Каторжное население Соловков в первые годы колебалось от 15 до 25 тысяч. За зиму тысяч семь-восемь умирало от цинги, туберкулеза и истощения. Во время сыпнотифозной эпидемии 1926–1927 гг. умерло больше половины заключенных, среди них архиепископ Воронежский Петр (Зверев).
Среди соловецких мучеников уже к 1926 г. было 29 архиереев. В лагерных условиях они образовали церковный орган – Собор соловецких епископов, во главе которого стоял правящий епископ Соловецкий. В 1926 г. собор составил обращение к правительству СССР (знаменитое «Соловецкое послание») с требованием, согласно советской же конституции, не на слове только, но и на деле не вмешиваться во внутрицерковные дела. Соловецкие новомученики стали голосом совести Русской Церкви, осудив декларацию митрополита Сергия «о мире и дружбе» Христа с большевиками в Советской России.
Я не для того взял посох, чтобы его оставить!
Когда священномученику Александру (Щукину), архиепископу Семипалатинскому, предлагали в тюрьме прекратить проповедовать в обмен на свободу, он отказался. Ему угрожали, избивали… Еле живой он повторял: «Тело мое в вашей власти, и вы можете делать с ним, что хотите, но душу свою я вам не отдам». Его отправили на Соловки, где он был сторожем, бухгалтером.
После освобождения продолжал не только служить, но и проповедовать, что строго запрещал закон земной. Но владыка Александр уже дал клятву верности Богу в таинстве рукоположения, когда принимающему священство дают Агнец и говорят: «Приими залог сей и сохрани его целым и невредимым до последнего твоего издыхания, о нем же будешь спрошен во второе и страшное пришествие великого Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа».
И как священник, епископ, он должен был не просто сам «тихо верить», но и свидетельствовать словами и делами, что от любви Божьей ни власти, ни угрозы, ни времена, ни обстоятельства, ничто иное отлучить христианина не может.
Владыке снова стали угрожать. Его сестра уговаривала: «Уйди на покой, приезжай ко мне в Лысково, пересидишь…» Его ответ был твердым: «Как бы я вас ни любил, но я не для того взял посох, чтобы его оставить!» В 1937 году владыка Александр был расстрелян.
Умер, защищая свой крест
Священномученик Анатолий (Грисюк), митрополит Одесский, был сослан на Соловки. Перед ссылкой полгода провел в тюрьме в тяжелых условиях, почти лишился ног. Несмотря на болезненное состояние, митрополита отправили общим этапом вместе с уголовниками. По дороге беспомощного владыку обворовали.
Его заставляли идти пешком, а, когда он терял сознание, бросали в грузовик. Как только митрополит приходил в сознание, ему снова велели идти. К 1938 году святитель почти перестал видеть. Перед смертью он просил, чтобы ему разрешили повидаться с сестрой, но владыке отказали и в этом. Священномученик Анатолий умер от пыток в Ухто-Печерском концлагере. По свидетельству очевидцев, у него отняли Евангелие, но крест владыка не отдал и умер, защищая его.
«Церковь расшатывается нравственным падением священства»
Священномученик Аркадий (Остальский), епископ Бежецкий, отличался каким-то буквальным и вроде даже наивным милосердием. В его комнатах практически не было личных вещей. Однажды близкие, зная, что он нуждается, сшили ему шубу, а владыка вскоре отдал ее бедной вдове, у которой было двое больных туберкулезом детей.
Однажды он вышел из города в сапогах, но, встретив на пути какого-то бедняка, поменялся с ним на лапти и уже в них вернулся.
В другой раз он отдал бедняку свои брюки, а чтобы это было незаметно, зашил полы подрясника, чтобы они не распахивались.
В начале 20-х советская власть арестовала владыку Аркадия. Состоялся суд, где владыка, пока шло заседание, чтение приговора – уснул. Конвоиры вынуждены были его разбудить, чтобы сообщить о смертном приговоре. «Ну что ж, – сказал вл. Аркадий, – благодарю Бога за все. Для меня смерть – приобретение». После суда паства стала хлопотать о смягчении приговора, и он был заменен на пять лет заключения.
На Соловки владыку выслали в 1928 году. Организовав вокруг себя православных священников, он внимательно следил за их дисциплиной и за тем, чтобы никто не утратил бодрости духа. Для священнослужителей, не имевших никакой поддержки от близких, организовал кассу взаимопомощи. Владыке порой удавалось совершать у вольных монахов службу архиерейским чином. На одной из служб владыка сказал, что «только лишившись возможности посещать храм, мы по-настоящему оцениваем, что потеряли». Один из свидетелей по его делу показал, что епископ Аркадий «среди заключенных пользовался особой популярностью, и каждое его слово считали почти за святое».
Ко всему, владыка успевал работать в Соловецком музее – копировал древние грамоты. (Им было скопировано 28 документов 1625–1797 гг.). Большинство из них сегодня хранится в Государственном историческом музее.
В одной из его лагерных характеристик говорилось: «Лагерному распорядку не подчиняется… группировал вокруг себя служителей культа, … имеет большое влияние… Говорил, что „нужно благодарить Бога, что Он у нас не отнял еще возможность совершать моление здесь, как ранее в катакомбах«. Требует строгой изоляции и неуклонного наблюдения».
Владыку уговаривали остаться на службе в качестве кассира, если он откажется от священнослужения. За отказ добавили еще пять лет и перевели на самое тяжелое место на Соловках – Секирскую гору. Он вышел на свободу в 1937 году совершенно седым и больным человеком и всего через несколько месяцев вновь был арестован.
На одном из допросов владыка говорил: «Церковь расшатывается вследствие нравственного падения священства. Исправление этого является единственным средством укрепления Церкви. К этому убеждению я пришел в 1935 году, Когда в Соловки прибыл епископ Петр (Руднев), который много рассказывал мне о проступках и падениях епископата и духовенства и полной разрозненности среди последнего. Уже в это время я пришел к выводу, что после освобождения я буду стремиться не к тому, чтобы управлять епархией, а чтобы иметь возможность служить в храме и говорить с людьми».
Владыку Аркадия расстреляли в 1937 году на полигоне Бутово.
Взял ребенка умершей нищенки
Священномученик Василий (Зеленцов), епископ Прилуцкий, был одним из авторов Послания соловецких епископов – голоса совести Русской Церкви, составленного в связи с декларацией митрополита Сергия, в котором содержался призыв открыто заявить большевистскому правительству, что «Церковь не может мириться с вмешательством в Церковную жизнь государства, враждебного религии».
Еще до Соловков известен был о нем интересный случай: во время одного из тюремных заключений, будучи тогда белым священником, отцом Василием, он помогал нищей, сидевшей у стен тюрьмы с маленьким мальчиком и просившей подаяния. Когда нищая умерла, он взял на свое попечение мальчика и стал заботиться о нем. Расстреляли владыку в 1930 году.
Аристократ на Соловках
Когда священномученик Владимир (Лозина-Лозинский), из дворян, отбывал срок на Соловках, он многих поражал своим подтянутым, опрятным видом, спокойным, едва не веселым лицом. Со всеми людьми был приветлив, даже ласков.
Соузники-соловчане говорили о священномученике Владимире: «Аристократизм его поведения не исчезал даже тогда, когда он отвешивал вонючую воблу в продовольственном ларьке, разносил посылки или мыл уборные… Он был так воздушно-светел, так легко-добр, что кажется воплощением безгрешной чистоты, которую ничто не может запятнать». Расстрелян в 1937 году.
Покаявшийся секретный агент
Когда священномученик Владимир (Медведюк) в 1925 году был арестован, под давлением властей он согласился стать тайным агентом ОГПУ.
Священник сотрудничал с властями на протяжении четырех лет. Но с каждым днем внутренняя борьба становилась сильнее, и однажды батюшка горячо покаялся у духовника с намерением принять мученическую смерть, только бы больше не быть предателем. Что и сбылось.
Вскоре следователь вызвал отца Владимира в отделение и спросил, почему он перестал давать нужные сведения. Священник ответил: «Я больше не желаю сотрудничать». Трое суток ему угрожали, но отец Владимир больше не колебался. Его осудили и отправили на три года на Соловки. Расстрелян в 1937 году.
Свободен!
Священномученик Иларион (Троицкий) на Соловках был избран главой Соловецкого православного духовенства. Именно он в 1926 году провел тайно от начальства пасхальное богослужение в недостроенной пекарне.
Стал одним из авторов «Памятной записки соловецких епископов» (9 июня 1926 года), в которой группа заключенных архиереев говорила о необходимости выработать принципы жизни Церкви и власти в условиях, когда их духовные принципы противоположны, несовместимы; «Записка» продолжала линию церковной политики патриарха Тихона. Авторы «Записки» заявили о систематических гонениях на Церковь в Советской России, обличили неправду обновленчества. Они призвали к последовательному проведению в жизнь закона об отделении Церкви от государства; то есть о жизни Церкви без опеки и контроля госчиновников.
После Соловков владыка Иларион был еще несколько раз арестован и умер от тифа в тюрьме со словами: «Вот теперь я совсем свободен! Как хорошо!..»
Супруги Скадовские
Священномученик Иоанн Скадовский был сослан на Соловки за то, что вместе с супругой Екатериной и другими верующими людьми оказывал помощь заключенному духовенству. Их организацию признали контрреволюционной.
Святитель Прокопий (Титов) вспоминал: «Когда мы ехали из Соловков в ссылку, нас от Ленинграда сопровождала Скадовская Екатерина Владимировна, которая приехала из Херсона послужить нам. Дорогой мы шли этапом, на остановках она приносила нам передачи. И так от Ленинграда с нами доехала до города Тобольска».
Рискуя своей жизнью, свободой и семейным благополучием, супруги Скадовские поддерживали ссыльных епископов и священников. Священномученик Иоанн (Скадовский) был расстрелян в 1937 году в один день вместе со святителем-подвижником Прокопием (Титовым), которого поддерживал, и был погребен с ним в общей могиле.
Ваша верность Ему для меня дороже жизни
Еще один помощник ссыльного духовенства, священномученик Иоанн (Стеблин-Каменский), регулярно вместе с воронежскими прихожанами собирал и посылал средства в Соловецкий лагерь архиепископу Петру (Звереву) и другим заключенным.
А своей пасте в тайном письме из тюрьмы в 1929 году писал: «Если за время моего служения в Воронеже и пребывания среди вас, вы, вверенные мне Господом, не чувствовали, что ваша верность Ему для меня дороже собственной жизни, то увы, ни это письмо, ни какое-либо другое вам этого не откроют. Но, если воистину люблю вас любовью Христовой, если я отчасти утешаюсь нашей скорбью, так как она свидетельствует и о вашей ко мне любви… ныне мне хочется в последний раз со слезами на глазах просить вас… Не отходите от Креста и мы будем близкими друг другу во время нашей разлуки, как долго бы она не тянулась…»
Голгофа князя Жевахова, епископа Могилевского
Священномученик Иоасаф (Жевахов), епископ Могилевский, происходил из княжеской семьи, за что и был арестован впервые в 1924 году. Таких мучений и унижений князь никогда не испытывал прежде. После освобождения он писал патриарху Тихону: «После пережитой в текущем году Голгофы, выразившейся в полугодовалом тюремном заключении, я почувствовал всю необходимость Воскресения к новой жизни и бесповоротно решил, совершенно уйдя из мира, остаток дней своих посвятить Богу…»
Сказано – сделано. Патриарх Тихон поддержал намерение князя. Святитель Иоасаф в разное время возглавлял епископские кафедры в Беларуси и России. Долгое время провел на Соловках и принял мученическую кончину в 1937 году.
Династия Правдолюбовых
Священномученик Николай (Правдолюбов) происходил из старинной церковной династии священников. Этой династии более 300 лет. Он пострадал во время гонений на Церковь в начале XX века вместе с еще тремя представителями своего рода: священномучениками Сергием, Анатолием и мучеником Владимиром.
Мученик Владимир Правдолюбов был сослан на Соловки в 1925-м, на три года, а позже расстрелян. Его отец прот. Анатолий Правдолюбов расстрелян в 1937-м. Третий из прославленных святых Правдолюбовых – протоиерей Сергий Анатольевич Правдолюбов, был арестован в 1935 году и сослан вместе со своим сыном (тогда еще мальчиком, будущим священником) в Соловецкий лагерь на пять лет. В 1944 году, после недолгой воли, его ссылают на каменоломни под Малеево. Оттуда он пишет:
«Бывают в жизни человека внезапные и сильные потрясения – удары. Течет благополучно жизнь, ничто не предвещает несчастья. Вдруг настигает человека ошеломляющий, неожиданный удар – и вся жизнь перевернулась: человек теряет равновесие от тяжких страданий… Трудно переносятся эти страдания, но когда проходят они, то оставляют в душе человека явственный след, свидетельствующий о том, что эти жизненные удары имеют силу очищать душу человека, приближать ее к Богу, а потому делать ее лучше, чище, возвышенней».
Вернувшись в 1947 году с каторги тяжело больным человеком, прот. Сергий прожил в семье только три года.
Четвертый из прославленных святых – священник Николай Анатольевич Правдолюбов. Отец Николай был сослан на Соловки на пять лет. После освобождения ему было запрещено служить, но о. Николай служил. 13 августа 1941 года его расстреляли во дворе рязанской тюрьмы.
Она всегда была благодушна
Судьбы соловецких заключенных Правдолюбовых неразрывно связаны с судьбой мученицы Веры Самсоновой, церковной старосты. Все они были из одного города Касимова, хорошо знали друг друга, помогали друг другу, вместе отбывали ссылку на Соловках. Священномученик Анатолий Правдолюбов вспоминал о мученице Вере:
«Пришлось ей в пути очень много перенести. Ехали три женщины в общем вагоне с мужчинами – заключенными. Естественную нужду приходилось отправлять при всех: в углу вагона уборная не была отгорожена. Приходилось одной из трех всякий раз просить двух своих товарок загородить ее от взоров людских. Также много страдала В. Н. от работ, к которым она была непривычна и неспособна по болезненному своему состоянию. Но, являясь в соловецкую трапезную, она всегда была благодушна, светла, иногда очень мило улыбалась».
Тяжелая работа оказалась не по силам хрупкой женщине. В феврале 1940 года, тяжкоболящую, ее положили в лазарет. Вера скончалась за две недели до окончания срока заключения, на рассвете, в июне 1940 года.
Узнала мужа только по голосу
Священноисповедник Александр Орлов провел на Соловках пять лет по «делу попов Правдолюбовых». Вместе с представителями известной священнической династии отец Александр составлял жизнеописание святой Матроны Анемнясевской. К родным он вернулся летом 1940 года. Изможденный, в рваной одежде, он не решился показываться в таком виде своим близким и попросил знакомых как-то помочь ему с вещами. Приодетый, о. Александр пошел к жене, которая в то время была в храме, помогая на службе.
Батюшка подошел к жене, окликнул ее, но она … мужа не узнала, стала прогонять: «Проходи, иди дальше – иди, куда шел! Много здесь всяких ходит!» «Матушка, – изумился отец Александр, – ты меня не узнала! Да еще с кадилом встречаешь! Значит, я скоро умру!» Только услышав голос своего мужа, Екатерина Васильевна узнала его и залилась слезами. Около 9 месяцев супруги прожили вместе, а в 1941 году отец Александр умер.
На его груди совершали литургию
Репутация Воронежского архиепископа Петра (Зверева) была такова, что и в роли соловецкого дворника с метлой он внушал уважение. Чекисты при встрече не только уступали ему дорогу, но и приветствовали его, на что он отвечал, поднимая руку и осеняя их крестным знамением.
На Соловки владыка прибыл в 1927 году и его избрали, как в свое время свщм. Илариона (Троицкого), к тому времени переведенного в Ярославскую тюрьму, епископом Соловецким. Владыка возглавлял тайные богослужения, а когда власти отобрали антиминс (на котором во время литургии вино и хлеб пресуществляются в Святые Дары), то службы совершались на его груди.
В октябре 1928 года святителя Петра отправили на страшный остров Анзер за то, что он покрестил заключенную эстонку. В анзерской Троицкой командировке архиепископ работал счетоводом. Он писал: «Слава Богу за все… Не так живи, как хочется, а как Бог велит».
В 1929 году святитель Петр заразился тифом. В одной палате с ним лежал его духовный сын. Он и увидел необычное явление в день смерти владыки: великомученица Варвара в сопровождении многих святых явилась и причастила его.
Перед смертью святитель написал карандашом на стене: «Жить я больше не хочу, меня Господь к себе призывает». Владыка Петр умер 7 февраля 1929 года на острове Анзер.
Эпидемия тифа на Соловках
Осенью 1928 года на острове Анзер началась эпидемия тифа. От болезни умерло около 500 человек. В так называемом госпитале «лечили смертью». Остались свидетельства очевидцев:
«Картина, которую я застал по приезде своем на Голгофу (так называлась церковь на Анзере – Распятия Господня на Голгофе. – Ред.) была ужасна, название Голгофы вполне оправдалось. В тесных помещениях, битком набитых людьми, стоял такой спертый дух, что само пребывание в нем продолжительное время казалось смертельным.
Большая часть людей, несмотря на мороз, была совершенно раздета, голые в полном смысле слова, на остальных – жалкие лохмотья. Истощенные лица, скелеты, обтянутые кожей, голыми выбегали, шатаясь, из часовни (церкви Воскресения Христова) к проруби, чтобы зачерпнуть воды в банку из-под консервов. Были случаи, когда, наклонившись, они умирали».
Христианская любовь изменяет обычный порядок
Святитель Афанасий (Сахаров, епископ Ковровский) на Соловках работал сторожем, счетоводом, переболел тифом, но выздоровел. После Соловков был отправлен в Туруханский край. В день своего 33-летнего архиерейского служения (1954 год) владыка подсчитал, что за все время своего архиерейства он служил 33 месяца, в ссылках провел 76 месяцев, в тюрьмах и лагерях 254 месяца. Вот такая жизнь. Но у Господа именно такое архиерейство, исповедническое, считается настоящим.
Своим духовным детям епископ писал: «Обычно в жизни бывает: чем дольше разлука, тем больше ослабевают связи. Христианская любовь изменяет этот порядок. Мои добрые заботники, движимые христианской, а не мирской любовию, с каждым годом усиливают проявление своей заботы и попечения, с каждым годом умножают свою милостыню. Если в первые 2 года 4 месяца мне было прислано 72 посылки (по 30 посылок в год), то в последний 1954 год их было уже 200. Да не оставит Господь Своею милостию благодетелей моих. Верю: услышат они во оный день: приидите, благословеннии Отца Моего… В темнице был Я и вы посетили Меня».
Счастлив пострадать за веру
Священноисповедник Виктор (Островидов), епископ Глазовский, отбывал заключение на Соловках вместе с академиком Д. С. Лихачевым. Позже академик вспоминал о епископе:
«Владыка был всегда улыбчивым, радостным, с глубокой благодарностью Богу принимавшим все страдания. Он был счастлив пострадать за веру. Как сейчас помню его, улыбающегося, на „площади генеральных поверок« у Соловецкого Преображенского собора. Его насильно побрили и при этом поранили, так как он сопротивлялся. Он был повязан полотенцем, и шел он в рясе, выстриженной фестонами по подолу (мучители „укорачивали« его длинные одежды).
У него не было злобы на охранников, проделавших все это с ним. Тогда на площади мы не знали, как себя вести – то ли улыбаться в ответ на его радостные улыбки и рассказ, то ли печалиться по поводу его страданий».
Я не врач и помочь не могу, но буду молиться
Священноисповедник Петр Чельцов был арестован в 1927 году. Его обвиняли в распространении контрреволюционной литературы и приговорили к трем годам Соловецкого концлагеря. Отец Петр потом вспоминал, что на Соловках его даже в море топили, но Господь его сохранил. В одном из писем жене он писал: «Это стихотворение лучше всего выражает мое положение и мое настроение. И лучшего я не мог придумать, чтобы написать Вам. С.Л.О.Н. 2 июля 1928 г.
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна,
И дремлет, качаясь,
И снегом скрипучим
Одета, как pизoй, она.
И снится ей все,
Что в пустыне далекой,
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет».
Супруга отца Петра, Мария, ездила к нему на Соловки. Однажды получила свидание, принесла пирожков, поставила у пенька. Пока на радостях разговаривали, кто-то подошел сзади и съел пирожки.
В 1929 г. батюшку досрочно освободили из лагеря и сослали на 3 года в г. Кадников Вологодской области, где он работал на дому сапожником. Матушка Мария поселилась вместе с ним. С Соловков о. Петр вернулся престарелым инвалидом второй группы. А потом были новые аресты и ссылки, вплоть до 1955 года. В конце 1955 года отец Петр поселился в селе Пятница в Великодворье и служил в местном храме. По его молитвам происходили чудеса и исцеления. Недовольные власти постоянно подсылали к нему своих секретных агентов.
Сохранилось свидетельство о нем: «Служил отец Петр очень много и трудно, вплоть до своей смерти. Бывало, причащал он до 400–500 человек, после чего даже не мог сразу идти. Отец Петр говорил, что он не врач, и помочь не может, но будет молиться, и Господь исцелит… Так и случалось. Множество людей исцелилось по его молитвам, даже от безнадежных болезней. Люди верили святому и шли к нему…»
Будни лагерного сторожа
Священноисповедник Роман (Медведь) был на Соловках ночным сторожем. Своей дочери из заключения он писал:
«Дорогая Ирочка! 24-го получил твою первую посылку, сегодня получу вторую […]. Спасибо тебе и всем родным, не забывающим меня. Посылка пришла очень кстати, потому что после выписки из лазарета 9 июля я более недели прохворал… Лечился, главным образом, голодом, очень отощал, в моих запасах не оставалось ни жиринки, и купить было негде […].
…Клопов почти вывели, но сплю плохо и очень недостаточно, потому что состою ночным сторожем каждую ночь с 12 часов ночи до 8 часов утра. Сначала это было очень трудно, теперь привыкаю. Получил выходную ночь и еще обещают облегчение. Стороживство при моих старости и болезни занятие самое подходящее. Когда на посту, в помещении можно оставаться в одиночестве, в котором я так нуждаюсь для того, чтобы и душу приводить в порядок, и думать, и прочее. Высыпаюсь до 12 часов ночи, а потом днем.
Лето у нас хорошее, но ночи бывают холодные, и моей одежки мне только впору теперь […]. Я получил кое-что из казенного обмундирования, но сдаю обратно, главным образом, что боюсь при своей старческой рассеянности растерять его, и за это – карцер.
Твой отец Роман Иванович Медведь, 3 августа 1931 года».
Священномученик Роман Медведь скончался в 1937 году, настолько измученный болезнями, что НКВД посчитало «нецелесообразным» повторно в таком виде его арестовывать.
Когда всех вспомнишь, легко-легко на душе станет
Преподобномученик Иннокентий (Беда) был арестован по делу епископа Петра (Зверева) 17 декабря 1926 года Воронежским ОГПУ и приговорен к трем годам заключения в Соловецкий лагерь особого назначения.
Из заключения архимандрит Иннокентий писал: «Мы по милости Божией пока живы, мое здоровье не совсем порядочное…. Одна у нас радость и утешение – это церковь, где находим абсолютный душевный покой, забываются все жизненные невзгоды далекого севера. В церковь имеем возможность ходить почти ежедневно. Вот тут в уголке, в тиши молитвенно и вспоминаются лица, с которыми так или иначе приходилось в жизни встречаться; и когда всех вспомнишь, легко-легко на душе станет, уходишь из храма обновленным и ободренным».
Скончался архимандрит Иннокентий в лагерной больнице в декабре 1927 года.
Вера – свет для народа
На праздник Крещения в 1921 году молодой парень Георгий (будущий преподобноисповедник Никон (Беляев)) на паперти Троицкой церкви села Протопопова поместил плакат с контрлозунгом: «Религия – свет для народа» вместо «Религия – опиум для народа» за авторством Троцкого.
Конечно, был арестован, сослан в Архангельскую область. Через три года вернулся, принял монашество, был наместником Старо-Голутвина монастыря. В 1929 г. монастырь закрыли, а архимандрита Никона сослали на Соловки. Расстрелян в 1937 году на Бутовском полигоне.
Мать новомученика
Мать мученика Стефана Наливайко, крестьянка Евфросиния Романовна, во времена гонения на Церковь ходила по селам и проповедовала. А вскоре и Стефана за «церковную пропаганду» арестовали и выслали на Соловки. В лагере Стефан заболел цингой, у него отнялись ноги. Мать приехала к нему, привезла чистое белье, продукты. Но Стефан уже потерял способность ходить.
Тогда мать выпросила у начальства отдельную комнату для сына и принялась вытаскивать его «с того света»: кормила, мыла, переодевала, молилась и разговаривала. И заново поставила его на ноги. Позже Стефана еще не раз арестовывали за проповедь Христа, он умер от голода в 1945 году незадолго до окончания очередного срока.
