Эта история произошла в 2014 году, но, как отмечает Вера Дробинская, актуальна каждый день. Как известно, выпускники детских домов и интернатов у нас часто сталкиваются с злоупотреблениями и просто с вопиющим нарушением их прав в сфере получения жилья, часто остаются на улице – и дальнейшая их судьба легко предсказуема.
История Н., которому помогла Вера, – счастливый случай, потому что он не остался один, ему протянули руку помощи, вместе с ним Вера прошла путь поиска до конца. Но что делать другим бывшим подопечным домов-интернатов, детских домов, которым просто не к кому пойти.
Н. был знаком с Верой Дробинской еще живя в Разночиновском детском доме. После 18 лет его перевели в ПНИ для взрослых, потом он перевелся в реабилитационный центр, хотя у него была сохранена дееспособность.
«Можно ли мне выйти отсюда? Вдруг меня не выпустят?» – интересовался Н. у Веры при встречах, и она посоветовала попробовать написать заявление. Бумагу приняли и удерживать молодого мужчину не стали.
Как говорит Вера, у Н. нет отклонений психического развития, но это те самые запущенные случаи, когда отсутствие воспитания и социализации становится для ребенка переломным фактором.
«Такие дети просто брошены на произвол судьбы, ими никто не занимается», – говорит Вера. Н., например, в свои 30 с лишним лет не умел толком читать и писать. «Мы шли с ним по городу, я просила запоминать улицы, он кивал, но я поняла, что он не может прочесть названия улиц на домах. Но зато такие люди очень хорошо все запоминают, ориентируются по зрительной памяти», – говорит Вера.
Вышел из интерната – стал бомжом
Н. вышел из реабилитационного центра в никуда. Квартиру ему не предоставили, а куда делось жилье, в котором когда-то он жил с мамой и братом, было непонятно. Концов не найти. Сначала жил там, где получится, ночевал где попало.
Потом лишился денег: оставил, по наивности, вещи на хранение у хозяйки квартиры, где ночевал, а она, не стесняясь, пошла в банк и сняла с его карты деньги – больше 200 тысяч рублей.
Добиться возврата Н. не смог. «У него уже сил не хватило бороться. У выпускников ПНИ просто нет таких возможностей – защищать себя и свои права. В них вбито жизнью ощущение, что они рабы, – рассказывает Вера Дробинская. – Так происходило и тогда, когда он начал ходить по инстанциям, чтобы хоть что-то узнать о своей квартире. Куда он ни пойдет, его прогоняют. Обманывают его, мол, такие запросы не берут. Приходилось идти с ним и заново все проходить».
Н. обращался в МВД, прокуратуру, следственный комитет, и везде получал отписки – сведений никаких нет. И это неудивительно, он же даже не помнил точный адрес своей квартиры, в которой жил в детстве. Нашли адрес в личном деле Н., хранящемся в интернате. С этого момента и закрутились поиски.
У Н. грустная история. Отец бросил их маму с двумя детьми в лихие 1990-е годы. У женщины был диабет. Вскоре ампутировали ноги. Работы нет, денег нет – пенсия по инвалидности была мизерная. А ей нужно кормить двух мальчишек. С горя начала пить.
Потом детей забрали. Н. отдали в детский дом в 9 лет. Его брат еще жил в течение года с мамой, хотя ее уже лишили родительских прав, но в те годы на периферии на многое закрывали глаза. А потом он смог поступить в ПТУ – по льготе, как ребенок-сирота.
Брат после ПТУ стал наркоманом, его потом нашли мертвым в городе. Это стало известно уже только сейчас, когда Н. подал запрос на поиск брата и обнаружил, что тот умер несколько лет назад.
Вера полагает, что ушлые люди, воспользовавшись тем, что теперь оба ребенка не живут физически в квартире матери, а та – беспомощный инвалид, решили завладеть жильем.
Дом сгорел, виновные на кладбище
Н. предположил, что его квартира была когда-то кем-то продана. Начали искать концы.
К счастью, Вере Дробинской попалась отзывчивая сотрудница федерального БТИ. Она предоставила все сведения об архивах, потом в архиве БТИ удалось найти сведения как, когда, где и кем была оформлена первая сделка – в 1996 году.
«Как мы выяснили, и как поняли сейчас, задним числом, махинации с квартирой устроили соседи, но с разрешения тогдашнего директора детдома и местной администрации, – рассказывает Вера Дробинская. – А ведь в квартире были прописаны люди – мать и ее двое сыновей, нельзя было просто так продать такое жилье. Видимо, сделали переход права, и потом уже продали квартиру. Нам удалось найти бумаги об отчуждении жилья».
Фактически женщину-инвалида вынудили к продаже, мотивировав тем, что якобы и ей нужен свежий воздух, и потом ее детям он не помешает. От продажи квартиры большая часть денег, опять же, вместо того, чтобы быть переданной на счета детей, осела в карманах мошенников-черных риэлтеров и тех, кто был заинтересован в продаже квартиры. А женщину отвезли в какую-то заброшенную деревню в Астраханской области. Переписали в дом-развалюху бывшую хозяйку квартиры и двух детей.
Но, похоже, всех участников этой мошеннической сделки не пощадила судьба. Вере Дробинской удалось раскопать все концы – и все эти люди обнаружились уже на кладбище. Умер даже нотариус, который тоже был замешан в этой афере и заверил договор купли-продажи.
«В договоре, который мы позже нашли в архивах, нотариус подтверждает подпись детей, которые на самом деле отсутствовали при сделке. И Н. в том числе, тогда ему было уже 16 лет. Но он не умел писать, и подписать документ никак не мог», – говорит Вера.
Злополучная квартира тоже была стерта с лица земли – она находилась в том самом 9-этажном доме на улице Островского, который разрушился из-за взрыва газа в 2012 году.
«Тогда в Астрахань приехал Владимир Путин. Всем жильцам этого дома дали новые квартиры. Но нашему герою Н. не повезло, та квартира ему уже не принадлежала, а то бы он, выйдя из реабилитационного центра, сразу въехал в новое жилье», – говорит Вера.
Пока Вера и Н. обивали пороги инстанций в поисках документов на жилье, отголоски прошлого стали всплывать в памяти Н. Мужчина вспомнил, что мама действительно жаловалась ему и брату, что ее обманули. Потом вспомнил, что ездил в какой-то деревенский домик к маме. Названия деревни вспомнить не получалось. Начали кататься по области и искать что-то похожее.
«На самом деле эта женщина, их мама, проявляла чудеса героизма. Ведь она не отказывалась от своих детей и до самого конца держала связь с сыновьями», – рассказывает Вера Дробинская. Эта деревня, куда отправили маму Н., – в 60 километрах от Астрахани, где жили ее дети, в детдоме и в ПТУ, ей приходилось без ног, на перекладных, через три парома, добираться сюда, за ними, чтобы забрать их к себе в гости, и на лето тоже.
И их отпускали к ней, хотя она была лишена родительских прав. Она пыталась как-то обустроить свою хижину, все надеялась, что сыновья вернутся к ней, и они снова заживут всей семьей. Но не дождалась, умерла. «Я даже предлагала Н. подать иск в суд в защиту чести и достоинства его мамы», – замечает Вера.
У бомжа обнаружилась прописка
Объехав несколько населенных пунктов с похожими названиями, деревню под Астраханью наконец-то нашли, опросили соседей, местных жителей. Н. вспомнил тот дом. Он стоял уже пустой, покосившийся, никому не нужный. Дом был признан нежилым.
«Дом не числился нигде, ни на балансе, нигде. Документы раньше хранились в сельсовете, но он закрылся к тому времени. Тогда мы поехали в районный центр, и нашли в архиве подтверждение, что дом был продан матери Н. Но что самое главное – выяснилось, что у Н. есть прописка! И он вовсе не бомж!
Он был прописан с 1996 года в этой мазанке, мы нашли записи в домовой книге. Просто тогда ведь компьютеров не было, все записи на бумаге, информация не попала в общие электронные источники. Поэтому и считалось, что он без жилья и без прописки.
А наличие прописки значило, что ему не нужно было доказывать наследство, он вступил в наследство автоматически. Все копии документов собрали. И он ходил с ними в следственный комитет, который заинтересовался этим случаем.
Ведь права Н. нарушили, он имел право и на жилье, и на дом. Но этим никто не занимался. И так бы человек и остался без жилья и сгинул бы на улице, если бы мы с ним не взялись рыть землю и не довели дело до конца», – убеждена Вера Дробинская.
Следственный комитет подключился активно: нашли всех участников сделки, заявление и подпись тогдашнего директора детдома с просьбой продать квартиру в центре и сменить на мазанку в тьмутаракани, рассказывает Вера Дробинская, нашли и подпись тогдашнего главы администрации района, разрешившего сделку!
Потом следователи нашли для Н. адвоката. Поскольку дом в деревне был признан нежилым, ему дали квартиру – как положено, однушку, в Астрахани.
«Н. никогда не жалел, что ушел из реабилитационного центра на свободу – ведь сейчас он живет самостоятельной жизнью. Я вообще не слышала о таких случаях, что люди, вырвавшиеся из ПНИ, хотят обратно или жалеют о своем освобождении, как бы трудно им ни пришлось в нашей обычной жизни, на воле.
Н. сейчас женился – на девушке с инвалидностью, с ДЦП, – рассказывает Вера Дробинская. – Родился ребенок, здоровый малыш. Все хорошо. Н. работает, в строительстве, мажет-красит стены».
«Судьба прошлась по ним колесом»
Как напоминает Вера Дробинская, все, кто выходит из интерната, имеют право на жилье. Но случай Н. – не исключение: «Таких детей, из социально неблагополучных семей, забирали, лишали их родителей прав, а потом поступали вот так – продавали квартиру, покупали какой-то сарай, разницу забирали себе.
Если такого выпускника не поставили на учет, три года прошло и ты вылетаешь из списка, оказываешься без жилья, и потом надо доказывать свои права, а отношение одно: «Тебе надо, сам и разыскивай».
Сейчас, замечает Вера Дробинская, в Разночиновском доме-интернате все же что-то меняется. Директора поменяли, тех детей, которые могут учиться, перевели в другие учреждения, астраханский следственный комитет поддерживает выпускников – в рамках этой работы астраханская коллегия адвокатов помогает выпускникам бесплатно, выходит с ними в суд, чтобы защищать их права. Проблемы бывают там, где большой срок давности, как в случае Н, например».
Вера Дробинская вспоминает и более вопиющий случай – история Николая Юрикова. Мать в свое время выкинула мальчика из окна, он стал инвалидом, потом началась гангрена, ему отрезали сначала одну ногу, потому другую, потом ягодицу, гангрена пошла дальше… права ребенка не защитили.
«Коля Юриков, уже когда ему было больше 30 лет, сбежал на инвалидной коляске из интерната, и прятался долго, чтобы его не вернули. Его тоже кинули с квартирой», – рассказывает Вера Дробинская. При поддержке Веры Дробинской, по фактам ненадлежащего ухода и неоказания медицинской помощи Юрикову дважды возбуждали уголовное дело, но прокуратура заворачивала его назад – мол, срок давности прошел.
Кстати, Коля Юриков был признан недееспособным (о чем узнал только в подростковом возрасте), это обычная практика, замечает Вера Дробинская. Дееспособность была восстановлена через суд.
А вот с документами начались сложности: он находился в интернате с неопределенным статусом, и не получалось доказать право на статус сироты и жилищную субсидию.
В итоге Коле Юрикову как инвалиду удалось все же выбить компенсацию, он купил дом в деревне. «Потом ему помогли сделать там ремонт. И огород у него есть. А еще он не так давно женился на Зуле, – рассказывает Вера Дробинская. – Зуля тоже жила в интернате, у них многолетняя любовь. Зуля сбегала из интерната к Коле на выходные. Она была официально дееспособна.
В итоге они в очередной приезд Зули пошли и расписались. Коля позвонил в интернат и сказал: «Теперь Зуля моя жена». Теперь они живут вместе».
«Судьба прошлась по этим людям колесом, – замечает Вера Дробинская. – Но они адаптированы. Они могут жить самостоятельно».
«Надо бы с хорошей бригадой следователей пройтись по регионам. Ведь топчутся по этим жизням и судьбам! А им надо помогать и с правами, и с образованием. Им сейчас нужен ликбез, вечерняя школа. А нам говорят «формально мы не имеем права, им больше 30-35 лет». А ведь они же даже не умеют документ прочитать, который им подсовывают, – говорит Вера Дробинская. – Но пока лишь отдельные люди, точечно работают с этой проблемой, и они уже сбиваются с ног.
Было бы хорошо, чтобы была совместная бригада следователей, правозащитников, НКО. Расчертить на квадраты территорию страны и наводить порядок!»
