Милосердие, благотворительность и жертвенность – это не только возведение училищ и больниц, сооружение музеев и водопроводов. Чаще бывает по-другому, когда щедрость духа и щедрость поступка направлена не на большие дела, а на помощь одному человеку. И не так уж важно, кто облагодетельствован – личность значительная, историческая или простой обыватель. И те и другие истории одинаково прекрасны.
Впрочем, в нашем случае речь как раз пойдет о людях выдающихся – о первой женщине-математике Софье Ковалевской и ее супруге Владимире Ковалевском.
Брачные узы ради освобождения
Софья Васильевна Ковалевская (девичья фамилия Корвин-Круковская) родилась в 1850 году в Москве. Детство ее, однако же, происходило в Петербурге и в имении Корвин-Круковских в Витебской губернии. То блистательная столица, то глухая – по тем временам – провинция.
Отец ее был военным, но придерживался передовых взглядов. Можно сказать, что атмосфера в доме была близка к либеральной. Однако не настолько, чтобы суровый артиллерист-полковник позволил своей дочери отправиться одной в Европу.
В то время женщин в русский университет не принимали, а для выезда за границу требовалось разрешение либо отца, либо мужа. Софья была влюблена в математику, но, таким образом, научная карьера исключалась.
Между тем в доме Корвин-Круковских стал появляться Владимир Онуфриевич Ковалевский.
Судьба его была вполне типичной для молодой интеллигенции того времени. Родился в 1842 году, девятилетним мальчиком был отдан в петербургский частный пансион, в девятнадцать лет окончил училище правоведения. По окончании училища он едет в Лондон и устраивается домашним учителем, да не к кому-нибудь, а в семью самого Александра Ивановича Герцена. Затем участие в польском восстании, естественно, на стороне повстанцев.
Владимир Онуфриевич обручается с Марией Махаэлис, легендарной нигилисткой, бросившей в момент гражданской казни Чернышевского к его ногам букет цветов. Правда, до свадьбы дело не дошло, и Ковалевский женится на Варе Зайцевой, тоже нигилистке, только совсем юной.
Любви нет и в помине, их брак откровенно фиктивный. Цель его – предоставить свободу Варваре, родители которой были явно недовольны тем образом жизни, который желала вести их любимая дочь. Проживание в нигилистической коммуне, свободные отношения между полами, постижение точных наук – все это привлекало Варю и отпугивало родителей. Брак с Ковалевским был выходом. И, разумеется, сразу за браком последовал развод.
Не удивительно, что Софье приходит мысль воспользоваться – так же, как это сделала Варвара – благородством Владимира Онуфриевича. Тем более, что тот питает к ней нежные чувства, которые, впрочем, никак нельзя назвать амурными.
Ковалевский всего лишь сочувствует отважной девушке, решившей посвятить всю свою жизнь великой науке, а не обывательскому быту.
Он пишет брату Александру: «Младшая, именно мой воробушек, такое существо, что я и описывать ее не стану, потому что ты, естественно, подумаешь, что я увлечен… Несмотря на свои 18 лет, воробышек образован великолепно, знает все языки как свой собственный и занимается до сих пор главным образом математикой, причем проходит уже сферическую тригонометрию и интегралы, работает как муравей с утра до ночи».
Свадьба состоялась в 1862 году.
«Вследствие дурных финансовых обстоятельств»
Брак полностью изменил их жизнь. Молодая жена получила свободу, возможность путешествовать по заграницам, слушать там лекции и, что греха таить, вести приятную жизнь молодой и интересной дамы из далекой и загадочной России.
Ковалевский же, напротив, все утратил. Его жизнь теперь была направлена на добывание денег для «воробушка», к чему непрактичный Владимир Онуфриевич не имел ровным счетом никаких способностей.
Жаловался в письме к брату: «Вследствие дурных финансовых обстоятельств и нравственное расположение мое плохое: не знаю, как пойдут занятия, хотя я и решил, что буду заниматься так, чтобы года через полтора держать экзамен на доктора за границей, а потом на магистра здесь».
Кстати, толчком к собственной научной деятельности послужил как раз пример супруги. Не желая сильно отставать от Софьи, он начинает осваивать палеонтологию и неожиданно делает стремительные успехи. Но, поскольку главным он считает счастье своего «воробушка», наукой занимается урывками, когда вдруг выпадет свободная от бизнеса минутка.
И несмотря на это в 1872 году Владимир Онуфриевич получил степень доктора философии в Йенском университете, а спустя три года – степень магистра минералогии в Петербургском университете.
Вероятно, если бы он мог всерьез заняться обучением и изысканиями, то давно уж вышел бы из тени Софьи Васильевны, и именно она вошла бы в историю как жена своего знаменитого супуга, а не наоборот.
Но, как известно, история сослагательного наклонения не имеет.
Софья слушает лекции великих математиков, при этом не отказываясь и от европейских светских удовольствий, а Владимир тянет лямку, зарабатывая деньги на все потребности жены.
Если бы ему сказали, что он совершает подвиг, он, наверное, не согласился бы. Но как еще это назвать?
«И значит будет весело»
Попытавшись – и безрезультатно – заработать денег с помощью разных финансовых мероприятий, Ковалевский взялся за издание научных книг. Казалось бы, это его стихия, успех должен быть гарантирован. Но – опять неудача.
Тогда Владимир Онуфриевич вступил пайщиком в «Новое время» – газету Суворина. Затея обернулась тем, что на него, как человека безотказного и исполнительного, взвалили львиную часть редакционной работы.
Сетовал в послании к брату: «Да, душа моя, меня вот можно жалеть, отбился от занятий, залез в этакую газетную тину, которая меня мучит, что чуть не ежедневно надо жилиться и писать статьи о предметах, которыми мало интересуешься, а главное, совсем не знаешь».
Кроме написания статей – громаднейший объем так называемой текучки. Бросить бы – да нельзя, Суворин понадеялся, и подводить его неблагородно.
Наконец, Ковалевский развязался с газетой. И тогда возникла новая идея – строить доходный дом и бани. Софья Васильевна лично все просчитала, и у нее все сошлось. Но результат был привычным – полный крах и долги.
Удивительно, что при всем при том у Ковалевского хватало времени и сил посещать лекции, ходить в музеи, изучать, штудировать и систематизировать. Он между делом, играючи, изобрел новый вид судоходства – подледного, зимнего.
Нужно взять сфероидные бочки, загрузить их таким образом, чтоб бочки не тонули, сверху прикрепить полозья, и готово дело. Вместо станций – проруби. Он запатентовал свое изобретение, однако денег это все равно не принесло.
Между тем союз с Софьей Васильевной, и с самого начала далеко не безмятежный, что называется, трещал по швам. Ее карьера была на подъеме. В 1874 году она наконец-то получила долгожданный диплом доктора наук. Сам Карл Вейерштрасс, немецкое математическое светило, преподнес новоявленному доктору роскошный бархатный футляр для содержания в нем диплома.
Деньги от мужа поступали с перебоями, и это Софью раздражало. Супруги то жили вместе, то вновь разъезжались. Сделались нормой скандалы. Ковалевский терпел.
Писал брату: «Относительно моих домашних или внутренних дел ты отчасти прав. Мы во многом не сходимся с Софой, особенно в занятиях, и пробовали, чтобы отвыкнуть друг от друга и испытать себя, не видаться целый год. Но оба увидели, что мы уже так привыкли друг к другу, что едва ли можем жить розно. Что из этого выйдет… я еще не решил, но мы очень сильно привязались друг к другу и теперь верно не будем расставаться».
Просил брата, чтобы тот купил кораллов, франков на двадцать пять. «Софе» был нужен лорнет – усердные математические занятия не остались для глаз безнаказанными. «Она ненавидит всякое золото, – объяснял он, – но любит кораллы. Я бы тогда велел сделать ручку с плоскими дощечками из кораллов. Видел раз такие часики в Венеции, это чудо как красиво».
Самой же «Софе» отправлял трепетные и виноватые послания: «Я уже, милый друг мой, так сказать, теперь… вышел из твоего повиновения, и еду в Тулузу, но ведь это не было решено, что ты абсолютно запрещаешь это, а только соображаясь с жарою. Вчера я полдня принужден был ехать в дилижансе, отсюда опять по чугунке и вечером в 10 часов буду в Тулузе, где жду твою телеграмму. Вчера было очень холодно и дождливо, и я всю дорогу кутался в плед; сегодня солнце, но не жарко, так как много туч и свежий ветер».
И радовался как ребенок, ежели его супруга соглашалась вдруг совместить свои планы с его собственными: «Софа тоже едет со мной, и значит будет весело».
Смерть от пузыря
Все закончилось в 1883 году. Ковалевский в череде бесконечных попыток заработать хотя бы что-нибудь, вошел пайщиком в одно сомнительное товарищество, где его сделали членом правления и директором. Где-то он сам запутался в финансовых операциях, где-то его подставили коллеги по правлению. Так или иначе, над Владимиром Онуфриевичем нависло уголовное дело, приговор и тюрьма. Не выдержав этого, он покончил с собой.
Трагично, что великий во всех отношениях человек ушел из жизни. Еще более трагично, что ушел он таким способом. Обостренное чувство порядочности плюс нигилизм привели его к этому ужасному, непоправимому поступку.
Казалось бы, если здесь все зашло так далеко, перемени свою судьбу, займись наукой, сделай лучше мир вокруг себя. Ведь твой «воробушек» давно уж не воробушек, а состоявшаяся женщина-ученый с мировым именем и скверным характером. Остановись.
Но Ковалевский поступил иначе, а история, как мы уже упоминали, не имеет сослагательного наклонения.
«Московские ведомости» сообщали об этой трагедии: «16-го апреля прислуга при меблированных комнатах под фирмой Noblesse, по Салтыковскому переулку, Тверской части утром в 8 часов, по заведенному порядку, стала стучать в дверь одного из нумеров, занимаемого с прошлого 1882 года доцентом Московского университета, титулярным советником В.О.Ковалевским; но, несмотря на усиленный стук, отзыва не было получено. Тотчас же об этом было дано знать полиции, по прибытии которой дверь была взломана. Оказалось, что Ковалевский лежал на диване одетый, без признаков жизни; на голове у него был надет гуттаперчевый мешок, стянутый под подбородком тесемкой, закрывавший всю переднюю часть лица. Против носа в мешке сделано отверстие, в которое вставлена шейка стеклянной банки, обвязанной по краям; в банке лежало несколько кусков губки, пропитанной, по-видимому, хлороформом, который покойный, вероятно, вдыхал».
Софья Ковалевская была потрясена. Уже не первой молодости, привыкшая всегда рассчитывать на поддержку супруга, она вдруг оказалась в незавидной роли рыбы, выброшенной из воды.
Приехала в Россию. Не хотела ни с кем видеться. Сидела одна в комнате с завешенными шторами и плакала. Установила на могиле мужа камень с эпитафией:
И вдруг душа твоя,
Как радость, обрела покой,
Какого в жизни нет земной,
Покой небытия.
И снова уехала за границу, в Стокгольм, где зарабатывала на жизнь чтением лекций в университете. Умерла она в возрасте сорока одного года от воспаления легких.
* * *
Статья «Ковалевская Софья Васильевна» имеется практически во всех энциклопедиях. Еще бы – член-корреспондент Петербургской академии наук, первая в России женщина-профессор, первая в мире женщина – профессор математики. Открыла третий классический случай разрешимости задачи о вращении твердого тела вокруг неподвижной точки. Получила большую премию Парижской академии за исследование о вращении тяжелого несимметричного волчка.
О Владимире Онуфриевиче, упоминается не часто. Хотя если бы не он, такой статьи в энциклопедиях и вовсе не было бы.
