«Светская дама до кончиков пальцев, мадам Гордеева носила живописное одеяние обители с той же грацией, с какой носила бы последние творения лучших портных», – так писала Рита Чайлд Дорр в своей книге Inside the Russian Revolution о женщине, ставшей во главе Марфо-Мариинской обители после ареста и убийства вмл. Елизаветы Федоровны.
Штрихи к образу Валентины Сергеевны Гордеевой помогли добавить ее письма.
Лишились матерей, потом мужей
Валентина Сергеевна Гордеева была ровесницей великой княгини. Она родилась в Самаре в 1863 году в семье действительного статского советника и губернатора Самарской губернии Сергея Петровича Ушакова. Имя Ушакова помнили в Уфе: его стараниями был устроен городской парк – Ушаковский.
А еще отца девочки знал Лев Толстой, писал про него, что тот был «легкомысленным, но очень добрым человеком».
По окончании гимназии Валентина стала фрейлиной императрицы Александры Федоровны.
Когда Валечке было 15 лет, ее мать, Мария Александровна Хлопова, погибла: была убита лошадью (тут вспомним, что и Елизавета Федоровна лишилась матери в том же самом возрасте и в том же самом году: принцесса Алиса Дармштадтская умерла от дифтерии в 1878 году).
Узнавшие цену страданию с юности, Валентина Сергеевна и Елизавета Федоровна подружились: они познакомились сразу по приезду Дармштадтской принцессы в Россию, дружили семьями, когда еще и муж Великой княгини, и муж Валентины Сергеевны были живы.
И снова схожесть судеб этих двух женщин поражает: в 1905 году убивают Сергея Александровича Романова, в 1906 году скоропостижно умирает супруг Валентины Гордеевой, курский губернатор Николай Николаевич Гордеев.
Обе женщины становятся вдовами.
Валентина Сергеевна сначала поселилась в своем родовом имении Якшино Тульской губернии, но вскоре переехала в Москву, в Марфо-Мариинскую обитель. В письмах она практически ничего не говорит о том, что заставило ее сделать такой выбор, есть лишь смутный намек на «последние слова мужа».
Чем занята казначея
9 февраля 1909 года открывается Марфо-Мариинская обитель, Валентина Сергеевна становится казначеей – вторым, после настоятельницы, человеком в монастыре.
Журналистка Рита Чайлд Дорр в своей книге Inside the Russian Revolution пишет о Гордеевой: «Все дела в монастыре совершаются под ее присмотром, и, как мне говорили, весьма успешно… Деловитость и компетентность написаны на тонком лице мадам Гордеевой, слышится в ее четком ясном голосе и быстрых, при этом изящных движениях».
Что делает казначея? На ней вся хозяйственная жизнь монастыря, отчеты, расходы, документация. Кроме того, Валентина Сергеевна всюду в поездках сопровождает Елизавету Федоровну, договаривается о загородных визитах настоятельницы с местными властями, а в отсутствие настоятельницы исполняет ее обязанности.
Помимо основных хлопот Валентина Сергеевна еще и училась: трижды в неделю на медицинских курсах.
Постоянный цейтнот – лейтмотив многих ее писем: «работа кипит», «работаем вовсю», «у меня ни свободной минутки», «работаешь день ото дня и не видишь времени», «у меня много дел: комитеты, лазареты, детские приюты – все это увеличивается, а с ними и заботы»; «…дела, слава Богу, так много, что некогда хныкать – и дело живое. Машина не может остановиться… надо двигать, чтобы колесо вертелось». Из письма Е.Н. Струковой, 10 ноября 1909
Постоянная занятость была для Валентины Сергеевны… счастьем. Она так и писала: «Чувствую себя счастливой… и особенно потому, что не имела ни единого мгновения подумать о себе». Или еще: «Я весь день в суете и очень счастлива!» (Письмо З. Н. Юсуповой от 9 марта 1914). Видимо, так она старалась заглушить боль потери мужа, что и сама признавала:
«На самом деле это утонченный эгоизм – избегать того, что приносит страдание, даже если для этого погружаешься в работу». Из письма Е.Н. Струковой от 10 ноября 1909
Прямо о своей потере Валентина Сергеевна почти не пишет, но по некоторым фразам можно догадаться, что страдание ее было велико:
«Все старое поднялось вверх» (и тут же одергивает себя: «Впрочем, это неинтересно…»). Из письма З.Н. Юсуповой от 8 ноября 1908
И все-таки жизнь, которую вела Валентина Сергеевна, была для нее не бегством от жизни:
«Я все более и более ухожу из жизни светской, но не из жизни настоящей. Многие скажут, что я живу в суете, и мне самой это иногда кажется, но о. Митрофан Серебрянский, духовник Марфо-Мариинской обители, с которым я об этом говорила, сказал мне, что это неверно и нельзя назвать это суетой». Из письма Е.Н. Струковой от 30 декабря 1909
Ведь и Христос имел друзей
9 апреля 1910 года Валентина Сергеевна и великая княгиня Елизавета Федоровна вместе с 15 насельницами обители были посвящены преосвященным Трифоном (Туркестановым) в крестовые сестры.
Дело в том, что Марфо-Мариинская обитель не была ни монастырем, ни общиной сестер милосердия. Сестры, жившие в обители (куда принимались вдовы и девицы от 21 до 40 лет), приносили обеты целомудрия, нестяжания и послушания, однако в отличие от монахинь – на определенный срок, по истечении которого они могли свободно уйти в мир и создать семью (в одном из писем Валентина Сергеевна упоминает, что духовник обители, отец Митрофан Серебрянский, был противником быстрых и безоглядных постригов, считал, что нужно время, чтобы сестра созрела до обетов, которые даются на всю жизнь).
В 1911 году в обители действовали:
- больница для бедных женщин и детей,
- дом для бедных чахоточных женщин,
- бесплатная амбулатория с выдачей лекарств,
- трудовой приют для девочек,
- воскресная школа для взрослых женщин,
- бесплатные библиотека, столовая и странноприимница.
Все эти учреждения обслуживались сестрами. При этом и обучали сестер, и принимали в марфо-мариинской больнице лучшие московские врачи.
Обитель росла, росли попечения, росла занятость казначеи и Великой Матушки (так, начавшаяся с шести насельниц, к 1918 году обитель насчитывала их уже 108).
Должность Валентины Сергеевны требовала деятельных черт характера. И вместе с тем по ее письмам очевидно: она была очень сердечным человеком. Дорожила перепиской со своими подругами, например знаменитой благотворительницей Зинаидой Николаевной Юсуповой. В одном из писем, словно извиняясь за свою потребность в дружбе, она написала так:
«Теперь у меня бывают такие блаженные минуты, которых никогда не могла бы я иметь в другой жизни, [«минуты, когда я словно парю….»]. Кроме того, я чувствую, как я отошла от всего вещественного, что ведь тоже счастье!
Единственно, я не могу и никогда, вероятно, не отойду от людей и буду любить не вообще человечество, но некоторых особенно. Ведь и Христос имел друзей». Из письма Е.Н. Струковой от 30 декабря 1909
Об отношениях между Валентиной Сергеевной и великой княгиней можно судить по некоторым репликам в тогдашней прессе и книгах. Так, Анна Вырубова, ближайшая подруга императрицы Александры Федоровны, пишет: «На вокзале встретили государыню великая княгиня Елизавета Федоровна со своим другом Гордеевой, начальницей Марфо-Мариинской общины». В том же духе говорит о казначее обители Рита Чайлд Дорр: «Валентина Гордеева… многие годы бывшая близким другом Елизаветы Федоровны».
И все-таки Валентина Сергеевна всегда ставила великую княгиню выше себя. В письмах она называет Елизавету Федоровну «Сподвижницей», а о днях, когда настоятельница уезжает из монастыря, пишет как о пустых:
«Мне пусто без великой княгини, но дела, слава Богу, так много, что некогда хныкать – и дело живое». Из письма Е. Н. Струковой от 10 ноября 1909
Валентина Сергеевна искренне считала, что не может достаточно хорошо помогать настоятельнице, потому что «для этого надо быть на ее высоте, а туда не доберешься».
Это благоговение перед великой княгиней делает Валентину Сергеевну, по ее собственным словам, даже «слишком суровой» к приходящим сестрам, потому что «в моей жизни мне пришлось иметь дело со всякими людьми, и я видела много плохого в них… я бы хотела, чтобы те, кто соберутся вокруг нее, были этого достойны». Из письма З.Н. Юсуповой от 15 января 1909
Хотя такая оценка выглядит преувеличенной: «слишком суровую» казначею вряд ли выбрали бы настоятельницей взамен арестованной княгини.
Милосердие во время разрухи
апреля 1910 г.
С началом войны дел в обители прибавляется. Почти тут же, 22 сентября 1914 года Елизавета Федоровна создает Комитет по оказанию благотворительной помощи семьям призванных на войну. Комитет дает работу оставшимся без кормильца женщинам (сюда стекаются заказы от интендантства на пошив обмундирования: телогреек, свитеров, кальсон, брюк), предоставляет ясли для малышей, устраивает беженцев (например, решая проблему размещения 110 сестер и 200 детей из Турковицкого монастыря).
В 1915 году комитет ежедневно выдавал на руки для шитья 20 000 комплектов одежды, а работу получали до 6000 женщин.
Не оставляли ни раненых, ни тех, кто был на передовой. Валентина Сергеевна пишет:
«Дорогая моя Кити,
…Теперь мы готовим вагоны (!) с разговением для наших героев на передовых позициях; пойдут в конце пятой недели, также белье, подарки и т.д.». Из письма кн. Е.Г. Голицыной от 14 февраля 1915 года
В благотворительной столовой питались наиболее нуждающиеся семьи призванных на войну. Столовой заведовала Валентина Гордеева.
Помимо этого, сестры обители шили белье для нижних чинов, заготовляли перевязочный материал, посещали на домах семьи воинов. И это все также требовало руководства.
В 1917 году по понятным причинам переписка Валентины Сергеевны прерывается, и мы уже ничего не можем узнать о том, что чувствовала в самые сложные годы своей жизни эта тихая и деятельная женщина.
Но за нее говорят дела:
в растерзанной революцией и гражданской войной Москве до самой ликвидации монастыря в 1926 году Марфо-Мариинская обитель продолжала поддерживать работу больницы, амбулатории, бесплатной столовой на 450 человек (закрыта в 1919–1920 гг.).
Настоятельница сумела поставить дела так, что обитель до поры не трогали как «светскую трудовую общину». Так, с 1920 г. сестры трудились в обительской больнице и амбулатории под сенью 2-го Московского государственного университета (МГУ), а с августа 1923 г. руководство сестринской общины заключило договор о совместной медицинской работе с Комиссией по улучшению быта ученых врачей (КУБУВ).
Хотя сказать, что Валентину Сергеевну оставили в покое, нельзя: в 1923 году она была арестована (вместе с духовником обители протоиереем Митрофаном Сребрянским и священником Вениамином Воронцовым) и провела 1,5 месяца в Бутырской тюрьме по обвинению в распространении «в контрреволюционных целях ложных слухов о скором падении советской власти».
Обитель постоянно подвергалась проверкам разных комиссий: искали нарушения. Проще говоря, повод закрыть.
Большевики добились своего. 8 февраля 1926 года в Марфо-Мариинскую обитель прибыли вооруженные солдаты, все 111 сестер (с формулировкой: «Ничего лишнего не брать, одну смену белья») были посажены в кузова машин и вывезены на вокзал для дальнейшей отправки в разные концы страны.
Валентина Сергеевна была отправлена в Киргизию, в город Казалинск. Но и в ссылке, как и в годы жизни в обители, сестры советовались с ней, как с настоятельницей, во всем. Она, в свою очередь, ко всем обращалась не иначе как «душечка»:
аристократическое происхождение, жизнь и знакомства в свете – все это у Валентины Сергеевны было, как это и должно быть, поводом для мягкости и снисхождения и ни в малейшей степени причиной какого-либо превозношения.
В 1929 году ссылка закончилась, матушка вернулась в Ростов Великий (сюда съехались многие сестры обители), но позже, по совету мудрого священника архиепископа Варлаама (Ряшенцева), уехала в Туркестан. Как оказалось, не зря: сестер, оставшихся в Ростове, вскоре арестовали.
Жили в Туркестане просто и спокойно, по уставу Марфо-Мариинской обители. Работали, много молились.
Умерла Валентина Сергеевна 19 июля 1931 года, тихо и мирно, как и жила. Ей было 68 лет.
Сохранилось совсем немного фотографий второй настоятельницы Марфо-Мариинской обители. Она всегда была как бы в тени, и, кажется, это было ее собственным желанием и настроем. И если Елизавета Федоровна была Великой Матушкой, то Екатерина Гордеева вполне заслужила имя Подруги и Великой Помощницы.
Интервью с настоятельницей Марфо-Мариинской обители игуменьей Елизаветой (Поздняковой) читайте здесь:
Статья подготовлена по материалам писем Валентины Сергеевны Гордеевой, опубликованных в книге «Великая княгиня Елисавета Феодоровна. Документы и материалы. Том 1. 1905–1913. Том 2. 1914–1917», статьи Гречушкиной Н. А. Марфо-Мариинская обитель милосердия в 1918–1926 годы: состав общины и мотивы поступления в сестричество // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2020. Вып. 92. С. 130–143, а также информации по истории Марфо-Мариинской обители в открытых источниках.
Иллюстрации предоставлены из архива пресс-службы Марфо-Мариинской обители милосердия
