19 и 20 мая физический терапевт Екатерина Клочкова и дефектолог Ирина Глазкова, при участии проекта «Русфонд. ДЦП», провели обучающий семинар для воспитателей Свято-Софийского детского дома.
Ирина Глазкова, специальный педагог (дефектолог) БОО «Перспективы»:
Мы вызвали добровольца, завязали ему глаза и предложили прислушиваться к своим ощущениям, но не сказали, что сейчас будет происходить.
«Екатерина Клочкова: Вы будете в наших сильных и надежных руках. Вам нужно разрешить завязать себе глаза… Я вам сейчас помогу. Вы шагайте сюда, лягте и просто прислушивайтесь к своим ощущениям…»
Ирина Глазкова: Дальше мы с Катей его посадили… Технически правильно сажали – ничего ему там не ломали, не выламывали – но не предупреждали, что будет происходить. И видно было, что человек очень сильно напрягся, потому что мы к нему не обращались, совсем с ним не разговаривали – разговаривали между собой, разговаривали совершенно о посторонних вещах… Ну, так бывает, что взрослые во время занятия как-то отвлекаются и начинают между собой общаться, а на ребенка не обращают внимания. И видно было по нашему участнику, что ему это не нравится. Делали все довольно резко, быстро, не учитывали ту скорость, которая нужна человеку…
И без предупреждения он у нас с завязанными глазами… Еще вытирали лицо салфеткой, тоже не предупредив. Глаза у него завязаны, и вдруг – раз! – возникает мокрая салфетка, и мы ей начинаем тереть ему лицо, и видно было, что ему неприятно. И он, конечно, улыбался изо всех сил, но видно было, что улыбка эта такая, защитная, напряженная…
Без предупреждения ему еще и предложили игрушку. Ну так, быстро позвенели ей – он не понял, что происходит… Дальше возникла из ниоткуда следующая игрушка, ей провели по телу, потом какие-то бусы возникли, тоже они звенели. И по человеку видно было, что он дезориентирован, потому что мы его не предупреждали, потому что мы к нему не обращались, потому что наши прикосновения, хотя и технически правильные, были без уважения, без учета самого человека. И потом мы его спросили – и он нам сказал, что было ему очень страшно.
А дальше мы поговорили с нашим участником о его ощущениях. Он сказал, что ужасно, страшно, что хотелось бы, чтобы к нему обращались, чтобы обращали на него внимание, а не только между собой, чтобы предупреждали его о том, что будет происходить.
Ирина Глазкова: Ну, рассказывайте, как вам было…
Екатерина Клочкова: А мы потом расскажем, как нам, тоже…
Ирина Глазкова: А что было не так? Вроде бы такое, активное занятие…
Дима: Ну, я хоть и знал, что будет – предполагал, как бы группировался – но мне было все равно страшно. Реально страшно. Может быть, я улыбался, но все равно было чувство какого-то смятения душевного.
Екатерина Клочкова: Мне кажется, когда так вот улыбаются люди, они действительно напряжены. Я вас держала в руках, и по мере того, как все новые витки вот этих вот активностей накручивали, ваше тело напрягалось все больше и больше. Вы были не готовы к тому, что я таким образом вас возьму, вы вообще не понимали, куда я вас буду перемещать. И вот этот смех – знаете, как в детском саду, когда вас щекочут, и вы вроде бы смеетесь – а на самом деле вам хочется вырваться, убежать…
Дима: У всех защита такая…
Ирина Глазкова: А чего не хватало больше всего? Что бы ситуацию улучшило?
Дима: Ну, конечно, какого-то даже спокойствия, что ли…
Ирина Глазкова: Нашего спокойствия?
Дима: Ну, понежнее там как-то вот…
Ирина Глазкова: Ну, нашего более уважительного такого…
Дима: К телу…
Ирина Глазкова: К телу, да. Хватали, хватали…
Дима: Ну, так вот все резко, резкие движения…
Екатерина Клочкова: Женщин можно понять. Жизнь у них тяжелая – правда, в общем-то, да?
Ирина Глазкова: Все время надо что-то рубить… Надо успеть же – есть вот момент режимный, надо в него уложиться там с десяти до одиннадцати…
Екатерина Клочкова: Или там положено полчаса на какую-то активность групповую – надо обязательно втиснуть эту групповую активность, потому что дальше – прогулка, надо всех одеть, вывести или еще что-то… Вот Диме учиться потом…
Ирина Глазкова: Все должны активно участвовать. Ребенок же должен… сейчас же мы с ним занимаемся – значит, должен все время сейчас быть активным, поэтому буду предлагать ему это. На это он не реагирует – новое дам.
Екатерина Клочкова: Это было, конечно, для человека с теми трудностями, которые мы пытались моделировать… то есть человек сам не двигался; он мог участвовать, двигаться – но мы выключили его из ориентирования, ориентации, здесь. Конечно, за таким темпом невозможно успеть никогда… Что бы еще помогло?
Дима: Да. Я не мог даже сконцентрироваться. То есть мне дают один какой-то момент – там вытирают – и сразу вслед за ним какой-то другой…
Ирина Глазкова: А как вам это вытирание? Вы же не знали, что сейчас вытирать будут?
Дима: Нет, не знал. Неожиданно – ну, во-первых, что это, во-первых, за мокрая тряпка какая-то? <общий смешок> Непонятно…
Екатерина Клочкова: Потом, по запаху, разобрались все-таки, что в этом ничего ужасного?
Дима: Да, какая-то салфетка…
Ирина Глазкова: Просто зачастую бывает, что ребенка тоже не предупреждают, а вот вытерли…
Екатерина Клочкова: Ну, вот есть такая запись, когда ребенок только-только успокаивается, вот только-только он начинает дышать спокойнее, только-только он как бы перестает плакать, хотя такой, постоянный плач – это как бы проблема, когда мама заявляет, что она ничего не может с ним делать, что с утра до поздней ночи он все время кричит, выгибается и кричит. И как только он начинает успокаиваться – видимо, у мамы где-то тоже немножко отпускает напряжение – она видит, что стекает слюна, она подходит и вот таким движением вытирает эту слюну, и ребенок опять выгибается, опять начинает кричать, потому что это – очень чувствительная зона. И я говорила, что надо к ним последовательно подходить. А здесь, когда мы вытирали, человек был абсолютно не готов. Он лежал на мне, и мы его…
Ирина Глазкова: А какими прикосновениями было бы лучше вытирать? Вот как вам было бы комфортнее?
Екатерина Клочкова: Можете на себе показать? Потому что все видели, как мы вытирали… ну, Ира – я к этому непричастна… А можете на себе просто показать, как вам это было?
Дима: Ну, я думаю, как-то сверху вниз так, то есть постепенно, не то, что сразу размазывать это все, а так, постепенно, частями как-то убирать это, а потом уже подходить к губам.
Екатерина Клочкова: Ну, вот смотрите: салфетка холодная. Мы с этим ничего не можем сделать. И, когда мы дотрагиваемся чем-то холодным, то это всегда раздражитель поверхностный, а к поверхностным раздражителям мы всегда более чувствительны. Если вы проведете так легко по руке кончиком ногтя, то вы больше на это прикосновение среагируете, чем на более плотное, глубокое, охватывающее прикосновение. Что мы можем сделать с салфеткой, как сделать так, чтобы этот холод сразу очень сильно не прижимался, чтобы позволить нам сделать салфетку более приемлемой? …Если я возьму салфетку вот так, и она поконтактирует с моей рукой какое-то время, она не будет уже такой, ужасно холодной. Дальше как делать? Действительно тереть так, по чуть-чуть, сверху вниз?
Жен: Нет, видимо, одним движением, не отрываясь.
Екатерина Клочкова: Тогда каким? Вот это – как бы лицо? Вот таким, да? Тогда вы как бы прижимаете все-таки вашу теплую руку сквозь любую салфетку… С тканью нет такой проблемы, если вы тряпочкой вытираете просто обычной какой-то… Но, если действительно какую-то область вам надо вытереть вот этими чудесами современной мысли, то вот… Да?
Ирина Глазкова: Ну, это уже глубокое, более глубокое прикосновение, не поверхностное.
Екатерина Клочкова: Можно дать по салфетке, и просто чтобы вы сами себя и друг друга просто бы потрогали таким образом, чтобы почувствовать это тепло…
Ирина Глазкова: Чтобы предупредить ребенка, можно сначала приложить ее к какой-то другой части тела, к которой ребенок позволяет. Я обычно к руке прикладываю, говорю: «Сейчас будем вытирать рот салфеткой, вот такой салфеткой». Даю потрогать эту салфетку, а потом – к лицу. И тогда ребенок уже подготовлен, для него не неожиданно прикосновение влажного.
Екатерина Клочкова: У нас есть прекрасная коллега из Швейцарии, которая скоро в Москву приедет, но к вам не попадет… Она – <12:48> эльго(?)терапевт и много лет работала в местах, где лежат, скажем так, люди, перенесшие либо автотравмы, либо какие-то очень тяжелые сосудистые катастрофы в голове и с очень тяжелым повреждением мозга. И у них в протоколе ухода, вот этой клиники, было предусмотрено, чтобы все действия по умыванию люди, которые лежат, проводили сами, своей рукой. У них были сшиты такие мешочки, которые… Человеку опускали руку в воду, зажимали кулак, он сам как бы выжимал, и потом своей рукой – лежа или полусидя или сидя в коляске – сам себя умывал. Это было включено в протокол ухода, потому что это важно – и активизирует руку, и человека делает включенным в эту деятельность.
Ирина Глазкова: А что-то было не так с разговорами? Так-то это вас напрягло?
Дима: Ну, да. Разговоры были такие, суматошные, как бы тоже нельзя было на чем-то определенном заострить внимание – там, сям…
Екатерина Клочкова: А смотрите: там были разговоры, которые вообще к делу не относились – про наш завтрак, про нашу личную жизнь, про мои проблемы со спиной, или Ирина могла тоже что-нибудь выдумать… Но даже из тех разговоров, которые касались того, что будет с вами – то есть: «ну, давай его посадим, давай его там туда» – они помогали вам сориентироваться?
Дима: Нет, ну, может быть, как-то вообще очень немножечко. Потому что вот эти другие вопросы-разговоры как-то все равно дезориентировали, терялись, выбивали…
Екатерина Клочкова: А что бы помогло?
Дима: Ну, помогло бы, если бы конкретно было что-то, оговаривать какой-то момент, что что-то будете делать…
Ирина Глазкова: А, предупреждали, что мы сейчас будем делать…»
Ирина Глазкова: И был второй вариант – это было упражнение, когда мы все это учли, и те же самые действия: мы его посадили, мы ему дали игрушки – но его предупреждали, давали ему время на то, чтобы эту игрушку потрогать, давали возможность до этой игрушки дотянуться, достаточную ему поддержку обеспечивали – и все время ему говорили, что будет, были с ним в контакте, во взаимодействии. Второй вариант упражнения ему гораздо больше понравился.
Екатерина Клочкова: Давайте вы сейчас ляжете, допустим, на бок – ну, чтобы мне вас не вертеть на спину. И я вас сейчас посажу, но буду рассказывать два… две серии наши. Сейчас, я руку разогну, чтобы мне легче было его посадить… ноги согну… Вот, сейчас буду сажать уже, сейчас подпихнусь здесь… Хорошо… Сажаю… Сел… Да? Так… Теперь давайте еще вторую серию проиграем, опять… Распрямляйте руки… Будем садиться… Сначала ручку выпрямим, чтобы не мешала. Вот, сюда вот, чтобы она не мешала, до плечика, чтобы мы оперлись потом. Ножки такие согнем, согнем ножки. Потрогаем, хорошо мы их согнули? Видишь, когда ручкой… рукой дотрагиваешься, дотягиваешься, то это значит, что хорошо мы их согнули, как раз получится сесть. Сейчас я руки суну… О-о-ой, тяжелый тут у нас такой… все-таки у Димы тяжелое плечо, ничего не скажешь!
Ирина Глазкова: А сейчас мы будем играть… Сейчас мы будем слушать… Слушать… Видишь? Будем слушать… Звучит? Рукой потрогать…
Екатерина Клочкова: Эта опирается у нас…
Ирина Глазкова: Сейчас еще одну игрушку будем смотреть… смотреть… и слушать… Ну, можно тоже рукой потрогать…
Екатерина Клочкова: Во какая! Как в сказке, да? Дальше – так далеко-далеко-далеко, потянемся-потянемся-потянемся… Здорово…
Ирина Глазкова: Важно в каждое занятие с ребенком и в любую повседневную активность ребенка включать коммуникацию. Мы все время должны находиться в контакте с ребенком. Часто бывает, что у нас есть задача: ребенка помыть, посадить, поиграть – и мы эту задачу выполняем, но не учитываем мнение ребенка, часто забываем его предупредить. Ребенок сидит на коляске – сзади подошли, повезли куда-то; ребенок не знает, ребенок напуган. У ребенка слюноотделение повышенное – мы его без предупреждения вытираем платком, а ему может это не нравиться, он может этого не ожидать. То есть мы даже очень часто, будучи направлены на выполнение какой-то задачи, не учитываем, что в этом процессе участвует второй человек.
Екатерина Клочкова: Чем отличалось наше…Ну, я обозначала этапы перемещения, но не направленно…
Жен: Да, вы не направляли обращение, поэтому как-то было все-таки ему…
Жен: Предупреждали, что сейчас будем играть…
Жен: Ну, а во второй раз – да.
Дима: И прикосновения уже более глубокие такие…
Екатерина Клочкова: Ну, и в первой, и во второй серии я старалась одинаковым образом вас касаться. Другое дело, что, когда я руку вам провела, конечно, вы тут больше получили ощущений, потому что более такие чувствительные места были в это включены – у нас плечо вообще много контролирует движений руки, и я тут как бы постаралась вытянуть вас – там, наверное, больше было ощущений…
Ирина Глазкова: Если сравнить появление игрушек в первой игре, где все было ужасно, и вот сейчас – в чем разница? Игрушки были те же самые. Ну, кроме того, что вы их видел?
Дима: Ну да. Но в первом случае, когда это все было так хаотично, непонятно…
Ирина Глазкова: Из ниоткуда возникали какие-то игрушки?
Дима: Приплывали откуда-то вообще шумы…
Ирина Глазкова: Сразу шумно было, сразу звук из этой игрушки…
Дима: А во втором случае здесь уже как бы целенаправленно, с объяснениями конкретно, что это…
Ирина Глазкова: То есть предупреждая, что мы сейчас будем делать. И было еще время, чтобы с этой игрушкой что-то успеть поделать. Потому что в первом случае «ребенок» никак у нас не контролировал, что там происходит – откуда-то возникали игрушки, куда-то они пропадали…
Екатерина Клочкова: А теперь посмотрите – еще такая маленькая вещь, которая очень-очень важная. Возьмите, пожалуйста, эту игрушку… Посмотрите, что сейчас происходит. Я не вложила ему игрушку. Когда мы в первый раз играли, я брала, вкладывала, зажимала его игрушку в руке. Действительно, когда мы хотим, чтобы ребенок поиграл с игрушкой, то в голове у нас – у взрослого – есть такое, что ребенок должен игрушку взять и играть, как мы знаем, играют в эту игрушку. Но есть один очень важный момент – вот, вот это вот, держите – подстройка руки под то, чтобы взять – и самостоятельно, и хотя бы даже начало этого захвата. В мире вокруг нас существует бесчисленное множество разных предметов. Далеко не все из них мы захватываем вот так. Далеко не все из них мы вообще захватываем. Некоторые – вот если я Диму попрошу сунуть туда руку и вытащить, не глядя – и вытащить круглое, мягкое, набитое чем-то плотным. Ищите… Вот тот момент, пока он ищет, он совершенно ничего не захватывает, он анализирует: там круглое, мягкое, такое, тканью такой немножко текстилем обтянутое, набитое…
Ирина Глазкова: Вязаное…
Екатерина Клочкова: Вязаное… Да что вы говорите! Древние мастерицы вязали этот артефакт… Теперь смотрите: наша рука должна уметь подстраиваться под объект и распознавать объект. То есть наша рука должна подстроиться. Я могу вот эту бутылку взять и так, и так, и так – в зависимости от того, что мне с ней потом предстоит делать. Вот очень часто мы сразу вкладываем, и вот эту вот часть работы руки и мозга по распознаванию мы выключаем. Нет такой задачи – схватывать тут объекты, а мы с помощью руки их анализируем. Говорят, что рука – это глаз, который может видеть за углом. Ну, или в Димином случае – в мешке.
Ирина Глазкова: Если ребенок не захватывает – ну, пока не сформирован захват – как мы дадим возможность что-то попробовать, что перед нами лежит, но он не умеет хватать? Как мы будем сопровождать по полу?.. Так будем делать?
Екатерина Клочкова: Или так, или…
Ирина Глазкова: Но так – вариант большей еще самостоятельности – можно под запястье, и тогда у ребенка есть возможность немножко все-таки потрогать самому.
Екатерина Клочкова: Или если… Чем больше человек контролирует руку, тем выше вы уходите свою руку.
Ирина Глазкова: То есть да, действительно, может быть, уже охватывает руку…
Екатерина Клочкова: И за плечо, помните, когда я в конце за плечо показала, как можно за плечо, чтобы человек проскользил под предмет и сделал это сам…»
Ирина Глазкова: Если я пришел к ребенку, и думаю, что это ну очень больной ребенок, или это какой-то пациент лежачий и к нему отношусь так, или это какой-то объект для моих манипуляций, с которым я должен что-то сделать – это уже нам немножко усложняет задачу и уже у нас так хорошо все не получится. Значит, в первую очередь я должен понимать, что передо мной – человек другой, что передо мной – ребенок, это – первое. А, во-вторых, надо просто быть очень внимательным, потому что любой ребенок, даже с очень выраженными нарушениями, всегда реагирует, у него всегда есть какие-то средства выражения – но это могут быть разные средства выражения. Если это – ребенок с очень выраженными нарушениями, он может реагировать дыханием – может, изменилось его дыхание, изменилось сердцебиение, может быть, кожа покраснела. Если это – ребенок, у которого больше средств выражения, он может на нас посмотреть, он может нам улыбнуться, или какая-то у него еще мимика на лице есть. Он может к нам потянуться, совершить какое-то движение, он может, наоборот, от нас отворачиваться, как-то может от нас отодвигаться.
В общем, все, что делает ребенок, мы должны сами интерпретировать, как сообщение нам. И часто это – очень информативное сообщение или очень богатая тема для разговора. То есть любое общение с ребенком – это разговор, это диалог. Это очень важно понимать.
