«В больнице я научилась доверять Богу»
Если Ксению Коваленок попросить назвать пять слов, которые лучше всего ее характеризуют, то она ответит «врач, врач, врач, врач, врач». Врач-педиатр, паллиативный врач, главный врач медицинского центра, в котором работают сразу несколько проектов службы «Милосердие»: Центр реабилитации для детей с ДЦП, детская выездная паллитативная служба, респис и проект поддержки особого детства «Дети.pro».
Все это – должность за должностью, ответственность за ответственностью – появились в ее жизни как будто без ее инициативы, то ли случайно, то ли промыслительно. Она хотела быть медсестрой – не лечить больных, а ухаживать за ними, просто быть рядом и помогать. А стала врачом, который работает с неизлечимо больными детьми.
В 1991 году Ксения, тогда выпускница школы, пришла в Свято-Димитриевское училище сестер милосердия. Это был самый первый набор студенток, училище было вечерним, и сестры милосердия почти сразу начали работать в отделениях Первой градской больницы. Это сейчас там опрятные палаты и почти комплект персонала. А тогда, вспоминают сестры, больные лежали в коридорах, а от запаха можно было дышать лишь в пол ноздри. Во время учебы Ксения работала в травматологии, потом – реанимации.
Главное, чем ее научила работа в больнице, – доверять Богу, – вспоминает Ксения. Потом, когда она столкнется со страданием неизлечимо больных детей, это поможет не отчаяться и принять все как есть.
– В моей жизни были ситуации, когда я требовала от Бога, чтобы он мне показал, почему все случилось именно так. И Он показывал. Теперь я Ему просто доверяю.
Были разные случаи. Однажды в отделение травмы попал 20-летний парень: упал с балкона, сломал два ребра. Мы, санитарки отделения травмы, были в белых косынках с крестом, поэтому нас порой воспринимали как «ангелов», просили помолиться. А я была такая новоначальная, горящая, и мама этого молодого человека ко мне подошла и попросила молиться за Олега. Я тогда подумала: чего она так беспокоится, подумаешь, два ребра сломал, все же будет хорошо. Но, конечно, молилась.
Вскоре прихожу в отделение, а Олега нет. Думаю – выписали уже. А потом оказалось, что он умер – врачи вовремя не заметили внутреннего кровотечения.
Я была в шоке. Как это могло произойти: умер здоровый с виду парень, двадцатилетний, за которого я так молилась! Для меня это было серьезным испытанием.
Но придя вечером на занятия в училище, я услышала рассказ одной из наших сестер, которая как раз работала в реанимации этой травмы. Во время ее дежурства молодой человек с тяжелым перитонитом стонал и говорил: «За что?». Сестра подошла к нему, спросила: как ты сам думаешь, почему это с тобой случилось? И он вдруг стал просить у Бога прощения.
Вот в этом состоянии, в мольбе о прощении он умер. И оказалось – это Олег, упавший с балкона, о спасении которого я так молилась. Только о спасении чего – жизни или души? Значит, для спасения души было так нужно.
Сейчас я воспринимаю жизнь и смерть в прямой связи, как нечто целое, без противоречий друг с другом, потому что знаю, что Господь просто так ничего не делает.
«Врачом я быть не хотела»
Работая медсестрой в реанимации, Ксения поступила в медицинский институт на педиатрию, хотя раньше не было желания стать врачом, тем более детским, но – «если уж учиться на врача, то нужно знать, как лечить и детей, и взрослых ». Осваивать новое, а потом идти туда, куда никто не хочет идти, кажется, было ее программой. Еще во время ординатуры, а потом после окончания института Ксения работала в поликлинике – оттуда все хотели сбежать и оставались разве что от безнадежности, а ей нравилось. Был свой участок, к которому были прикреплены 700 детей, они росли у нее на глазах.
Все изменилось однажды весной, как раз после эпидемии гриппа, когда у Ксении было по 40 вызовов в день. Позвонил епископ Пантелеимон, духовник Свято-Димитриевского сестричества и руководитель православной службы помощи «Милосердие» – в то время служба была гораздо меньше, десятка проектов еще не существовало. Владыка сказал, что Центру реабилитации детей с ДЦП нужен руководитель. Предполагалось, что это временно. Особого желания идти туда у Ксении Владимировны не было: «неврология меня пугала, я не хотела работать с теми, кого нельзя вылечить». Но жизнь так повернулась.
Ксения Владимировна оказалась в центре реабилитации, а через несколько месяцев в Марфо-Мариинскую обитель, где это центр находится, приехал отец Александр Ткаченко – основатель первого в России детского хосписа. И как-то стало ясно, что и Москве хоспис тоже нужен – нет, не нужен, необходим. Чтобы понять, сколько детей в Москве нуждаются в хосписной помощи, создали детскую выездную паллиативную службу «Милосердие». Тогда, в 2011 году, эта служба была единственной в Москве.
И оказалось, что дети с онкологией составляют не самый большой процент паллиативных больных, зато очень много детей с генетическими болезнями, тяжелыми последствиями травм и неврологическими патологиями. И они совершенно никому не нужны. В больницах и поликлиниках их родителям просто говорят: «Мы ничего не можем сделать, эта болезнь не лечится».
Что можно сделать, если «болезнь не лечится»
«Я сама удивилась, что мне понравилось заниматься с неизлечимо больными детьми. Я видела на лицах их родителей такую радость от того, что мы вообще есть, от того, что хоть кто-то рядом.
Ведь этих детей просто выписывают домой, и родители сами крутятся, как могут», – рассказывает Ксения Коваленок.
Хоспис хотели сделать в Марфо-Мариинской обители, но пока собирали деньги и думали, с какой стороны подступиться, были приняты новые государственные законы и нормы, и хоспис в обители так и не появился. Появился респис – несколько маленьких комнат, а в них шесть коек. У респиса нет лицензии на обезболивание, но у него есть другая функция – родители могут оставить здесь детей на месяц и отдохнуть – может быть, впервые с момента рождения больного ребенка.
«Врачей учат в институте, как вылечить болезнь, а когда болезнь неизлечима, врачи просто не знают, в чем тогда должна заключаться их работа. И наша работа – врачей-паллиативщиков – им кажется непозитивной, странной. Чтобы найти в этом смысл, нужно много чего увидеть и понять, не только медицинского.
Когда я работала в реанимации, очень много людей, которые по врачебным меркам должны были поправиться, умирали, и наоборот, люди, которые должны были умереть, выживали.
И я поняла, что мы не решаем судьбу больного – мы просто стоим рядом», – говорит Ксения Владимировна. Врач всего лишь проводник Божественных замыслов.
У Ксении Коваленок есть рецепт, как не отчаяться и не очерстветь душой, бесконечно сталкиваясь с чужой болью. Этот рецепт родом из Свято-Димитриевского училища сестер милосердия, и, кажется, спроси любую сестру, она ответит: «Как сказал владыка (епископ Пантелеимон), нужно пропускать чужую боль через себя и отдавать ее Богу»».
Но самое страшное – не столкновение с чужой болью, а ситуации, в которых нельзя помочь. Не вылечить – все эти дети неизлечимо больны – а помочь.
«Если мама не принимает диагноз и ситуацию, можно только стоять и смотреть, как семья разрушается.
Родители не разрешают оказать помощь, которую ты мог бы оказать: кого-то из детей нужно покормить правильно, через гастростому, чтобы он не давился, кому-то нужно снять спастику, обезболить. Но родители многого не делают, потому что считают: незачем ребенка «мучить», раз все равно его не вылечить.
Иногда, наоборот, родители слишком много энергии и сил тратят на борьбу с тем, с чем не нужно бороться, упорно пытаются излечить неизлечимо больного ребенка, поставить на ноги. Из-за этого семья теряет время, которые можно потратить на то, чтобы проводить его вместе, любить ребенка таким, какой он есть», – говорит Ксения Коваленок.
В практике детской выездной паллиативной службы есть множество примеров, когда семьи только через несколько лет перестают «ставить ребенка на ноги» и начинают оказывать ему ту паллиативную помощь, в которой он реально нуждается. И тогда жизнь семьи меняется. Конечно, паллиативная помощь – это не о больших чудесах, а о том, чтобы у ребенка не было пролежней и постоянной пневмонии из-за неправильного кормления. И эти «небольшие чудеса» происходят: время, проведенное с ребенком, оказывается, может быть счастливым, трудности – преодолимыми, а маленькие радости – большими.
Фото: Павел Смертин
