В тот последний день июля, когда мы приехали в Давыдово, оттуда уезжали две девушки, которые целый месяц были тьюторами у девочки Али. Александре, или Але, как ее зовут все без исключения, и даже мама, уже двадцать три года. У нее короткая стрижка, но кудри все равно заметны, большие выразительные глаза, фигура, которой может позавидовать любая модель, но интеллектуальное развитие застыло где-то на уровне шести-семилетнего ребенка.
– Проблемы начались, когда Але было полгода и мы сделали все положенные прививки, – объясняет состояние своей дочери Елена Варганова, которая здесь в Давыдово, как сама про себя говорит, «и швец, жнец, и на дуде игрец».
Лена говорит, что именно тогда у ее дочки начались судороги и эпилептические припадки, хотя до того ее Алька была спокойной и здоровой малышкой. Рассказывает об этом как-то буднично, хотя сложно представить, что может чувствовать мать, когда ей говорят, что у ее ребенка целый букет диагнозов, главный из которых поражение центральной нервной системы.
Пока мы разговариваем, Лена успевает отвечать на настойчивые призывы Али то пойти смотреть мультики, то съесть печенье или конфету, хотя вот-вот будет обед.
– Давай, ты начнешь делать салат, – мягко направляет она дочь к столу, и уже через минуту внимание Али переключается. Она очень сосредоточенно режет овощи для витаминного микса
Мы не стали расспрашивать Елену, какой путь до сегодняшних дней она проделала вместе с дочерью в надежде на то, что все поправимо, и ее ненаглядная младшенькая будет, как и все ее сверстницы, обычной девочкой. Пока был жив муж, было легче, наверное, справляться со всеми жизненными трудностями, включая и недоуменные взгляды со стороны, когда взрослая и красивая девушка капризничала на улице словно пятилетняя малышка, когда ее нельзя было оставлять одну даже на полчаса.
Но четыре года назад муж, с которым Лена прожила двадцать пять лет, умер, у старшей дочери Даши уже была своя семья. «Я уже даже бабушка!» – скажет потом Алина мама с гордостью, а тогда, в 2016, у еще совсем молодой женщины было стойкое ощущение, что мирская жизнь для нее закончилась насовсем.
Ее все больше тянуло в православную общину в селе Давыдово, куда она ездила и раньше, вместе с Алькой, а иногда и без нее. И когда отец Владимир, настоятель тамошнего Храма Владимирской иконы Божией матери, сказал ей просто: а, приезжай сюда к нам жить! она решилась и приехала сюда вместе с дочерью. Как считает, навсегда.
А какие здесь рассветы и закаты!
Село Давыдово, что в Борисоглебском районе Ярославской области – место уникальное. Все, кто хоть раз здесь побывал, неминуемо сюда возвращаются. И это совсем не попытка как-то приукрасить это место, которое и в самом деле волшебно.
– Здесь русский дух… здесь Русью пахнет, – чуть-чуть перефразируя пушкинские строки, можно залечь в высокие травы, что окружают каждый деревенский дом в Давыдово, и бесконечно глядеть в бездонное небо. И пахнуть будет головокружительно, и земля, отдавая свое тепло, словно убаюкивает, убеждая в прекрасности мира.
А какие здесь рассветы и закаты! Можно создать целую фотогалерею с солнцем, стоя на одном и том же месте не день и не два, все равно ни один снимок не повторит другой.
Но тогда, больше двадцати лет назад, еще не священник Владимир Климзо увидел эту деревню с полуразрушенным остовом храма, с местным населением, которое не верило ни в какие перемены, а потому предпочитало либо пить, либо уезжать отсюда куда-нибудь на заработки, – и захотел остаться.
– Почему-то задело за живое, когда увидел обезглавленный, без куполов храм, с упавшей на пол церкви крышей, сквозь которую уже давно проросли деревья, – вспоминает отец Владимир – И мы вдвоем с другом попробовали его, храм Владимирской иконы Божией матери, восстановить. Думали, что жизни на это не хватит, в таком он был состоянии, но Господь всегда помогает, помог и нам».
Помогать восстанавливать церковь, в которой в советское время был сначала склад для хранения льна, потом в зимней ее части построили сельский клуб, а в колокольне и вовсе склад для хранения химикатов, захотели и оставшиеся на селе люди. Подписи под прошением к тогдашнему митрополиту Ярославскому Владыке Михею поставили все односельчане, многие потом добровольно приходили на субботники, вместе поднимали над крышей купола, вывозили мусор.
– Когда дело уже близилось к завершению, я просил владыку Михея подыскать нам настоятеля храма, а тот возьми и скажи мне: где я тебе его найду, кто сюда к вам поедет? – вспоминает теперь уже иерей отец Владимир.
Именно тогда, с конца 1990-х, в Ярославской епархии, как и по всей России, шел активный процесс привлечения воцерковленных активистов в священнослужители. И духовник Владимира Климзо благословил его на то, чтобы он сам готовился к настоятельству восстановленным храмом.
Так, на протяжении всех лет святой стройки некогда московский музыкант и мастер гитарного дела шел сначала к своему воцерковлению, а потом к священнослужению.
За эти годы общины разрослась. Удивительно, но примеру отца Владимира, оставившему когда-то российскую столицу ради жизни в деревне, последовали и другие горожане. И не только из Москвы, но и из Санкт-Петербурга, Перми и некоторых других городов.
Они когда-то просто приехали к батюшке в гости, а потом, – вот она, сила Давыдова! – захотели здесь остаться.
Теперь костяк православной общины составляют более десяти семей, а на службу в восстановленном уже и летнем храме собираются более пятидесяти прихожан. Своих особых ребят батюшка тоже исповедует и причащает, и делает это искренне.
Ярославский говор и молочные берега
Здесь все друг друга знают и друг другу помогают. К слову, здесь же живут со своими семьями и две из трех дочерей батюшки, у одной из них восемь детей, у другой – пять. А младшая пока живет в Москве, но, скорее всего, тоже сюда переедет вместе со своей семьей.
Ее муж – из многодетной семьи, с ним Настя познакомилась, когда была со своим церковным хором в Америке, и тоже православный христианин. И как подшучивают над мужем Насти родные, в его английском уже явно проглядывает ярославский акцент.
– Никогда не хотелось вернуться назад, в город? – спросила я среднюю дочь отца Владимира Яну. Ответ Яны был очевиден без слов. Мы с фотокорреспондентом напросились в ее красивый дом с большой террасой на утренний кофе. А когда пришли, то засиделись надолго. Ну, потому что оторваться было невозможно от всех тех вкусностей, которые Яна, мама, как уже говорилось, восьмерых детей, старшей – около двадцати, младшей, прелестной Любочке – еще нет полутора лет, и напекла сама, и купила на молочной ферме, расположенной неподалеку от ее дома.
Описывать вкус всевозможных сыров, творога, сливок к кофе, простыми словами сложно, так и тянет ставить под каждым наименованием три восклицательных знака. А потому, конечно же, мы, после такого волшебного завтрака, почти бегом побежали в сторону фермы.
О каждом детище отца Владимира, будь то сам Владимирский Храм, или столярная мастерская, в которой мы увидели такие прекрасные кукольные домики, сложенные из самых настоящих бревнышек, что их тоже захотелось немедленно купить, или та же молочная ферма, можно говорить долго и с пристрастием.
Например, молочная ферма, хотя она так и зовется, но это целый животноводческий комплекс. Где более двадцати коров, около десяти диковинных нубийских коз, огромное стадо овец, есть свои лошади, не говоря уже об индюках, курах, гусях и прочей живности. Так что у всего села и его гостей нет надобности ехать куда-то ни за мясом, ни за восхитительными сырами, изготовленными по итальянской технологии, есть свои яйца, сливочное масло и много другой животноводческой продукции.
Но все эти описания сельского быта – лишь преамбула, хотя и достаточно длинная к главному делу отца Владимира. Здесь в Давыдово создана уникальная инфраструктура для жизни людей с особенностями развития, с такими диагнозами как аутизм, синдром Дауна и шизофрения.
Особенность жизни для особых ребят заключается в том, что приезжая сюда с родителями на лагерную смену длиной в целый летний месяц, они живут от своих мам, бабушек, и даже пап, отдельно. Давыдовские лагеря давно уже снискали себе славу: ребенка, даже с самой сложной формой инвалидности, здесь могут многому научить.
Каждый год, – а лагерю, который был создан почти случайно после того, как знакомые отца Владимира попросились к нему в гости вместе со своими особыми детьми, уж более 15 лет, – сюда приезжают до шестидесяти семей со своими детьми.
Узнают о существовании такой формы летнего проживания в вагончиках в основном по «сарафанному радио», и не было еще случая, чтобы батюшка отказал кому-то в гостеприимстве.
Ведь самые большие страхи у мам таких детей, что станет с их ребенком после того, как рядом уже не будет близкого человека. Многие родители, даже приехав сюда, все равно настаивают на том, чтобы жить вместе со своим особым ребенком. Они уверены, что без их помощи у сына или дочери ничего не получится.
– Моя задача – сломать эти стереотипы, изменить отношение родителей к инвалидности своего ребенка, – говорит батюшка Владимир. – Господь всех нас, больных и здоровых, принимает одинаково.
Стараюсь объяснить, что нельзя все в характере детей списывать на болезнь. И даже если у девятнадцатилетнего парня сознание пятилетнего малыша, все равно можно объяснить ему, что хорошо, а что плохо.
Его надо и можно учить прилично вести себя в обществе, не капризничать. Можно и нужно помочь научиться жить в окружающем мире, что мы и стараемся делать у себя в лагере».
Некоторые мамы именно здесь смогли впервые в жизни отстоять всю всенощную службу в храме, исповедоваться и причаститься.
Воспитание нежностью
С каждым из приезжающих детей работают психологи, педагоги, волонтеры. А если ребенок особенно трудный, то с ним неотлучно находятся тьюторы. С двумя из них удалось поговорить в их день отъезда.
Тью́тор, от англ. Tutor, это, как объясняет Википедия, наставник, репетитор, преподаватель. Но перед нами сидели две совсем юные девушки: восемнадцатилетняя Влада из Калининграда и двадцатилетняя Анна из Подмосковья. Анна, учится на психолога в одном из московских вузов, сюда приехала уже в четвертый раз.
Обе девчонки не ожидали, что им предложат побыть тьюторами при девушке старше их самих, к тому же не с самым легким характером.
– Поначалу было сложно, – делится впечатлениями Влада. Она рассказывает, что узнала о Давыдово и его экспериментальном лагере для людей с особенностями развития от подруги, которая была здесь в прошлом году.
– Я попросилась у родителей поехать сюда и, если честно, была удивлена, что они достаточно легко на это согласились. Ведь до этого я ни разу не выезжала за пределы своей области, а тут лететь сразу за тысячу километров.
У обеих девочек прежде был опыт волонтерства, и когда я их спросила, а чем же тьюторство отличается от волонтерской работы, обе, не сговариваясь, выделили главные особенности работы тьютором.
– Я три года волонтерю в детском интернате, – рассказывала Влада. – Мы с интернатовскими ребятами устраиваем квесты, организуем им праздники и другие мероприятия. Но понимаете, это было все равно разово: приехали, поиграли и разъехались. Не было какой-то внутренней связи. А тут я каждый день проводила с Алей по восемь часов и на протяжении этого месяца между нами образовалась связь, и она мне стала очень близким человеком.
У Влады была смена с 8:00 до 16:00, у Ани – с 16:00 до 24:00, это время девушки проводили со своей подопечной в соответствии с ее распорядком дня, который был расписан буквально по минутам и с очень подробной детализацией всех действий.
Влада говорит, что многое узнала про особенных детей и научилась понимать их. Возникает, по ее словам, какое-то глубокое проникающее общение, даже нежность, когда можно понимать друг друга почти без слов.
– У нас ведь тоже может быть плохое настроение, когда не хочется ни с кем общаться, – вторит Владе Анна. Ей тоже было поначалу трудно наладить контакт с Алей.
– Сначала Аля игнорировала меня, не отвечала на мои вопросы, мы долго привыкали друг к другу. Но потом она начала открываться и меня испытывать. У нее были вспышки эмоций. Со временем она стала прислушиваться.
– А когда она сказала мне «я тебя люблю!» и взяла меня за руку, стала улыбаться, это было очень приятно,– Влада и сейчас улыбается, вспоминая.
Они обе говорили о том, что здесь, в Давыдово, присутствие Бога ощущается повсюду.
– Даже в том, что я сюда приехала, есть Божий промысел, – уверена Влада. – И теперь мне есть о чем подумать в выборе профессии. (Пока Влада учится в агротехническом колледже).
О том, что это место повлияло на ее выбор, говорит и Аня.
– Я приезжала сюда, еще когда училась в школе, работала волонтером, мы занимались с детьми, помогали им в их послушании. Например, укладывать дрова в поленницу, мыть посуду, убирать сено, помогать на ферме. Здесь такая атмосфера, что всегда хочется сюда вернуться.
Аня и в самом деле хочет приехать сюда еще раз в августе, а Влада пообещала звонить и писать маме Али Елене, потому что ведь «я буду очень-очень скучать по Але!»
Долгая дорога к деревенскому дому
Пока разговаривали, пробил гонг, созывающий всех на обед. За большим длинным столом на летней террасе уже были расставлены приборы. Овощное рагу, которое приготовил на всех парень с аутизмом, приехавший сюда месяц назад с мамой, было очень вкусным.
Мы его спросили, что ему больше всего понравилось за проведенный здесь месяц? Парень, не колеблясь, ответил: бассейн и баня.
Слава живет вдвоем с тьютором в отапливаемом вагончике, разделенном дверьми на две отдельные комнаты. У него тоже есть свое расписание, написанное на листке, прикрепленном к двери. Там расписаны буквально все процедуры, начиная с момента вставания с постели утром.
Но вопреки заданию «заправить постель», она была не убрана.
– Без мамы он ведет себя гораздо лучше, – вздыхает Лена Варганова. – Ведь мамой можно манипулировать, и она из любви всякий раз будет делать то, что сын вполне может осуществлять сам. А мама Славы никак не может отделить свое личное пространство от пространства сына. Ей по-прежнему кажется, что как мама она лучше знает, как ее сын должен поступать. И очень расстраивается, когда сын ей дерзит, даже в присутствии посторонних.
Пока Аля была маленькой, Лена успела закончить Московский институт международных экономических отношений. Это уже не первое ее образование. «Я люблю учиться всему новому», – смеется она.
Потом, во многом из-за Али, пришлось учиться и работе с особыми детьми.
Теперь живя в деревне, где нет центрального отопления и воды, где нужно топить дом дровами и забыть про каблуки и светские рауты, она совсем не выглядит замученной мамой, которой ни на шаг не отойти от своего особого ребенка.
Лена теперь директор центра сопровождаемого проживания для людей с особенностями развития. А еще она научилась писать заявки на гранты, и некоторые из них очень даже хорошо выстреливают.
Мы заходим в еще не совсем готовый для заселения, но уже обретший все свои четыре комнаты дом сопровождаемого проживания. Лена рассказывает, что этот просторный дом выстроен на деньги, полученные от зарубежных грантодателей.
– Мы выиграли грант у Ассоциации пресвитерианских женщин Пресвитерианской церкви США, – уточняет она.
А когда я осторожно спрашиваю, можно ли об этом писать, ведь тогда давыдовский центр могут записать в иностранные агенты, удивляется: «А почему нет?! Мы ведь делали все открыто, и по всем своим действиям отчитались перед Минюстом, и, слава Богу, ни в какие агенты нас не записали».
Лена объясняет, что эта мера была вынужденной, ведь российские гранты дают на что угодно, но только не на строительство. Как будто построить дом для особых детей – это уже бизнес, и этому не стоит помогать. Но потом со вздохом добавляет, что даже зарубежные спонсоры, к сожалению, не смогли выделить всю ту сумму, которую они просили для дома сопровождаемого проживания.
– И поэтому нам придется снова искать благотворителей или какие-то возможности грантов, чтобы закупить сюда соответствующую мебель и технику.
В доме четыре просторных комнаты, три из которых предназначены для постоянного и самостоятельного, без родителей, проживания особых ребят, а одна комната – для тьютора, или как его здесь называют, помощника.
Лида и ее Лиза
Одним претендентом на комнату в этом доме может стать девушка Лиза, живущая сейчас в Давыдово.
Лиза, которой девятнадцать лет, подопечная Кунцевского интерната в Москве. Сотрудники Фонда «Дом с маяком» Лиды Мониавы забрали ее, как и еще нескольких тяжелобольных детей из московских интернатов на время коронавирусного карантина. А когда он закончился, девушка вместе с еще тремя подопечными фонда в конце июля приехала погостить в Давыдово.
Лида Мониава в беседе с корреспондентом «Милосердия.ru» призналась, что давно слышала про Давыдово от Анны Битовой (директора Центра лечебной педагогики (ЦЛП)), но никак до него не могла доехать.
– Несколько раз я туда ехала, но отвлекали какие-то дела и я почему-то застревала в Ростове. Но когда мы взяли детей из интернатов на время карантина, отец Владимир написал в Фейсбуке, что приглашает нас к себе погостить. Он даже пообещал, что будет и вайфай, и теплая вода и все условия для комфортной жизни наших подопечных
И мы поехали – четыре сотрудника, каждый с ребенком. Мы поехали на машине скорой помощи от хосписа, потому что с нами ехал мальчик Рома, который не может сидеть больше 40 минут, и у нас есть такие лежачие скорые. Нас там поселили в гостевом домике, оказалось вполне симпатично и хорошо.
Лида говорит, что, на ее взгляд, в Давыдово все очень профессионально продумано. И созданы хорошие условия для сопровождаемого проживания именно в деревне, «где люди живут себе и живут».
– Когда мы зашли в тренировочную квартиру, то увидели у Али на двери расписание ее дня. Там было все расписано, буквально каждые пятнадцать минут: днем вынести мусор, перед едой почистить зубы, сходить в туалет. Мне особенно понравилось, что каждое действо было с уточняющими поддействиями: например, открыть дверь в туалет, потом снять штаны, и т.д. Все детализировано, и людям с особенностями, им так проще и понятнее, мне кажется.
И я подумала, что Лиза может здесь многому научиться. В интернате, откуда мы ее взяли, очень хорошие условия жизни, но все равно, когда оказываешься с ней вне интерната, ты видишь, что этот человек не очень приспособлен к обычной жизни в обычном доме. Что человек не умеет посуду помыть за собой, она привыкла, что если ты поел, то нужно просто отставить тарелку.
Приготовить еду она тоже не может, потому что никогда этого не делала, еще она не могла перемещаться иначе, чем на коляске. У нее очень сильные руки, но ног нет. И в интернате ее возили на коляске и предупреждали, что по полу нельзя ходить на руках, потому что она простудится, да и вообще руки будут грязные.
И в итоге Лиза, которая могла бы сама перемещаться, все время сидела в коляске и ждала, когда ее кто-то переместит. А в Давыдово к ней подошла психолог и спросила: «Хочешь подняться со мной на второй этаж в мой кабинет, там интересно?» Лиза ответила утвердительно и снова стала ждать, чтобы ее подняли на второй этаж. Психолог Инга сказала: «Ну, поднимайся, если хочешь, сама».
И оказалось, что Лиза может вполне подниматься сама на руках. Дали человеку возможность действовать самостоятельно.
Сейчас она снова приехала с нашим сотрудником, у нее будет месяц тренировочного проживания. Через три года, когда ей исполнится 23, ей грозит перевод во взрослый интернат, где она долго не проживет, учитывая ее проблемы (цистома, катетер и др.). И мы уже сейчас думаем, как обустроить ее дальнейшую жизнь, и Давыдово как вариант тренировочного проживания нам интересно.
Ей сейчас дали там работу – гладить белье. Мы вначале испугались, как она будет управляться с утюгом, ведь она никогда его в руках не держала, но она сидит на коляске, ей дают стопку белья, и она его потихоньку гладит. Лизе это очень нравится, она даже не воспринимает это как работу.
Лида Мониава, так же как и батюшка Владимир, считает, что у каждого человека, с особенностями он или без, должна быть своя работа. И в этом очевидные преимущества жизни в деревне для людей с особенностями. В городе Лизе пришлось бы высасывать работу из пальца, потому что реально рабочих мест, куда бы она вписалась, нет. А в деревне, где куча всего того, что можно и нужно делать руками, для наших ребят (с особенностями) гораздо больше возможностей.
– Жизнь в деревне меня не напугала и даже понравилась, – написала в Фейсбуке мама того самого Славы, который две недели из своих четырех проработал помощником повара и очень вкусное овощное рагу которого мы ели в тот день. Работа, или, как здесь говорят, послушания были не только у ее сына, но и у нее самой.
Каждый день она ходила или на молочную ферму, где помогала вытягивать нити сыра чечил, взбивать сметану, или красила вагончики, в которых, подобно ее сыну, живут приезжающие в Давыдово особые ребята и их родители.
Незадолго до нас в одном из таких жилых вагончиков жил папа, у которого трое особенных ребятишек. Вместе с ними он приезжает уже не первый год, и, может быть, скоро в давыдовской православной общине появится новая семья.
– Чистый воздух, тишина, пение птиц, натуральные продукты, потрясающей красоты закаты, грибы-ягоды, теплые открытые отношения между людьми, принятие даже особого человека таким, каков он есть, батюшка, который готов каждого выслушать, поддержать, наставить и делает это все с терпением и любовью – все это зовет и манит перебраться в Давыдово. Но приехать сюда насовсем я еще не готова, потому что 50 лет городской жизни не дают легко принять такое решение.
У ее Славы синдром Аспергера. Это высокофункциональный аутизм, когда интеллект у человека в норме и даже выше – Слава, к слову, закончил 9 класс на отлично, увлекается самой разнообразной музыкой и прекрасно готовит, но проблемы, как и у всех людей с аутизмом, все равно остаются.
Впервые, наверное, за все его 19 лет мама Славы, как сама признается, смогла увидеть, как ее сын может жить самостоятельно и даже делать многие вещи, хотя и под приглядом тьютора, но вполне добровольно и с удовольствием.
И побыть наедине с самой собой. Согласно правилам давыдовского лагеря, особые ребята, живут отдельно от своих родителей. И у нее было время подумать над тем, какое будущее ждет ее сына.
И несмотря на то, что, как она написала, еще не готова приехать сюда насовсем, она все же попросила у батюшки Владимира благословения на еще один месяц жизни в Давыдово.
Фото Натальи Харламовой
