В Церкви началась неделя «О страшном суде», в храмах в воскресенье, читалось Евангелие от Матфея (25: 31-46) о козлищах и овцах – грешниках и праведниках. Первые за свои дела отосланы были в «муку вечную», вторые – в «жизнь вечную».
О том, связан ли Страшный суд с адом – настоятель храма святых Космы и Дамиана в Шубине, публицист, общественный деятель, протоиерей Александр Борисов:
Спешим ли мы делать добро?
— Если беспокоит вопрос: как не попасть в ад, что тут можно сказать?
— Бывает, священники сами больше говорят прихожанам об аде, а не о Воскресении и победе над смертью. Но смотрите, тропарь второго гласа воскресный: «Егда снизшел еси к смерти, Животе Безсмертный, тогда ад умертвил еси блистанием Божества», а на Пасху в огласительном слове Иоанна Златоустого мы вообще восклицаем: «Где твое, смерте, жало? Где твоя, аде, победа? Воскресе Христос, и ты низверглся еси… и ни одного во аде».
Понимаете, мы не должны углубляться в мысли – а что там, а вопрос: «как бы не попасть в ад» переводить в нашу сегодняшнюю жизнь, учиться жить здесь, на земле.
Ровно как в молитве Оптинских старцев: «Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня…научи молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить». Вот на что должно быть направлено наше внимание.
И даже неделя о Страшном суде, который мы сейчас, перед началом Великого поста вспоминаем, — не об аде. Это напоминание о нашей ответственности.
Евангельский рассказ о Страшном суде — о том, что сделал ты здесь и сейчас меньшему из братьев.
Она дана для размышлений о том, как правильно провести время Поста, в чем каяться, но в большей степени это напоминание нам — насколько мы смогли проявить любовь вокруг себя. Вот такой тревожащий вопрос.
И заметьте, в этой притче не спрашивается ни об вероисповедании человека, ни о догматах, даже не спрашивают – ты вообще в Бога веришь? Говорится только о том, сумел ли ты прожить, делая вокруг себя добро, тем самым соучаствуя в деле Божием.
Приблизилось Царство Небесное – радуйтесь!
Когда человек приходит на исповедь, он, в сущности, говорит не только о своих грехах, он говорит о своих проблемах. Например, что ему трудно избавиться от осуждения, сложно простить кого-то, невозможно преодолеть раздражение. И все это человек понимает как некое несовершенство.
Но если священник принимает такого несовершенного, немощного человека с любовью и вниманием, то это тоже есть радость, согласны?
Когда приходишь к духовнику и видишь, что он тебя любит, не осуждает, а сочувствует, что принимает твои проблемы и вновь напоминает тебе о Христе, который любит, прощает, несмотря на твои фокусы и остается верен тебе – ну разве это не радость?
Понимаете, у нас Бог, который, с чем бы человек к Нему не пришел, – всегда нас прощает. Нет греха непрощенного, кроме греха нераскаянного.
Он нас прощает, утешает, дает новые силы – разве это не радость?
И вот эта радость прощения, радость мира с Богом — в покаянии самое главное.
Мне кажется, мы часто много говорим о внешних церковных вещах. А начинать нужно с Евангелия. Стараться понять сердцем – почему это радостная весть? Важно ощутить дух Евангелия. Когда мы учимся его чувствовать, возникает совсем другое христианство.
И тогда мы будем избавляться от подражания бабушке в церкви, которая сказала, что «если ты вот так ходишь, гореть тебе в аду», перестанем даже вовсе улавливать странные, часто болезненные и не имеющие никакого отношения к Христианству вещи, которые Христос называл «отцеживанием комара» и фарисейством.
Таблетка «от ада и для здоровья»
Христос сказал, что «пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию». В этих словах есть и ирония по отношению к тем людям, которые считают себя праведниками: часто постятся, молятся, и не таковы, как остальные грешники.
Это ведь они воскликнут на Страшном Суде: Господи, когда мы видели Тебя голодным и не накормили, в тюрьме и не посетили? Ведь они очень внимательно старались исполнять «законы» Божии.
Они могли даже и благотворить ближним «по закону», как давал фарисей десятину. Но почему-то Господь такую десятину на Страшном суде не принял.
Потому что Бог хочет не жертвы, а милости, не презрения к грешникам со стороны «праведников», а сочувствия, желания их спасения. И понимания — что и сам то ты грешный, раз не можешь сострадать, а высокомеришь.
Если праведник не имеет в себе сострадания к грешнику, никакой он не праведник.
И потому для покаяния главное — сокрушенное сердце, а вовсе не чувство, что сегодня причащусь — как будто таблетку приму от ада и для здоровья. Не об этом надо думать.
Евангелие говорит нам о том, как жить здесь. Как любить ближних, и что есть некий камертон этой любви – вот именно сокрушенное сердце и вера в Божию милость. Как правило, если есть искреннее сокрушение, есть и упование.
Не ищите быстрых ответов, учитесь жить с вопросами
— Вот как раз об этом и говорил Силуан Афонский: «Держи ум во аде и не отчаивайся». И прибавлял: не всем это по силам. Одни думают об аде и потому боятся, унывают. Другие, чтобы не отчаиваться, стараются вообще о таких темах не размышлять. Можно ли соединить эти два полюса?
— Видите ли, высказывания святых многочисленны. Кому-то они подходят – «о, вот это то, что мне нужно», а кому-то – нет. Потому что душевная структура людей многообразна. Мы не должны непременно принимать высказывания того или иного святого как аксиому, которую, если не понимаем и не принимаем, значит с нами что-то не так.
Слова Силуана Афонского в сущности значат что? Что по своей жизни, делам, умонастроению, помыслам каждый из нас достоин наказания, достоин быть отделенным от Бога. Ведь ад – это отделение от Бога, от смысла, от радости, от Жизни. И по своим грехам мы этого достойны.
Но Бог силен избавить нас от ада по Своей любви. И если мы сами этой любви хотим, мы не отчаиваемся.
Одна из центральных икон, которая нередко помещается на горнем месте алтаря – схождение во ад Христа, который за руки выводит оттуда Адама и Еву. Вот в чем радость наша! В том, что мы освобождаемся от чувства отделенности от Бога. Мы же отделяемся от Бога не потому, что Он нас наказывает: «ах, ты такой-сякой, иди отсюда». Мы сами своими мыслями и поступками себя от Бога отделяем, грешим и грех выводит нас из действий Его благодати.
Бывает, скажешь что-то недостойное о близком человеке, и, даже если он не знает об этом и не узнает никогда, все равно испытываешь чувство вины перед ним, потерю мира, единства с ним, понимаешь, что проявил нелюбовь. Это огорчает, начинаешь думать, как загладить вину. Равно тоже мы испытываем и по отношению к Богу. Совершая какой-то грех, понимаем, что не туда завернули.
Любое высказывание святого всегда касается определенной ситуации. И только евангельское слово универсально. И то многие вещи в нем мы не понимаем. Владыка Сурожский Антоний говорил, что надо привыкнуть к тем вопросам, на которые пока нет ответа.
Какой-то вопрос, какое-то место в Евангелии вам непонятно, например: как это — прощать врагов или щеку подставлять? Ну, ничего, значит, ты не дошел еще сердцем. Подожди. Теоретический ответ, самый умный и духовный, здесь не принесет понимания. Мы даже можем его вот прямо сейчас понять, а потом забыть, потому что он не родился еще в нашем сердце.
Но пройдет какое-то время, произойдет что-то в жизни, и ты все осознаешь. Это нормально.
Человек должен привыкнуть жить со своими вопросами: про рай, про ад, про прощение, про милость, и искать, расти в них, потому что вера – это путь, процесс.
Это не статичное состояние, в котором мы делаем духовные открытия, но это восхождение.
— У нас в России все-таки Бога люди часто воспринимают очень по земному — как судью, все видящего, все помнящего, где каждое лыко в строку. Не успел зайти в храм – сразу тебе – кайся. Иди на исповедь – ищи свои грехи, читай покаянных молитв сто страниц, только потом к Причастию. И получается, в вере главное – грехи, а впереди – Страшный суд и надо успеть не попасть в ад, а радоваться – если спасемся – будем потом, на Небе.
— Мне кажется, центральная здесь все-же не тема греха – когда ты украл, обманул, убил, изменил жене – а тема встречи с Богом, которого мы знаем по Евангелию. И эта тема предполагает размышления о себе самом, о том, каким путем я иду, живу? для чего живу? что ожидаю от жизни?
Этими вопросами обычно лет в 18-20 задаются молодые люди, что вполне понятно, но хорошо бы задаваться такими вопросами всегда.
И в христианстве доминирует вовсе не тема нашей вины, а тема нашего несовершенства, ощущения ущербности без Бога, без важной и существенной цели.
Именно это достоверное чувство того, что всегда, даже к хорошему, что я делаю, примешивается некое мое несовершенство, вынуждает нас просить о прощении.
Про Шаммая, Гиллеля и комментарии
Есть известная история о Шаммае и Гиллеле, учителях Торы, старших современниках Иисуса. Приходит человек к Шаммаю и просит изложить ему суть веры, пока он стоит на одной ноге. Шаммай возмутился такой просьбой и прогнал человека палкой.
С тем же вопросом человек пришел к Гиллелю, и тот ответил: «Да все очень просто. Не делай другому того, чего не хочешь себе, а остальное – комментарии. Иди и учись».
Почему Евангелие ничего не говорит о деталях ада. Оно говорит нам о жизни здесь, о мудрости и любви Божией. Значит, этого должно нам хватить.
Надо ли мне прощать Гитлера
— Господь говорит: «если ты простишь грехи брату, и Я тебя прощу». Но как понять, простил я или нет? Например, если случилось что-то страшное: предательство супруга, жестокая смерть ребенка, близкого от руки злодея, а если изнасиловали… Может быть, ты и хочешь простить, и даже примирился с обидчиком, но как понять, простил на самом деле или в душе осталось что-то? Как не обмануть себя? Не хочется на Страшном суде, чтобы твое «прощение» не зачлось, потому что не получилось простить обидчика.
— Когда люди рассуждают о прощении, многие вспоминают Гитлера, Сталина, мол, как их простить.
Мне кажется, это не наша проблема простить злодеев, нам бы простить соседку, свекровь, невестку, сестру. На этом уровне научиться бы прощать.
Прощение – это процесс, обида – это рана. Она не заживает мгновенно. А если заживает, остаются шрамы. Но чем ближе мы будем ко Христу, тем больше у нас будет сил и умения прощать. Это очень сложный процесс. И он – задание каждому, кто испытал рану. Этому нужно учиться.
Я не думаю, что нужно бояться, что нам что-то не зачтется на Страшном суде, если мы сами очень старались и, как нам кажется, у нас не получилось.
Пока мы дойдем до Страшного суда, у нас будет много возможностей научиться прощать много чего. Вспомните, как Господь сказал про грешницу, которую к Нему привели: «кто из вас без греха, первый брось в нее камень». И начиная со старших до младших все обвинители начали расходиться, потому что каждый понял, что он тоже не без греха, тоже в чем-то проявил слабость, немощность, сладострастие. Никто не взял на себя смелость осудить женщину. И Господь сказал ей: «и я тебя не осуждаю (заметьте, Он не сказал, что ничего страшного, все в порядке), иди и впредь не греши». Такое было Его решение.
Тем самым он показывает нам великодушие, любовь, снисходительность, понимание слабостей и немощей человеческих. Поэтому и в молитве оптинских старцев мы находим: «научи нас молиться, любить и прощать». Мы учимся этому, потому что у нас это пока не вполне получается.
— Как вам кажется, не связаны ли вопросы «как не попасть в ад?» с тем, что мы в жизни всегда хотим определенности, уверенности, ясности, даже гарантий каких-то? Это касается и гарантий прощения за грехи.
— Скажу вам честно, что ко мне никогда с такими вопросами никто не обращался. В основном я вижу, что люди озабочены тем, как здесь и сейчас правильно поступить, как простить, как научиться не гневаться, не раздражаться.
Христианство – это не про гарантии. Оно говорит о хлебе нашем насущном на каждый день. И речь идет не только именно о хлебе, — а вообще обо всем насущном.
А будущее – в руках Божиих.
Господь не случайно говорит, что когда поведут вас к ответу за Меня перед царями, не думайте заранее, о чем говорить.
Когда мы строим себе какой-то план, он может не совпасть с той реальностью, в которой мы окажемся. Поэтому заранее не надо думать, но «Дух Святой даст вам слова, как говорить». На это нам и нужно надеяться.
