Выросшие приемные дети признаются, что такое открытие было для них трудным. Принесло обиды, родило новые секреты. Чаще всего приемный ребенок начинает искать своих родных, хотя эти поиски не всегда удачны.
«Эти тайны отталкивают ребенка от приемных родителей», «если бы маму не съедал этот секрет, она бы прожила дольше», «я жалею, что эта тайна сделала нас с мамой врагами», «это часть меня, я хочу знать о себе все», – так говорят люди, выросшие в приемных семьях, узнавшие о своей тайне. Они считают, что правильнее узнавать об этом от своих приемных родителей, в доверительном разговоре, а не случайно или от посторонних людей. Они убеждены, что отдаляет как раз замалчивание ситуации, а не правда.
Регина, 33 года: «Меня осуждают за желание знать свое прошлое»
Регину нашли на скамейке в Черкесске ранним ноябрьским утром 1984 года. Дворник отнес находку в милицию. Инспектор детской комнаты Зарема, оформляя документы, назвала девочку своим именем, фамилию дали Ленинградская – предполагали, что мать из Ленинграда. Ребенку было всего 3 дня от роду. А через год девочка из дома малютки попала в приемную семью. И получила новое имя и новую дату рождения – 1 января 1985 года.
О том, что у нее есть кровные родители, Регина узнала только в 30 лет.
«Это произошло в пылу ссоры с мамой. Для меня это стало подтверждением моих подозрений – я и раньше замечала, что мы почему-то разные, и внешне, и по характеру. У мамы волевой характер, и мне не хватало от нее эмоций, не хватало поддержки в подростковом возрасте.
У нас не было доверительных отношений. А эта новость еще больше нас отдалила, – рассказывает Регина. – Отношения стали, как качели, то обида, то прощение. Я понимаю маму, видимо, она боялась мне рассказать, опасалась, что это ухудшит наши отношения. А зря.
Если бы она рассказала мне раньше, только не в подростковом возрасте, это сложный период, а или раньше, или уже после 20 лет, то было бы легче. Я бы поклонилась в ноги и сказала: мама, как же тяжело тебе было с этим жить! А получается, что она считала меня недостойной этого знания. Эти тайны привели нас к обидам».
Через какое-то время Регина начала поиски: «Я ведь всю жизнь думала, что у меня день рождения 1 января, а оказывается и родилась я в ноябре. Я ощущаю себя вырванным с корнем растением, я не понимаю, кто я».
Сложность в том, что Регина живет сейчас с мужем в США, а удаленно добиваться ответов у российских инстанций непросто: «Многие представители каких-то структур, больницы, например, боятся говорить. Или говорят с улыбкой: «Да, у нас документы есть, но мы вам не дадим». Мол, тайна усыновления. Этот закон надо менять, от этой тотальной тайны гораздо больше проблем уже взрослым приемным детям, чем если бы у нас было знание о своем прошлом. А пока мы упираемся в стену. Мы же не «третье лицо», я уже взрослая женщина! И моя мама тоже поддерживает меня в поисках, говорит чиновникам: «Мы хотим узнать правду». Но нам ничего не говорят».
Регина рассказывает, что для нее это важно. «Мне не хватает этой части меня. Пусть даже у нас уже не сложатся отношения, но я хотя бы увижу ее. Поговорю. Перелистну эту страницу и пойду дальше. А пока во мне – постоянные «почему?»
Я хочу узнать, почему все так произошло. Ведь в те времена часто молодые девочки рожали и не имели поддержки. Может быть, она не могла меня сама поднять. Может быть, я облегчу жизнь и себе, и ей, и нам обеим будет жить легче. У каждого поступка есть причина и много сопутствующих обстоятельств, которые впоследствии привели к совершению того или иного действия. Я не всевышний, чтобы выносить приговор».
Регина считает, что даже если она не найдет кровную маму, ее опыт поможет другим – и в том, как вести поиски, и в преодолении стереотипов.
«Многие воспринимают мои поиски негативно: «Да как ты могла, неблагодарная, люби свою приемную мать, зачем ты ищешь?» Кстати, Россия в целом не очень готова воспринимать ситуацию, когда человек ищет кровных родителей. За рубежом более лояльны, а в российских соцсетях я слышу осуждение. А ведь ты и сам боишься, волнуешься в своих поисках, и тяжело, когда нет поддержки.
Никто не задумывается, с каким грузом на сердце живут выросшие приемные дети. За этот год я получила много писем: это уже взрослые люди, но в них живет обида и непонимание и даже самобичевание.
Многие считают себя «бракованными» и живут с мыслью о том, что их за что-то наказала жизнь.
У них в головах миллионы вопросов, на которые они хотят найти ответы. Они просто хотят жить спокойно, не терзая себе душу постоянными «почему». Важно дать им понять, что их вины нет.
Вы просто не представляете, насколько может измениться жизнь человека после того, как он узнает свое прошлое. Мы ведь узнаем себя заново. Да, многих ждет разочарование. Мы это понимаем. Но финал нашего расследования, возможно, облегчит не только наши душевные страдания, но переживания наших кровных родителей».
Юрий, 41 год: «Сокрытие правды отдалило нас с мамой, если бы я все знал, наши отношения сложились бы иначе»
Юрию было всего год, когда он попал в приемную семью. Кровная и приемная семья были знакомы. Так случилось, что кровная мать Юрия не смогла сама поднять ребенка. Сначала отец Юры привез сына и его мать к своим родителям, а сам исчез на годы. Позже мальчика передали приемной маме.
С кровными бабушкой и дедушкой Юрий продолжал общаться, и своими родными родителями считал приемную маму и кровного отца. Мужа приемной мамы считал отчимом. И до 12 лет не знал, что он приемный.
«Узнал я случайно, по пути из школы. Мне сказали об этом… Был шок, застывшее состояние. Мелькали мысли: а куда же мне сейчас идти? Мой ли это дом? Я растерялся».
Так биологическая мать сама вышла на сына, и через какое-то время Юрий познакомился с ней и со своей кровной 5-летней сестрой. Мама Юрия узнала о встречах, но все равно не нашла в себе смелости открыто обсудить с сыном ситуацию. Негласное взаимное молчание еще более усугубило ситуацию.
«Для меня было сложно, что мы с мамой это не обсуждали. У мамы не было привычки или желания общаться на такие важные темы, по душам, что называется. Мама злилась, что я нашел кровную маму. Переживала, подслушивала мои разговоры с параллельного аппарата, когда я звонил с домашнего телефона.
Я в ответ тоже злился. И я не знал еще тогда, как ко всему этому относиться и как воспринимать кровных родителей. Ведь я был ребенком. Я переживал, я совершенно запутался, как выстроить отношения со столькими взрослыми людьми, выстроить эту общую систему взаимоотношений, в которую я попал.
В то же время приемная мама никогда не сказала плохого слова о моих кровных родителях, но мы все равно с ней отдалились друг от друга. Я стал замкнутым. Потерялось доверие. Уже лет в 16 мне хотелось жить отдельно».
В то время кровная мама предлагала Юре переехать к ней, но для подростка это было немыслимо. К ней привязанности так и не родилось, зова крови мальчик не слышал. А к приемной маме все равно было большое чувство благодарности.
«Моя приемная мама была очень порядочным человеком. Была хорошим примером для меня, и ее мнение мне было очень важно. Когда она говорила «вот, это мой сын», я чувствовал такую гордость в ее голосе!»
Со своим кровным отцом Юрий познакомился в свои 25 лет – нашел его в интернете, написал, предложив встретиться.
«Это была моя инициатива, не его. Отец принимал наше общение, но сам активного интереса не проявлял. Когда он в возрасте стал болеть, ему негде было жить, я снял для него квартиру. Отец умер в 2015 году. С кровной мамой мы общались время от времени – и встречались, и много переписывались, и разговаривали по телефону, общаемся периодически и сейчас. Но близких отношений за эти 30 лет все же не сложилось», – говорит Юрий.
В то же время наш герой благодарен судьба за такой опыт. «Мне не нравится, когда обвиняют биологических родителей. Ведь люди не знают, какая была ситуация, почему все так случилось.
Мне есть за что благодарить их. Уже за то, что моя мама родила меня, а не избавилась от беременности. Она высокоинтеллектуальный человек, вижу много сходства с ней. А мой кровный папа был талантливый изобретатель, думаю, мои способности к математике, к музыке – от него.
Когда я не знал прошлого, у меня была пустота под ногами. Как-то в школе задали задание построить генеалогическое древо. Я был смущен, одноклассница нарисовала такое дерево! А у меня было совсем мало веточек.
Когда я узнал о своих предках, о национальности, о городах, откуда они, мне стало комфортно. Да, я знаю людей, которые иначе относятся к ситуации, что их бросили. Знаю человека, которого отдали в детский дом, когда у него родилась сестра. И он до сих пор ненавидит кровную мать за это. Он не хочет разбираться в причинах. А мне хотелось разобраться».
Юрий считает неправильным скрывать усыновление. «У мамы хранились документы – первое мое свидетельство о рождении, отказы матери и отца от меня. Я все это нашел, когда мама умерла.
А если бы я наткнулся на эти бумаги случайно, лет в 15? Это было бы трагедией. Причем я почему-то поддержал этот секрет и никому не говорил. Это стало табу. Своим друзьям я признался только к 30 годам. Почему я хранил эту тайну, я не понимаю, – говорит Юрий. – Это огромная стереотипная ошибка общества.
Когда я стал об этом говорить, мне стало спокойнее, я стал чувствовать себя увереннее. Поэтому нельзя это скрывать. Это сильно портит жизнь. И еще плохо, когда приемные родители относятся высокомерно к кровным, считают их виноватыми, раз те отказались от ребенка. Это ведь переносится и на ребенка, он считает себя каким-то плохим, не таким».
Приемная мама Юрия умерла 7 лет назад. «Я только сейчас почувствовал, почему она так себя вела. Но уже поздно. Видимо, тогда так было принято. И еще она боялась меня потерять.
Это любовь, которая держит тебя. Это была самая большая ее ошибка. Если бы она не скрывала правду, у нас были бы доверительные отношения.
Я тепло вспоминаю ее. Например, как она будила меня утром, собирая в детский садик. «Юраша-кучеряша, вставай!» Помню ее ласковые интонации. Мне очень жаль, что у нас не сложилось теплого близкого общения. Если бы удалось повернуть время вспять, я бы хотел многое изменить в наших взаимоотношениях».
При этом Юрий считает «выдуманным», когда такую ситуацию в жизни уже взрослых приемных детей называют психологической травмой: «Я не ощущаю травмы. Я проработал свои переживания и разложил внутри себя все по полочкам. Выросшим приемным детям навязывают мысль, что они травмированы.
А это им мешает жить, они начинают думать: «Из-за моего сложного прошлого и у меня теперь сложности». Я считаю, что прошлое не должно быть для нас оправданием, мы все равно можем выстроить успешную жизнь».
Комментарий эксперта
Наталия Мишанина, руководитель психологической службы благотворительного фонда «Арифметика добра»: «Принятие тайн прошлого проходит легче, когда в семье царит атмосфера любви. Вот какую историю рассказала одна из будущих приемных мам на занятии Школы приемных родителей: «Я узнала о том, что я приемная, когда умирала моя приемная мама. Мне было 27 лет. Как выяснилось, приняли меня в нежном возрасте, года в полтора. Я ничего не подозревала. Меня очень любили. Но мама всегда была сильно встревожена и чрезмерно осторожна.
Когда я узнала, наверное, ощутила досаду за то, что мама не сказала мне об этом раньше. Возможно, скрывая тайну, находясь все время в напряжении, она не подорвала бы свое здоровье и сейчас была бы жива».
Взрослые люди, узнавая о том, что они не родные своим родителям, ведут себя иначе, нежели дети. Трудно говорить о вторичной травме, так как взрослый человек уже сумел адаптироваться к жизни и в состоянии анализировать то, что с ним происходит. Но взрослый получает посыл к внутреннему ребенку, к его прошлому и переживаниям. Способность критически оценивать ситуацию помогает взрослому человеку быстро справиться с чувствами и начать здраво рассуждать.
Легче, когда в семье налажены добрые и доверительные отношения. «Когда я узнал, что я приемный (случайно, после того как я вернулся из армии), во мне словно взорвалась граната, и чтобы не зацепить осколками других, я ушел из дома, – рассказывает 24-летний мужчина. – Три дня я жил у друзей, а когда остыл, пришло понимание, что если раньше мне об этом не сказали, значит, у родителей были на это свои причины. Я не знаю, как бы я сам поступил на их месте. И потом, они же вырастили из меня хорошего человека. Я испытывал к ним большую благодарность. Я купил цветы маме, торт и пошел домой просить прощения».
Если же ребенок рос и воспитывался в небезопасных отношениях, чувствовал, что он лишний, ненужный, тогда, узнав правду во взрослом возрасте, он начинает анализировать причины такого отношения к нему. Возникает потребность в «поиске правды».
Бывает, что уже в подростковом возрасте приемные дети знают, что они не родные, и втайне от приемных родителей начинают поиски своих биологических и при этом терпеливо ждут, когда же взрослые «созреют» до того, чтобы рассказать тайну.
Приемные родители выражают порой полную неготовность к раскрытию тайны.
Вот некоторые из страхов: «он перестанет нас любить»; «он будет искать биомаму и уйдет к ней», » он вернется к асоциальной жизни, как его родители, и потом ограбит и убьет нас».
Этого не произойдет, если в приемной семье ребенок был наполнен любовью взрослых. Если приемные родители решились открыть тайну уже выросшему приемному ребенку, это нужно делать чрезвычайно бережно, деликатно, выдерживая взрослую позицию».
