Одиннадцать лет Всеволод Кащенко (1870–1943), брат знаменитого психиатра Петра Кащенко, был обыкновенным земским врачом, а в 1908 году открыл в Москве частную школу. Официальное ее название – Школа-санаторий для дефективных детей доктора В. П. Кащенко. Именно эта школа стала делом его жизни.
На всякий случай поясним. В то время слово «дефективный» не воспринималось как обидное. Это просто была констатация факта.
Впрочем, тот же Кащенко ввел в обращение гораздо более корректный термин – исключительные дети.
Особняк с садом и три «семьи»
В школу-санаторий принимали мальчиков с «интеллектуальной недостаточностью и трудностями поведения». С самыми разными отклонениями, в возрасте от 4 до 16 лет.
Что за этим стояло? Да все что угодно. Если ребенок не мог обучаться в обычной гимназии, его определяли в санаторий Кащенко. А вот детям с тяжелыми медицинскими проблемами – эпилепсия, идиотизм и прочее, путь в эту школу был закрыт.
Школа занимала приличную территорию в тихой части Москвы, на Погодинской улице. Просторный особняк, вокруг него фруктовый сад с кленовой аллеей и плодоносными деревьями. Кащенко ее арендовал у известных молокопромышленников Бландовых. Заодно учащиеся были обеспечены свежайшим молоком, маслом, кефиром, сыром.
Учеников (они же пациенты) было не так много – всего 22 человека. Их разделяли на три «семьи». Каждая «семья» жила в отдельном дортуаре, вместе с воспитателем. Обедала за одним столом, играла в одни игры.
Арт-терапия как метод воспитания
Главной задачей педагога-дефектолога было пробудить у необычных пациентов интерес к труду. Воспитанники постоянно занимались чем-нибудь интересным и притом доступным. Лепили фигурки из глины, составляли минералогические и ботанические коллекции, делали зарисовки, измеряли размеры и вес. Изготовляли игрушки, предметы домашнего обихода.
Кащенко называл это «методом ручных работ».
Доктор видел здесь не столько медицинскую, сколько социальную проблему. Он писал: «Трудные дети, детская исключительность, умственная, психологическая, физическая недостаточность – такова плата за противоречия исторического прогресса, за несовершенства общественной организации, за дефекты в образовании и воспитании взрослых людей».
А значит, нужно устранить эти несовершенства и противоречия. Хотя бы в рамках школы-санатория.
Коньки, кегли, городки
Занятия ни в коем случае не были массовыми. Только индивидуальный подход. Если ребенок испытывал интерес к рисованию или музыке – то он именно рисованием или же музыкой и занимался.
Один из педагогов-воспитателей, И. Воскобойников, писал в своем отчете: «Работа… – зачастую неблагодарная и всегда сопряженная с преодолением препятствий, неизбежных при занятиях во внеурочное время, которого и без того очень мало, – доставляет Никите истинное наслаждение. Элемент творчества, которое он проявляет при этом, несмотря на свое незнакомство с физикой, заставляет думать, что интересы Никиты целиком направлены на сторону технической деятельности».
Из этого коротенького документа ясно видно, что происходило в школе-санатории.
Много внимания уделялось спорту. Упражнения с трапецией, шведская стенка, коньки, кегли, городки.
Летом все вместе выезжали в Финляндию, на дачу. Там была своя программа: купания, катания на велосипедах и на лодках. Пекли в костре картошку. Ездили смотреть на водопады. Красота.
А на Рождество устраивали елку. Дед Мороз, нарядные ситцевые мешочки с гостинцами, спектакли, танцы, маскарад. Веселились все вместе – не было разделения на воспитанников, персонал и гостей.
В одном из рождественских представлений участвовала – совсем еще ребенком – будущий знаменитый детский режиссер Наталья Сац. Ее отец – виолончелист Илья Александрович Сац – дружил с Всеволодом Кащенко. Маленькая Наташа исполняла роль Моськи из басни Крылова. Стоя на четвереньках, она злобно – а потому особенно забавно – лаяла на слона.
Триумф и упадок
Школа приобретала известность. Видный олигофренопедагог Алексей Граборов восхищается тем, как четко и слаженно все там устроено. Еще больше он впечатлен результатом.
Создается хотя и любительский, но уникальный музей. Известный детский психиатр Адриан Сергеевич Грибоедов пишет: «удивительное музейное собрание, интереснейшие экспонаты».
Кащенко, как говорится, на коне. Невропатолог Филадельф Забугин вспоминал о нем: «Всегда живой, веселый, он обладал интуицией понимать те дефекты растущего организма, которые надлежало дефектологу переработать… Целый ряд наших врачей-невропатологов, психиатров владеет большим мастерством в смысле постановки диагноза, а Всеволод Петрович, кроме того, умел быстро, в течение нескольких часов охарактеризовать дефект ребенка, подлежащий исправлению, начертить ту программу, указать те методы, которые постепенно применялись бы в продолжение длительного времени».
Это был специалист высочайшего уровня квалификации. И прекрасный человек. Одна из современниц так его описывала: «Все в нем было гармонично: и прекрасная внешность, и поступки, достойные истинного интеллектуала. Был он очень собранный человек, его рабочий день был всегда точно регламентирован… Вокруг Всеволода Петровича всегда царило какое-то необыкновенно чистое, детское настроение».
Педагогический институт детской дефективности
Дело в темпе продвигается вперед, но тут приходит революция. Школу реорганизуют в Дом изучения ребенка, при нем открывается Медицинско-педагогическая станция. Правда, Всеволод Петрович продолжает всем этим руководить. Может быть, доктору помогло его «революционное» прошлое. В те времена вопрос: «а что ты делал до 1917 года» был невероятно актуален. И высылка в студенческие годы из Москвы была очень полезной частью биографии.
Но все равно Кащенко превратился из полноправного хозяина в послушного исполнителя чужой воли.
Впрочем, он не унывает. Организует, кроме всего прочего, курсы по подготовке специалистов-дефектологов. Затем на базе этих курсов доктор открывает Педагогический институт детской дефективности. Но уже в 1925 году институт полностью теряет даже ту самостоятельность, которой он еще недавно обладал, и вливается в один из факультетов так называемого Второго МГУ – бывших Московских женских курсов.
Режут, как говорится, по живому.
«Контрреволюционный профессор»
А спустя еще два года Всеволода Петровича неожиданно освобождают вообще от всех руководящих должностей. Впрочем, это громко сказано – «от всех». Институт детской дефективности закрыт в 1925 году, Дом изучения ребенка упразднен еще раньше – в 1921-м. Оставалось только руководство Медицинско-педагогической станции. Вот от него и отстранили. Назвав почему-то «контрреволюционным профессором».
На место Кащенко назначили Льва Семеновича Выготского, известного марксиста от психологии. Он первым делом – абсолютно по-марксистски – уничтожил все, что было сделано Всеволодом Петровичем и его подопечными еще со времен школы-санатория. Фотографии, учебные пособия, макеты, всяческие стенды – все это оказалось выброшено на помойку. В том числе и уникальная коллекция портретов известных дефектологов всего мира – начиная от времен зарождения профессии.
Эту коллекцию собрал сам Кащенко, потратив на нее немало времени.
Разумеется, погиб музей. Хотя еще недавно его ставили в пример другим музеям.
Первая книга о реабилитации особых детей
В принципе, Всеволод Петрович еще легко отделался. Могли и посадить. Удар держал достойно. Никому не жаловался. Читал лекции в клубах, консультировал в поликлиниках. И работал над главным научным трудом своей жизни – книгой «Педагогическая коррекция: исправление недостатков характера у детей и подростков». Это была одна из первых книг, написанных в нашей стране и посвященных реабилитации детей с отклонениями в развитии.
Правда, ее издали только в 1992 году. Тогда, в тридцатые, она была «несвоевременной». Впрочем, своей актуальности этот труд не утратил. Автор это предвидел: «Когда я пишу эти строки, то вижу глаза не только сегодняшних читателей, но и тех, кто раскроет мой труд завтра… я не сомневаюсь, что вдумчивый читатель и в будущем извлечет из написанного мною поучительный смысл».
Умер Всеволод Кащенко в Москве в 1943 году. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
