В подмосковном Ногинске существует необычная школа – беженцы из Сирии сами ее организовали для своих детей. В российские школы этих детей не принимают.
В надежде на полноценное будущее
«И до революции – до нашей революции – сирийцы тоже приезжали в Россию, – рассказывает Муиз Абу Алдждаил, сирийский журналист, который и организовал детскую школу в подмосковном Ногинске. – Здесь они могли зарабатывать – на Черкизовском рынке, например. Потом начали открывать в России фабрики по пошиву одежды. В основном приезжали из Алеппо, второго по величине сирийского города, там очень много хороших портных. Фактически, наши дети и дома, в Сирии, мало учатся: после школы (а они ее заканчивают уже в 12 лет), сразу идут на фабрики. К этому вынуждает тяжелая экономическая ситуация».
Когда началась война, сирийцы стали бежать в Россию семьями. Бизнес-визу (визу с правом на работу) им стало получить сложнее. Сирийцы начали подавать документы на получение политического убежища. Но это долгий и непростой процесс.
В Ногинске сейчас живет около 60 семей из Сирии, в семьях подрастают 48 детей. В России они нигде не учились: Муиз обнаружил, что в основном дети шатаются по дворам без присмотра, и больше ничем не заняты. Муиз собрал своих земляков, и было решено, что нужно учить ребят, иначе ситуация сложится совсем катастрофическая: дети вырастут совершенно безграмотными.
«Сначала мы провели тесты. Оказалось, то дети, которым по 11-12 лет, не знают арабского языка, не умеют читать и писать, и вообще не представляют себе, что такое школа. И это неудивительно – ведь они приехали сюда как раз в свои 6-7лет, те самые годы, когда дети идут учиться. Но им идти оказалось некуда, и они не учились ни одного дня».
В январе Муиз с трудом нашел помещение под школу: волонтерам сдала свой дом жительница Ногинска. Здесь и начались уроки. В январе учеников было около 15 человек, а сейчас учатся все – школьного возраста – дети общины. Помещение маленькое, пришлось организовать занятия посменно. А на втором этаже уроки проходят в одном общем помещении –одновременно у разных классов.
За аренду дома нужно платить. Первое время помогала сирийская община, но потом деньги кончились. Тогда школу взял под опеку Комитет «Гражданское содействие» (признан в РФ иноагентом), который сейчас покрывает арендные расходы. На само преподавание пока денег не требуется: ребят учат сами беженцы-сирийцы, на волонтерских началах.
Арабская грамота
Обычный двухэтажный дом, еще требующий отделки. Мы заходим, и сразу слышно детское пение. Здесь, на первом этаже, класс Лейлы – это младшеклассники, 6-8 лет, разучивают арабский язык. «Когда ребята пришли в школу, они вообще ничего не умели. Ни читать, ни писать, – рассказывает учительница Лейла. – Мы достали сирийские учебники, стали учить их по ним. Сейчас наши ученики серьезно продвинулись вперед». И действительно, дети старательно выводят буквы в тетрадях, пишут тексты на доске. А стихи и песенки помогают усваивать правила.
На уроке
Все учителя в школе – волонтеры. 30-летний Мишель только пару недель назад приехал из Сирии в Россию. В Сирии он был ранен: Мишель служил в армии, и его взяли в плен. Отец выкупил Мишеля, и он лечился в Иордании, потом работал в Йемене. А сейчас приехал сюда. Сириец обратился в комитет «Гражданское содействие», где и познакомился с Муизом. Ни жилья, ни работы у Мишеля не было, и Муиз предложил ему сотрудничество. Сейчас Мишель преподает в школе детям английский язык, и живет в стенах школы. Он рад, что может работать с детьми. «Сейчас в мире столько информации, что современным детям не хватает времени, чтобы все это усвоить. Поэтому не хочется, чтобы они теряли это время», – говорит Мишель.
А вот 21-летняя Несма продолжает семейную династию учителей. Ее родители – педагоги. В Россию Несма бежала из Сирии с мужем. Отец и мать уезжать из страны не решились. «Они уже пожилые, не захотели уезжать», – говорит Несма. Она преподает математику. Кстати, в классы учеников объединили по уровню знаний. К примеру, в младшем классе – ребята от 6 до 8 лет, в средних – от 10 до 12 лет. Есть еще старшая группа. Несма говорит, что дети учатся с большой отдачей, и она довольна тем, что решила преподавать в ногинской школе.
Лейле – учительнице арабского языка – 35 лет: «Наши дети уже три года без учебы. У меня у самой трое детей, и теперь они ходят в нашу школу: дочери Фариде 10 лет, сыну Рубину 8 лет. Младшему Рудину 4 года, и он тоже здесь со мной. Мы заказали через интернет сирийские учебники и преподаем по ним. Дома в Сирии я давала частные уроки арабского языка и математики, так что опыт преподавания есть». Лейла закончила экономический институт.
Ребята учатся с января, и Лейла говорит, что за эти несколько месяцев дети достигли определенных успехов: «Результат хороший. Моя дочь, когда пришла в школу, вообще не знала ни одной буквы. Теперь она пишет и читает. Каждый день мы даем им контрольные задания, проверяем уровень». Оценки в этой школе тоже ставят, только в Сирии принята не пятибалльная система, а десятибалльная. Лейла показывает мне контрольные работы по языку и математике. Оценки учеников неплохие: семерки, восьмерки. Рядом с оценками подписи – родители просматривают работы детей и расписываются в них.
Лейла преподает арабский язык
Пока мы беседуем, в дом входит мужчина. 31-летний Хусейн пришел в школу за дочкой. 8-летняя Марам учится в младшем классе, а вот младший сын Хасан, которому еще 5 лет, в школу не ходит. «Хочешь учиться?» – спрашиваю я Хасана, улыбающегося мальчугана, похожего на девочку. «Да, хочу!» – уверенно отвечает тот. Дети быстро привыкают к русской речи и усваивают простые фразы.
Хусейн рассказывает, что дома детям скучно, а теперь дочка очень увлечена учебой, и старательно делает домашние задания. Семья Хусейна живет в России уже два года. Он сам работает в швейной мастерской в Ногинске; они делают свитера. «Мы бы с радостью вернулись домой, – говорит Хусейн. – Кроме Сирии, для нас нет другой родины. Но мы видим, что там ничего не прекращается. Кажется, что война там будет длиться годами. В районах военных действий никакие школы, конечно, уже и не работают. Жить там невозможно. Но за эти годы наши дети вырастут, и как они дальше будут жить, мы не знаем. У нас нет здесь официального статуса, и дети не имеют никаких гражданских прав».
Юридический казус
Сам Муиз не только стал основателем и директором школы, но и преподает историю и географию. Правда, на днях он уезжает из России. «Мне не дали убежища. По закону, я должен покинуть вашу страну», – говорит Муиз. Он едет в Швецию – там есть предварительное согласие на защиту сирийского журналиста. Но школа будет продолжать работу: Муиза заменит на его посту руководитель Центр адаптации и обучения детей беженцев при Комитете «Гражданское содействие» Ольга Николаенко. Комитет и сейчас курирует ногинскую школу. Правда, понадобится переводчик с арабского, но эта проблема решаемая.
Ольга Николаенко отмечает, что вариант, когда сами беженцы организуют школу и преподают своим детям, как это сделали сирийцы в Ногинске, пожалуй, первый. Обычно детям беженцев помогает существующий уже 19 лет Центр, при котором тоже работают волонтеры – но не беженцы, а российские граждане. А ситуация с учебой таких детей действительно угрожающая.
«В 1996 году, когда в России было много беженцев по причине чеченской войны, было указание от московских властей не брать детей в школу без регистрации. Но Комитет «Гражданское содействие» обратился в суд, протестуя против подобной практики, которая нарушала Конвенцию о правах ребенка, и суд выиграл, и это решение суда какое-то время соблюдалось, – рассказывает Ольга. – Сейчас школы постепенно возвращаются к тому негласному запрету. Причины, правда, называют другие: например, проведение школьной реформы. Или же школы говорят, что не могут работать с сирийскими детьми, потому что те не говорят по-русски.
Да, это сложный момент, но мы пытаемся помочь, и в нескольких случаях справились: дети были интегрированы в российскую среду и смогли учиться в наших школах. Однако все больше случаев, когда школы открыто говорят: без регистрации пустить ребенка в школу мы не можем. Но нужно понимать, что сирийские семьи – а значит, и дети тоже – находятся в стадии ожидания статуса убежища несколько лет. У них на руках при этом есть только подтверждающая бумага, а регистрации нет. При этом депортация на родину для них равносильна убийству. Поэтому их не могут выдворить из страны, но и здесь их жизнь бесправна. Это такая юридическая яма, из которой мы пытаемся их вытянуть».
Но пока это замкнутый круг. Арендодатели отказываются регистрировать у себя жильцов-сирийцев. Хотя по закону это ни к чему не обязывает хозяев жилья, но те, видимо, по привычке боятся за свою недвижимость. А поскольку право на образование по факту привязывается к регистрации, дети не могут попасть в местные школы. Кстати, говорит Ольга Николаенко, уже были случаи, когда учившихся детей тут же «попросили» из стен учебного заведения, как только у них закончилась существующая регистрация. Кроме того, ФМС стала получать сведения из школ о местонахождении сирийских беженцев, то есть через данные о детях, и в итоге уже сами сирийцы начали бояться отдавать детей в школу. Не хотят «светиться». Потому что если вдруг у них нет регистрации, то арендодателя серьезно оштрафуют, а тот просто выгонит их из квартиры на улицу.
Можно было бы судиться со школами, но это тоже бесполезно. Процессы тянутся годами, а дети тем временем будут на улице. И в итоге они попадут в школу даже не в 12, и не в 14 лет, а лет в 17. Драгоценное для учебы время будет упущено – и полноценного будущего в таком случае у детей не будет.
Комитет «Гражданское содействие» встречался с представителями департаментов образования Ногинска и Лосино-Петровского района. В Ногинске власти помочь не готовы: пока у детей нет регистрации, в школы их не берут. А в Лосино-Петровском районе Подмосковья, где тоже живут сирийцы, школы нет даже такой, которую создал Муиз. Но там администрация готова идти навстречу.
Ольга Николаенко говорит: «Нам пообещали помочь с выделением помещения под школу, а обучать ребят мы станем своими силами. Мы договорились, что за лето постараемся усиленно подготовить детей по русскому языку, чтобы осенью они смогли пойти в местные школы. Оплачивать труд преподавателей будет Управление Верховного комиссара ООН по правам человека. Возможно, в таком случае для детей и будет создан национальный класс в местной школе».
И это будет большой победой. Потому что прецедент, и потому, что хотя бы часть детей смогут рассчитывать на полноценное будущее.
Средняя группа
