В 2014 году сорокалетней воспитательнице детского сада Ирине Наумовой поставили диагноз – рак груди. На предоперационном обследовании выяснилось, что женщина беременна четвертым ребенком.
«И скажите ей – мы ничем не можем помочь»
Ирина Наумова:
– В 2014 году, когда нашей средней дочери был год и три месяца и я ее кормила грудью, я заметила, что ребенок берет только одну грудь, а вторую не хочет. Сразу пошла к маммологу. Нашли небольшую опухоль в груди. Сказали, что надо сделать операцию и все будет хорошо, потому что опухоль совсем маленькая и вовремя обнаружена, на ранней стадии. Послали на обследование перед операцией.
Никогда не забуду, как на УЗИ брюшной полости я лежу на столе, а доктор меня спрашивает: «А вы что, беременны?»
Я говорю, нет… А она кивает головой: «Да, вы беременны! Шесть недель». Я смотрю на нее и плачу… Я совсем не была готова к этому! А врач мне на это говорит: «С вашим диагнозом нельзя рожать, вы это понимаете?»
Я вышла из больницы в полной растерянности. Позвонила подруге. Слышу на том конце трубки: «Ну и что же ты плачешь – радоваться надо! Хорошо же это, у вас будет малыш!» А я вроде как и не хочу сейчас, боюсь, я эмоционально не могу еще справиться с таким потрясением. Взмолилась: «Господи, прости меня за такие чувства! Спасибо Тебе за ребеночка! Помоги нам!»
На медицинской комиссии Ирине четко сказали, что рожать нельзя. Дали направление на аборт по медицинским показаниям, объяснили, что это необходимо для начала лечения.
Ирина Наумова:
– И спрашивают: «Вы согласны?» Я говорю: «Нет». Сразу, даже не задумалась ни на миг. А главврач так смотрит на меня удивленно и говорит: «Вы вообще отдаете себе отчет в том, что говорите? У вас ведь трое маленьких детей, которых надо поднимать!»
Я подтвердила, что да, я в твердом уме и трезвой памяти и именно потому, что у меня уже есть трое детей, я не могу избавиться от этого ребенка: он точно такой же, как другие мои дети, и я не могу так с ним поступить. Врач обратился к консилиуму и сказал: «Все это слышали?» Все кивнули. «Тогда соберите бумаги и отдайте ей на руки. И скажите, что мы ничем помочь не можем.
«Батюшка ответил: любое наше решение будет правильным»
Ирина с мужем и детьми живут в пригороде Ярославля неподалеку от храма. Придя к вере около пяти лет назад, они решились взять ипотечный кредит, чтобы купить жилье поближе к своему приходу. Друзья из храма часто навещают Наумовых, помогают, чем могут. Батюшка регулярно причащает и соборует Ирину.
Ирина Наумова:
– Мы не рассуждали с мужем – что делать в этой ситуации, мы сразу приняли решение, что будем рожать, несмотря на риски. Муж сказал тогда: «Если Господь дал нам ребеночка, значит, он должен родиться».
Родители наши сначала были в шоке, плакали, но им ничего больше не оставалось, как поддержать наше решение. Сказали, что будут помогать во всем. Они тоже верующие люди, мой папа прислуживает в алтаре, так что нас никто не отговаривал. А батюшка сказал, что какое бы решение мы ни приняли, оно будет правильным.
Некоторые знакомые стали приносить выдержки из каких-то церковных документов, что, мол, аборт по медицинским показаниям допускается – но я этого не понимаю. Ребенку ведь в утробе все равно, какие у тебя медицинские показания, он хочет жить не меньше, чем ты и чем другие твои дети! Аборт – это убийство. Как потом жить самой? Как умирать потом?
Как я предстану перед Господом, что скажу? «Прости, но я хотела жить и потому заплатила за свою жизнь жизнью собственного ребенка»?
Я не хотела бы такой жизни для себя, при которой я знала бы каждую минуту, что живу за счет жизни другого человека, которую я именно отняла, в буквальном смысле!
Родилась здоровая девочка
До 22 недели беременности Ирина не делала химию, ждала: на этом сроке организм ребенка активно формируется, поэтому врачи не рекомендовали предпринимать лечение. На 23 неделе Ирина получила квоту на лечение в Москве в НИИ им. Блохина. Но к тому времени опухоль выросла и стала неоперабельной.
Ирина Наумова:
– К тому моменту моя грудь превратилась в гниющее месиво. Но при этом почти не болела. Сказали, что опухоль нужно уменьшить, назначили химиотерапию, не дожидаясь родов. Предупредили, что ребенок из-за химии может родиться неполноценным… Я ответила, что мы это понимаем.
И так я доносила ребенка до 38 недели и родила сама, в срок, доношенную дочку, причем совершенно здоровую!
Все-таки, когда тебе на живот впервые кладут этого маленького человечка, который 9 месяцев рос внутри тебя, и ты видишь его крошечные ручки, ножки, он такой беззащитный, обнимает тебя – этот момент незабываем, он стоит всех страданий! И ты думаешь: «Ну как же можно было принять иное решение? Слава Тебе, Господи, что это позади!
Естественно, малышка наша – мы назвали ее Елена – с самого начала находится на искусственном вскармливании, но она к нему быстро привыкла.
Она вообще на удивление самостоятельная с самого рождения, и очень спокойная.
До 5 месяцев ее почти не было слышно – она сама засыпала, когда ей было нужно, не плакала, сама брала бутылочку, когда хотела кушать, ну просто золотой ребенок!
Она и сейчас такая: прибежит с улицы, руки помоет – и бегом в кровать. Возьмет сама соску, отвернется к стенке и спит. Ей ничего не надо: другие детки просят с ними полежать, почитать, поукачивать. Средняя дочка до сих пор ночью просыпается и приходит к нам спать, а Алёнка – нет, хотя ей только-только два годика исполнилось.
«Говорили пить таблетки – я пила, но откуда было знать, что они не помогают?»
После родов Ирина сразу поехала в Москву. Сделали мастэктомию, все прошло благополучно. Но на следующем обследовали в Ярославле выяснилось, что пошли метастазы в кости. Ирина прошла несколько курсов повторной химиотерапии, которую вскоре заменили на гормональную.
Ирина:
– Я пила таблетки, которые мне прописали, делала в срок все назначенные обследования. Врачи говорили, что все нормально. Но я чувствовала себя только хуже, у меня начала болеть спина. Я сказала врачам, они ответили что-то в духе: «А что вы хотели, у вас метастазы. Пейте таблетки». Мне объяснили, что эти таблетки должны остановить рост метастазов.
Я верила, пила, обследовалась. Потом стал болеть бок, выросли огромные шишки на боку и на груди. Врачи опять посмотрели, сказали то же самое: «Это естественно с вашим диагнозом. Продолжайте пить таблетки».
Я пью, но у меня ужасно болит – я спать не могу, обезболивающие не помогают! Настояла на обследовании – оно ничего не показало. Говорят, у вас все нормально.
Тогда я пошла на платное обследование. Оказалось, что у меня в плевральной полости накапливается жидкость. А бесплатное обследование буквально накануне этого не показало… Почему?
Никто меня не предупреждал, что все может так резко закончиться параличом. Говорили пить таблетки – я пила, но откуда было знать, что они не помогают?»
Несколько месяцев назад Ирине сделали операцию по склеиванию плевры, а вскоре после нее женщина почувствовала онемение в ногах.
Ирина:
– Я вызвала такси, приехала в больницу, там мне опять сказали, что это из-за метастазов, и отправили домой. Больше я не вставала с постели…
Из-за того, что отказала вся нижняя часть тела, в туалет я тоже не могу теперь ходить сама. Нужно было везти меня в больницу, ставить катетер. Мы вызвали специальную перевозку, приехали, оказалось, что в больнице нет катетеров. Отправили в другую больницу. Заставили ждать. Я думала, что у меня разорвется мочевой пузырь… А дороги у нас ужасные, ямы до 30 см глубиной, и на каждой кочке мы подпрыгивали…
В итоге катетер поставили и повезли уже в третью по счету больницу, там сделали обследование и подтвердили, что метастазы блокировали спинной мозг, и из-за этого пропала чувствительность нижней части тела. Также сказали, что метастазы уже слишком большие и теперь неоперабельны. И отправили домой.
Почему мне ни разу не сказали, что метастазы не уменьшаются, а растут, ведь я регулярно обследовалась? Все случилось как гром среди ясного неба…»
Кошелек – или жизнь
На вопрос, почему Ирина с самого начала не пошла к платным врачам, не поехала за границу, ответ очевиден: откуда у воспитателя ярославского детского сада, да еще находящегося в декретном отпуске, столько денег? Каждое обследование или анализ стоят несколько тысяч рублей, не говоря об операции.
Ирина:
– Мы до сих пор выплачиваем ипотечный кредит за квартиру. А в связи с моей болезнью у нас увеличились расходы: потребовалось покупать специальную кровать с матрасом, на лекарства много уходит. Так что нам стали помогать наши родители, хотя они на пенсии.
Мама подрабатывает уборщицей, свекровь – продавцом на рынке, ее обещают перевести на продажу детской одежды – мы очень ждем: может, тогда получится покупать одежду нашим трем девочкам по закупочной стоимости.
Пока мы разговаривали, дети вернулись из храма. Старшая, Арина, молча протянула матери статуэтку ангела-хранителя. Арина только что перешла в третий класс… Затем подбежала четырехлетняя Анюта: «Мамочка, мы за тебя помолились, значит, ты поправишься!»
Валентина Ивановна, мать Ирины, помогает ухаживать за дочкой и внуками:
– Младшие дети не осознают еще, что происходит. Может, это и к лучшему. Мы о них заботимся. Старшего внука как раз перед тем, как Ирочка вернулась с операции, забрали в армию. Мы его проводили, но еще не решили, говорить ему или нет про маму… Ирочка так хотела поехать к нему на присягу! Но поехать в итоге смогли только мы с дедушкой.
«Я только боюсь боли»
Ирина Наумова:
– Я пытаюсь не впадать в уныние, держать себя в руках. Но иногда не получается совладать с собой, я поплачу…
Единственное, чего я боюсь, это боли. Прошу у Господа, если конец близок, чтобы это было не больно. А если мое время еще не пришло, то прошу исцелить меня. Я очень хочу выздороветь!
Это сложно, я понимаю, но ни в коем случае нельзя обижаться на Господа. Он всемилостив, и если посылает нам страдания, то для чего-то, для нашей пользы. И для пользы наших близких. То есть через эту ситуацию Господь учит меня терпению, смирению, доверию Ему, очищает меня, к покаянию призывает. А окружающих учит быть милосерднее, терпимее. Ведь для них это тоже огромное испытание! Вот мама – ей очень тяжело, но она очень сильный человек, она сама держится и меня держит.
Мне повезло: меня окружают любящие люди.
Валентина Ивановна:
– я сразу сказала – нечего плакать! Все будет хорошо, надо надеяться! Если здесь будет плач стоять вселенский, кому из нас от этого станет легче? Надо терпеть и принимать все, как есть.
Во что я верю
Ирина:
– Мне кажется, никакого смысла без Бога, без веры на свете нет. Да, мы должны жить, заботиться о своих детях, о близких. Но не вкладывать в это такой глубокий смысл, будто это предел всех мечтаний. Не за тем мы здесь. Мы смертны, и наши дети тоже смертны…
Поэтому я не понимаю людей, которые говорят, что дети – это их смысл жизни. Дети – это души, которые Бог дает нам на время, чтобы мы о них позаботились. Он все дает нам на время, а потом заберет – в том числе и наши жизни.
А что касается моих детей, моей ответственности за них – я знаю, я верю, что Господь позаботится о них, если я не смогу. Он позаботится обо всех нас. А все остальное – житейское. К этому надо так и относиться.
У каждого в жизни бывают такие моменты, когда ты стоишь перед выбором: Бог испытывает тебя, кого ты выберешь, Его или другое. И здесь все очень просто – ты знаешь, где – кто. На это нам и дана жизнь, я считаю, и на то, чтобы научиться волю Божию принимать и доверять ей больше, чем своей. Его любовь сильнее моей любви. И может Он больше, чем могу я.
Подошла младшая, Алёнка. Тянет за простынку:
– Мамочка, а ты сегодня никуда не пойдешь?
– Нет, доченька, никуда не пойду…
– А завтра?
– И завтра…
– А в больничку не пойдешь больше?
– И в больничку больше не пойду…
P.S. Вскоре Ирину увезли лечиться в Москву. По мере сил ей помогали многие люди и служба помощи «Милосердия».
10 сентября, под день Усекновения главы Иоанна Предтечи, Ирина умерла. Благодарим за помощь всех, кто ей помогал, молился, поддерживал семью и родственников добрым делом и словом. Спаси вас Господи!
