Предлагаем расшифровку беседы колумниста журнала «Нескучный сад», обозревателя ВГТРК и исполнительного продюсера телеканала «Вести» Ивана Семенова с архиепископом Ставропольским и Владикавказским Феофаном. Материал сайта Вести.ru.
– Владыка, Вы возглавляете епархию Русской Православной Церкви, которая ближе всего находится к зоне конфликта, вплотную примыкает. Как виделось то, что происходило, от вас?
– Я бы сказал, епархия не только примыкает, Южная Осетия и Северная Осетия – это как два сообщающихся сосуда. У нас есть монастырь, который находится буквально на границе с Южной Осетией. Это дорога жизни из Северной Осетии в Южную Осетию. Так вот беженцы и тревога начались задолго до начала реальных боевых действий. У нас в монастыре первые беженцы начали появляться где-то уже 1 августа, потому что были обстрелы Цхинвала, и люди понимали, что угроза витала в воздухе, и к нам шли дети и женщины. Но никто не мог подумать, что так вероломно и так жестоко случится то, что случилось. Что самое страшное вообще произошло? Самое страшное и, я бы сказал, коварное – то, что буквально вечером, всем это известно, президент Грузии Михаил Саакашвили в средствах массовой информации выступил и сказал, ну, ничего страшного не будет, мирный процесс будет продолжаться, и все можете спать спокойно. Но случилось то, что случилось. Вместо колыбельной песни, вместо тихой музыки – залповый огонь из системы «Град» по мирно спящим жителям, бомбы с неба, танковые атаки и тяжелая артиллерия – все это стало явью. И вот нередко у меня спрашивают, может, я предваряю ваш вопрос «что вам запомнилось?» Мне запомнилась страшная картина, когда беженцы…
– А Вы находились поблизости?
– Не просто поблизости, а вот я был все время…
– В зоне конфликта?
– Ну, и в зоне конфликта потом побывал, Осетия практически вся зона конфликта. И когда я видел потоп просто, потоп беженцев, и дети. Никогда не забуду одну женщину – в левой руке совсем младенец, какой-то скарб за плечом, а с правой стороны еще два малыша буквально за юбку держатся. И такое впечатление, что это кинокадры с Великой Отечественной, съемки, что ли, идут. А потом глаза протрешь, побеседуешь – да нет, это жуткая реальность XXI века. Монахини установили круглосуточное дежурство.
– А монастырь находится за туннелем, уже на территории Северной Осетии?
– На территории Северной Осетии. Монахи давали бутерброды, чай, укладывали кого-то отдохнуть, поспать, в монастыре располагали. И я не знаю, что страшнее – лавина, сель, которая сметает все на своем пути, но это вроде бы природа, или же неразумные, но очень жестокие и ничем не оправданные смертоносные действия людей, несущие смерть, все сметающую на своем пути.
– Владыка, Вы как очевидец и как русской архипастырь какие выводы делаете из происшедшего? Прежде всего духовные?
– Вывод один – человечество должно понять, что случившееся — это предупреждение вообще всем, что общество и все человечество в целом, не должны закрывать глаза, когда кто-то начинает или говорить бредовые мысли, или разжигать такие агрессивные очаги. Это грех. А для борьбы с грехом ведь в Церкви есть разные методы, иногда и довольно жестокие, жесткие, я бы сказал – епитимья, строгая епитимья, два, три, пять, семь, десять лет, а иногда и отлучают даже от Церкви. Я думаю, что мы – и Россия, и мировое сообщество – должны сделать вывод – остановить сразу же, при первых попытках какой-то агрессивности, какому-то нечеловеческому отношению, сказать «нет». Здесь должна быть проявлена воля. В том числе это воля и духовная.
– Только что Вы вернулись из Берлина, где принимали участие в круглом столе с западной общественностью, посвященном последствиям этого кризиса. Что удалось там объяснить, что удалось сделать, как удалось пообщаться?
– Я думаю, что это были очень важные встречи. Встреча была организована Институтом по изучению мировой политики, этот институт возглавляет господин Александр Рар. В составе нашей делегации Общественной палаты были довольно известные люди и ваши коллеги-журналисты. Когда я ехал, у меня было какое-то внутреннее сомнение – что за аудитория и будет ли вообще кто-то там. И когда зашел в зал, я был удивлен – зал переполнен, человек около трехсот. И среди этих людей, находящихся в зале, – политики, общественные деятели, дипломаты, послы.
Xто удалось? Вот, на мой взгляд, это то, что мы уже припоздали делать. Ведь что случилось? С одной стороны, наши миротворческие силы все-таки выполнили задачу, поставленную президентом, – принудить Грузию к миру. И это удалось. Была пресечена попытка тотального уничтожения и изгнания южноосетинского народа со своих территорий. Но мы проигрывали. Мы с вами свидетели того, что большинство средств массовой информации Запада все представило наоборот. Россию представили агрессором. Я думаю, как язык поворачивался у журналистов и тех, кто готовил репортажи, говорить, что Россия напала на Цхинвал, что Россия бомбит Тбилиси, разгромлен аэропорт, а тут же американский огромный самолет приземляется в аэропорту… Ложь и клевета западных СМИ! Машина была запущена. А мы как-то все молчим, мы дело делали, мы действительно спасали жителей, не дали развязаться большой войне, но на информационном поле Россию начали обливать грязью. И вот мы приехали туда, на встречу, где, были и политики, и общественные деятели, и журналисты, и мы из первых уст начали свидетельствовать. Зал вначале был какой-то немножко напряженный, и я бы сказал, враждебный, может быть, к нам. Потом постепенно, когда мы начинали говорить, что-то начинало проясняться, люди начинали задумываться. А накануне я был в Цхинвале, и там был концерт Гергиева, было немножко времени, я так прошелся, посмотрел, что же произошло. Действительно разрушенные дома, административные центры, жилые дома, и как раз там, где наибольшее количество жителей, жилой квартал, я увидел массу осколков. Я спросил, а что это такое. Это, говорят, «Град», разрывались осколки, и в основном большинство людей погибало от них. Я достал осколок, привез его в Берлин, даю сразу в первый ряд и говорю: вот вы мне ответьте на этот вопрос – эти «гостинцы» посланы теми, кто напал на мирных жителей в Цхинвале, подержите этот осколок в руках и представьте, что он где-то прошелся по вашему телу – что останется? И в зале – тишина. И я почувствовал вот всей своей внутренней интуицией: меняется атмосфера. Конечно, информационное поле сейчас же на Западе или даже в той же Германии сразу не изменится, но то, что они услышали, поверьте, реально даст свои плоды. После моего выступления в кратком перерыве ко мне подошел один очень известный в Германии политик, человек уже пожилой. Он сказал: вы знаете, у вас идеальная возможность есть, вы проигрывали на информационном поле, потому что вы недооценивали СМИ, и я бы, говорит, может быть немного эмоционально, я бы даже журналистов посадил прямо на танки, когда защищали город, и пусть они все снимают, пусть видят, потому что то, что вы сейчас рассказали, проливает свет на происходящее в этом конфликте. После перерыва была уже встреча с нашими журналистами, которые были непосредственно в зоне конфликта. И если не было бы интересно, разошлись бы все. А зал был вновь после перерыва переполнен. Вот это совершенно для нас всех ясный показатель, что большой интерес проявлен. И уже нам после говорили, даже те люди, которые как-то критиковали нас в начале, после того, как услышали реальность, признавали, что до этого толком ничего не знали. Хотя кто-то обязан был знать, но прикрыты были глаза. И совершенно ясно как Божий день, если бы, допустим, это от меня зависело, такие встречи, не ожидая, надо было бы нам провести и во Франции, и в Англии, и обязательно в Соединенных Штатах. Могут поехать те люди, которые сопричастны и которые видели, которые знают, что происходит, и этот диалог, я бы сказал, это свидетельство о том, что произошло, сделает свое позитивное дело, покажет, что Россия ни в коем случае не агрессор. Россия делала лишь только то, что обязана была сделать. Это выполнение миссии, которая была ей поручена по договоренности, по международному миротворческому соглашению и как страна, которая обязана защитить была и своих граждан-миротворцев, которые гибли уже, и граждан Южной Осетии, которые в большинстве – граждане России.
– Владыка, беседуя с Вами, невозможно не затронуть такие специфические духовные церковные вопросы. Все это время, что шла война, и сейчас, Русская Православная Церковь и Грузинская Православная Церковь сохраняют диалог в духе братской любви, что всех нас очень радует. И с двух сторон две древние великие автокефальные православные церкви призывали политиков к благоразумию, к прекращению насилия, людей призывали к миру, к прощению. Сохраняется ли еще сейчас возможность такой церковной дипломатии?
– Конечно, сохраняется такая возможность, и мы будем в этом направлении работать. Если вы знакомы с моим последним обращением, оно было на Преображение Господне, я совершенно четко сказал: ни в коем случае мы не должны проявлять акты насилия или какого-то недоверия к гражданам грузинской национальности, живущим ли на территории самой Грузии или же рядом с нами, в Москве или в другом регионе. Это моя паства – Кавказский регион. Мы не должны навязывать на них то, что случилось по воле неразумных политиков. И в первую очередь у нас есть очень хорошее духовное оружие – молитва о мире, которую совершаем и мы, Русская Православная Церковь, и Грузинская Православная Церковь. Еще раз повторяю: если бы случилось то, что задумали режиссеры конфликта, ров недоверия, пропасть между двумя народами, это была бы, пожалуй, более страшная беда, еще более многолетняя. Но надеемся, что это не случилось и не случится.
– Тем не менее, некоторые, например, мои коллеги-журналисты, приводили в ходе этого конфликта такую якобы цитату из грузинского патриарха Ильи Второго, относящуюся к началу 90-х годов, где его Святейшество пытался в то время помешать росту преступности и бандитским разборкам на территории самой Грузии, и он тогда сказал нечто такое, что было потом опубликовано в прессе в переводе и, видимо, возможно, в не совсем точном переводе, что всякий убивший грузина будет навсегда записан в книгу грузинской патриархии для порицания и станет врагом всего грузинского народа. Некоторые стали говорить, что этими словами Илья Второй благословил грузинский национализм, поддержал его против народов Осетии и Абхазии.
– Я не думаю, что так мог сделать, Святейший Патриарх.
– Мы звонили в грузинскую патриархию за комментарием. Нам сказали, что таких слов Святейший Патриарх Илья не говорил.
– Я грузинского патриарха Илью знаю очень давно, на протяжении может быть сорока лет, столько, сколько я в Церкви. Это один из благоразумных церковных деятелей, образованный, и поэтому не думаю, что святейший Патриарх грузинский мог так сказать. Но надо понять и другую еще вещь – в какой атмосфере живет и грузинский патриарх и вся Церковь. В какой атмосфере живут они, как все общество: когда кто-то посмеет что-то сказать против идеологии, которую проводит Саакашвили и его окружение, сразу же попадают под пресс, под пресс такой, какой был в период тоталитарного режима в бывшем Советском Союзе и мы знаем, что это такое. И поэтому мы только можем сейчас сочувствовать и грузинскому Патриарху и грузинской православной Церкви, иерархам, и клирикам, как непросто им в настоящее время. И наши иерархи, и все мы делаем все, чтобы по церковной линии этого рва, вот этого водораздела не допустить между нашими народами.
– Тем не менее, уже стремясь не допустить водораздела, мы все, и, к сожалению, прежде всего две великие церкви, допустили возникновение некоторой духовной пустыни, согласитесь, на территории Южной Осетии. Потому что мы знаем историю православия за последние годы на территории Южной Осетии. Когда грузинская патриархия к канонической территории, к каковой Южная Осетия относится, не смогла больше заниматься окормлением людей просто потому, что грузинские священники не смогли попадать туда, чтобы совершать богослужение, тогда православные верующие Южной Осетии обратились в Московскую патриархию с просьбой как-то обратить на них внимание и заняться их духовным окормлением. Московская патриархия по понятным совершенно причинам, не желая вторгаться на каноническую территорию церкви-сестры, грузинской церкви, отвечала нечто дипломатичное, но в общем не существенное. В результате сейчас на территории Южной Осетии возникла, как мы знаем, некоторая структура, так называемая Аланская епархия, которая является неканонической, не признается ни Русской Православной Церковью, ни другими православными церквями, и они говорят: а что делать-то нам, а куда деваться, эти не могут к нам прийти, а вы к нам не хотите прийти? Вот как-то можете это прокомментировать, владыка?
– Могу прокомментировать. Вообще не надо торопиться никогда входить в неканоническое поле, никогда не надо торопиться. Ну что же, случилось так, как случилось, были священники, и потихоньку окормлять надо было паству. А приятие высшего, епископского сана – нужды совершенно никакой не было в этом. Но мы сейчас эту сторону не будем комментировать. Я говорил, что это разделенный народ. Наши храмы находятся очень близко к Южной Осетии и ни я, и ни один священник у меня не спрашивает, когда человек приходит на богослужение исповедоваться, причащаться: ты из Южной Осетии или ты из Северной? И происходит постоянное посещение наших храмов и окормление. Очень много разумных подходов, когда и духовно мы можем окормлять паству. Ведь самое главное – духовное окормление – не выпячивая, что, ах, вот мы создали … Я думаю, что Богу содействующа, эта проблема разрешится. Я знаю, о чем говорю. И искусственно ее слишком заострять нет необходимости.
– Но мы ее и не заостряем, мы просто ее обсуждаем.
– Да, мы ее просто обсуждаем. Я понимаю, что мы ее обсуждаем сейчас, но есть проблемы и есть пути к их разрешению. И мы это делаем.
– Вот звучали предложения такие – создать, например, с благословения, разрешения и братского, так сказать, согласия грузинской патриархии подворья, например, Московской патриархии на территории Южной Осетии. Возможно это, как вам кажется?
– Я думаю, при доброй воле все возможно, чтоб народ православный единой святой апостольской церкви не был бы оставлен без духовного окормления.
Источник: http://www.vesti.ru/doc.html?id=203635
Последствия трагедии в Южной Осетии
По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия ответственный секретарь Отдела по церковной благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви в период с 22 по 26 августа находился в Северной и Южной Осетии с целью решения вопросов, связанных с подготовкой и реализацией общецерковного проекта по оказанию помощи жителям Южной Осетии.
Осуществление данного проекта возложено Предстоятелем Русской Православной Церкви на Синодальный Отдел по церковной благотворительности и социальному служению.
См. также: Кавказ: поможет только любовь
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.
