего подразделения, из инженерных войск, забрали всего несколько человек.
Летом 95-го Сергей заболел такой ангиной, что его увезли в госпиталь на «большую землю». Вылечившись, он остался в госпитале «барменом» — отвечал за кухню инфекционного отделения.
В госпиталь несколько раз приходили протестанты, рассказывали о Христе.
— И мне хотелось убежать от этой всей жести. И поселиться рядом с церковью. Даже если не убежать, то потом жить рядом с церковью. Один солдат рассказал мне, что видел Иисуса, который гладил его по голове, и мне захотелось, чтобы Иисус меня погладил по голове.
После госпиталя Сергея забрали обратно в часть.
— Снова я столкнулся со всей этой жизнью. И не выдержал, перелез через забор части, украдкой пришел в госпиталь, переоделся в гражданку и пошел в деревню, где церковь, с такой мыслью: «быть там, трудиться». Шел и плакал, потому что понимал, что это путь в никуда, но молился: «Господи, делай что-нибудь».
Дезертир, бомж, и будущего нет
— Я был никем, был дезертиром. Семь суток я шел. Искал церковь, местные жители мне показывали: «иди туда», я шел и не находил. Я устал бродить, воровать картошку, ночевать в лесу или в садовых домиках. Плюнул на все и поехал на электричке в Москву.
С вокзала побежал на первые купола, которые увидел. В храме не признавался, что сбежал из армии, сказал, что ушел из дома. Батюшка позвал к себе в кабинет и долго разговаривал, подарил Библию и дал денег на билет домой.
Но приехал бы я домой – и что бы было? Так я оказался на улице.
Смотрел, где люди собираются, выпивают, и то, что оставалось после них, съедал. И пил, конечно, чтобы не думать о том, что дезертир, что бомж и что будущего нет.
Спустя некоторое время я устроился в приемку стеклопосуды. Устроили знакомые с улицы. Бездомные разные, есть те, кто понимали только силу, психологическую, по крайней мере. Они ничем не гнушались – обворовывали своих. Было немало людей оступившихся. Интеллигентов, выгнанных из квартир, и они спивались от безысходности.
Знакомые бездомные пригласили меня жить в подвале на Щелковском шоссе. В подвале был свет и тепло шло по трубам. Там я познакомился с Альбертом.
У «Терезы»
— Во время первой встречи, — вспоминает Сергей, — Альберт, щелкая вшей, сообщил, что завтра идет на прожарку. Но сначала – к «Терезе», за направлением. Я решил пойти с ним.
«Терезой» оказались «Сестры матери Терезы», помогающие бездомным. Первое, что я подумал — сумасшедшие. Зачем они всем помогают? Но что-то такое привлекало туда идти.
Они не только давали сыр, но переживали и волновались. И мы с Альбертом приходили на молитву каждый день ради любви сестер.
Однажды старшая сестра, Мириам, говорит мне: «Сергей, внутри себя поговори с Иисусом».
— И я стал изливать Богу свое горе, то, что меня мучало. Пока я долбил лед зимой, — плакал и смотрел на небо. Я говорил, что я дезертир и вдруг однажды ощутил, что я любим. Объяснить это невозможно. Но я ощутил, как будто мне сказали: «Не бойся, я все устрою, доверься мне». Это было и внутри меня и снаружи.
Но для освобождения требовались конкретные шаги. Во-первых, перестать пить. Второе — перестать лазить по помойкам.
Однажды я пошел на рынок и встретил друзей, живших за мясным магазином. Они выпивали и стали звать меня. Внутри у меня крутится: «сейчас опять попаду в замкнутый круг, выпью и буду снова искать одно и то же». А на водку тянет, как вампира на кровь.
Они откупорили бутылку и встали кружком. Человек пять. У меня ноги стали разворачиваться в их сторону. Внутри – агония. Я не выдержал и просто побежал оттуда. Бежал и плакал. Сел на автобус и приехал к сестрам. Я только сказал: «не хочу так жить». И они меня оставили работать.
«Все, мама, едем»
— Подвижки начались, когда я понял, что надо слушать Бога. Стал встречаться со священниками, читать Писание, исповедоваться. Я все еще жил на улице, меня разрывало уныние, но я и был счастлив. И держался за этот дар.
Сергей понял, что необходимо возвращаться домой. Знакомый священник проконсультировался с юристом и получил рекомендацию решать все вопросы дома.
— Священник дал мне денег – четыреста рублей. По паспорту Альберта мне купили билет. Дома мне обрадовались, но ждали какого-то решения. Год я провел, не решаясь сдаться. Потом я понял, что надо все сделать честно. Внутри я чувствовал: «не бойся, ни один волос с твоей головы не упадет».
Из воинской части мне пришло письмо: сдавайтесь через фонд солдатских матерей, никого не будут сажать. И в один день я сказал: «все мама, едем».
Меня поместили в воинскую часть в Лефортово. Я там был с другими дезертирами. Было трудно, но у меня был Бог. В итоге меня комиссовали. Следователь сказал: «амнистия давно закончилась, и мы тебя комиссуем через психушку». Это была психушка Яковенко, я там несколько месяцев провел. Все, кто там был, шли на комиссацию.
Это капкан – гордиться своими страданиями
В новой жизни Сергей хотел стать монахом и священником. А пока «работал с бездомными», свидетельствуя о своей жизни. Однажды ему приснился странный сон.
— Идет свадьба. И вдруг заходит бес. От него идет жуткий, парализующий страх. Бес таскает за собой какое-то существо, похожее на мертвеца, который уже полежал в могиле и начал гнить.
Бес его подволакивает ко всем гостям и приговаривает: «Смотри какой он идиот! От него воняет уже! Тварь такая!» И все соглашаются, даже не видя, что это бес.
Наконец, он подходит ко мне. Я не могу ни пошевелиться, ни сказать ничего. И показывает мне этого человека в земле и в червях. И единственное, что у этого человека осталось — глаза. Я смотрю в них и вижу его отчаяние и боль. А бес приговаривает: «смотри какой урод!»
А я смотрю в глаза того человека и начинаю ему с огромным трудом шептать: «Христос тебя спасет». И вижу, как глаза того человека дернулись. И я снова повторяю: «Христос тебя любит». И чем больше я говорю это, тем мне легче, и тем живее и живее становился этот человек.
— Может быть, этот сон показывал, от чего нас освобождает Господь и что делать дальше.
Я понимаю, какая помощь нужна бездомным. Мне не надо расспрашивать, чтобы понять.
Иногда важно увидеть, что другой человек не злодей, а его заживо жрет грех и он ничего не может с этим поделать.
И тут важно суметь отказаться от гордыни, перестать превозносить собственные страдания, перестать быть в своем горе высокомерным. Бездомные винят всех, кроме себя, или себя вместе со всеми. Огромная гордыня: мы — на улице, все повидали! Священники иногда не выдерживают, они видят пороки, несовершенства, им тяжело увидеть что-то светлое.
Как только человек что-то осознает, можно дать пищу серьезнее: «Бог хочет, чтобы ты вышел из этой ситуации. Это Его мечта, чтобы ты не был бездомным». Унижения не закаляют. Душа закаляется, если человек начинает выбираться из своих проблем.
«Я совсем не умел жить в семье»
А вскоре Сергей женился. Родился первый ребенок, второй. Семья переехала в Казань. Семейная жизнь оказалась делом трудным.
— Я совсем не умел жить в семье. Жену заставлял посуду мыть, боялся с детьми оставаться. Жил со старыми привычками. Я был готов быть свидетелем для бездомных, но не для своей семьи.
Например, для меня колоссальной трудностью было устроиться на работу. Трудно было прийти в магазин купить какую-то вещь. Я мог запросто не пойти на работу из-за фобий, из-за того, что мне плохо. Бездомность накладывает отпечаток на всю жизнь.
Только в реальных отношениях ты узнаешь, что значит жена, дети, что значит Бог среди нас. Узнаешь, когда нечем заплатить за квартиру и нечем кормить ребенка, и что нужно не командовать, а служить и помогать. Учишься просить прощения, принимать человекам таким, какой он есть, а не переделывать его.
И Бог мне помогал любить жену и детей. Полная семья — это Бог, муж и жена. А дети — это плод любви.
Сейчас, когда жизнь как-то устоялась, и я учусь в семинарии в Санкт-Петербурге, я хотел бы писать, например фантастические хорроры. Главное, что хотелось бы передать, – ту силу Божией любви, которая нас, как того мертвеца в моем сне, оживляет, несмотря на самую крайнюю степень разложения.
Фото: Лейсан Ибатуллина
