«Проблемный подопечный» – ситуация знакомая тем, кто помогает бездомным. Человек, оказавшийся на дне, часто не знает, как остановиться в своем падении. Как помочь, если человек не хочет поступать так, как правильно? Сотрудник проекта помощи бездомным службы «Милосердие» диакон Олег Вышинский объясняет, что, оказывается, можно.
Фото: Александр Петросян, aleksandrpetrosyan.com
Как говорить, чтобы подопечный услышал
Когда сталкиваешься с людьми, потерпевшими или терпящими крушение всей своей жизни, понимаешь, что они наломали большое количество дров, да и продолжают ломать, а как остановиться в своём падении – не то что не знают, а порой и не хотят знать. С упорством, достойным лучшего применения, они отстаивают своё видение проблемы и свои методы её разрешения. Такова ситуация со многими нашими согражданами, оказавшимися в трудной жизненной ситуации бездомности.
Очень трудно бывает объяснить, например, иногороднему человеку, приехавшему за «правдой», что искать справедливости в суде или у федеральных властей – можно и нужно, но цель-то наша – отстоять свои интересы, а не наказать недобросовестных местных чиновников: ты – не судья и не прокурор. Или как убедить алкоголика, несколько раз с нашей помощью пролеченного в наркологической больнице, что бессмысленно наше содействие в его трудоустройстве и социализации, пока стационарное лечение не будет дополнено серьёзной реабилитационной программой?
Сталкиваясь с таким упрямством, мы часто ставим условие: «Ты обратился к нам за помощью? Мы не станем тебе помогать, пока ты не пересмотришь свою жизненную стратегию. Если ты не хочешь нас слушаться в твоих же интересах, почему мы должны выполнять твои просьбы?» Мы, таким образом, занимаем позицию конфронтации. И это, конечно, справедливо – нет никакого смысла поддерживать неправильную, гибельную для самого подопечного жизненную стратегию.
Однако, конфронтация – это конфликт, способный с высокой вероятностью оттолкнуть от нас подопечного, и проблемы его не разрешатся. Ждать, пока он образумится? Конечно, такая надежда всегда есть, человек, набив достаточное количество «шишек», иногда вразумляется. А иногда – нет, и погибает. Что же делать? Принудить человека к благоразумию невозможно. Даже Господь не распространяет Свое Всемогущество на волю человека, лишь призывая, а не принуждая грешников к исправлению своего поведения. Свобода человеческой воли похожа на предмет схоластической задачи: может ли Бог создать такой камень, который Сам поднять не сможет?
Методика «Весла», или по-английски «OARS» – лишь часть стиля межличностного общения нас с адресатами нашей помощи, именуемого мотивационным консультированием, или мотивационным интервьюированием. В его основе лежит оптимистическая уверенность, что любой человек, даже алкоголик и наркоман – сам себе не враг, и способен к принятию здравого решения. Просто это решение невозможно дать человеку извне, а нужно помочь человеку его взрастить на собственной почве.
Образ «вёсел» немного сложен для восприятия – картина такова, что консультант сидит в одной лодке с подопечным и помогает ему выгребать. Основное необходимое качество этого процесса – синхронность: чтобы лодка двигалась поступательно, а не крутилась на одном месте, нужно соразмерять наши гребки с гребками подопечного. Мы сами не можем задать нужный темп или ритм, его задаёт подопечный.
Вообще же OARS – акротермин, аббревиатура, так сказать. Расшифровывается это сокращение так:
Open questions – Открытые вопросы
Affirmation – Поощрение и поддержка
Reflective listening – Отражающее слушание
Summation – Подытоживание
Открытые вопросы
Вопросы нужно ставить таким образом, чтобы собеседник не мог на них ответить односложно: да – нет – не знаю. У Эдуарда Успенского в его «Крокодиле Гене» есть персонаж – обезьянка по имени Мария Францевна, которая носила своё имущество за щеками, и не могла говорить, а только отвечала на вопросы кивком – «да» или отрицательным мотанием головой – «нет». И только, когда Гена задал вопрос: «Вы, наверное, не умеете разговаривать?», это нарушило привычный для героини стиль общения – да/нет. Если бы она кивнула головой, это бы значило: «Да, не умею», а если бы отрицательно покачала, это могло значить: «Нет, не умею». Ей пришлось выложить изо рта весь скарб и вступить в нормальный диалог.
Этот простой приём абсолютно необходим для начала общения. Всегда бывает необходимость оценить трудность жизненной ситуации подопечного, руководствуясь сначала его видением проблемы, и его историей этой ситуации, а открытые вопросы помогут при этом избежать атмосферы допроса. По ходу этого рассказа уже можно уточнять остальные детали и подробности, расцвечивая при этом картину.
Поддержка и поощрение
Поддерживать, разумеется, нужно не всё в рассказе нашего собеседника. В поддержке нуждаются только те стороны его позиции, с которыми мы согласны. Мы согласны, например, с тем неоспоримым фактом, что употребление алкоголя в стрессовой ситуации снимает нервное напряжение, или может оказать обезболивающее действие. Мы согласны и с тем, что у бродяжнической жизни есть некоторые преимущества. Мы согласны с правом подопечного нам не вполне доверять и не всё рассказывать – ведь с незнакомыми людьми нужно быть крайне осторожным: ты сам ведь знаешь – выпьешь с незнакомой девушкой – очнёшься без денег, документов и мобильника.
Поддерживать нужно любой позитив, даже если он является фантазией подопечного или неуместен в данный момент в данных обстоятельствах. Например, желание подопечного, у которого нет ни жилья, ни документов, найти работу в нашем городе, даже при нашем понимании невозможности и нереальности выполнения этой задачи. Мы не поддерживаем утопических планов подопечного, а просто отмечаем здравость стремления человека честно трудиться.
При этом мы оставляем без поддержки то, что нам не нравится, стараясь воздерживаться от прямой критики. Можно, правда, и нужно показывать подопечному противоречивость его утверждений и реального положения дел, притворно и подчёркнуто изображая недоумение: «Ничего не понимаю! Вы говорите, что не употребляете спиртное, и я Вам верю – Вы и сейчас трезвы, а такие –то люди свидетельствуют об обратном, и у меня нет оснований думать, что они, сговорившись, меня обманывают…», можно также давать подчёркнуто парадоксальную реакцию: «Вы не можете удержаться, чтобы не выпить? Тогда напейтесь, как следует. Вы ведь даже не шатаетесь! Если в следующий раз приползёте на четвереньках, получите приз!».
Вот некоторый пример, как можно выказать поддержку и сочувствие человеку, действия которого поначалу никакого сочувствия не вызывают.
Парень из Калуги. Бездомным оказался после продажи своего дома, который был продан, чтобы возместить ущерб владельцу машины, разбитой нашим подопечным. Дело происходило так: Сергей (назовём его так) сидел на скамейке около некоего коттеджа и пил. Владелец коттеджа и иномарки, стоявшей рядом, (тоже молодой парень) потребовал, чтобы тот ушёл и «не портил ему гармонию». В ответ герой нашего повествования взял кусок арматуры и нанёс несколько сокрушительных ударов по кузову и лобовому стеклу машины.
Когда слышишь такие признания, обычно хочется воскликнуть: «Да ты сумасшедший, что ли?!» – это была бы естественная реакция, но реагировать таким образом – бессмысленно: парень и так понимает, что вёл себя не совсем правильно, и к тому же он уже наказан. Взгляд у Сергея осмысленный, поведение адекватное. Однако, история им рассказанная, требует своего разъяснения. Вспоминаю, что до этого он рассказывал о гибели своей подруги и о своих переживаниях по этой причине. Рискуя, делаю предположение:
– Насколько я понял из твоего предыдущего рассказа: ты сидишь на скамейке в скорби, пытаешься её «утопить» , а этот молодой человек вдруг: «не порть мне гармонию», когда у тебя такая трагедия!
– Да, именно так и было. А наутро ко мне пришёл его отец, и вежливо, но твёрдо потребовал выплатить сто тысяч рублей за ущерб в течение трёх дней. Мне их взять было негде, кроме как продать дом, а поскольку времени было дано очень мало, я продал дом в полцены, даже меньше.
– Вроде бы условия были вполне джентльменскими? Другой бы мог вообще без штанов оставить, или в тюрьму посадить…
– Да, я легко отделался…
– Конечно, за свои действия отвечать нужно…
История разобрана. Мы выказали понимание происшедшего, без оценки действий подопечного – ни в сторону осуждения, ни в сторону оправдания. Никак не оценив его ошибочных действий, мы, тем не менее, поддержали его ответственный поступок по возмещению нанесённого ущерба.
Такая Ваша линия будет способствовать улучшению контакта с человеком, даст ему ощущение, что он принят, как личность, и Вы не осуждаете его за недостатки, скорее сочувствуете в связи с теми проблемами, которые эти недостатки ему создают. Одновременно Вы видите в нём ресурсы для преодоления этих проблем в виде его несомненных положительных качеств и стремлений.
Отражающее слушание
Слушать нужно, непременно давая собеседнику «обратную связь», проявляя эмпатию, которая может быть эмоциональной и когнитивной – давая понять подопечному, что Вы его поняли и «в теме». Не обязательно слушать, не прерывая, но прерывать нужно только для уточнения сказанного подопечным, а не потому, что подробности Вам не интересны. Примерно так: «Простите, что прерываю, как я понял, с Вами произошло следующее:…» далее Вы воспроизводите своими словами рассказ подопечного и добавляете: «Правильно ли я Вас понял?».
Как это работает? Разговариваем с подопечным, уроженцем Перми, ночующим на вокзале. Разговор заходит о его социальных связях.
– Понимаете, у меня в Перми есть и родственники и знакомые. Но они мне ничем помочь не могут. То есть, могут, конечно, но делают это весьма неохотно. Я же чувствую себя неловко – вроде чем-то обязан. Это – психологически трудно. А здесь…
– Ни на кого – никакой надежды, зато ответа – ни перед кем? Не так ли?
– Вот-вот! В самую точку!
– Правильно ли я Вас понял: Вы говорите, что Вам легче обойтись без чьей-либо поддержки, потому что психологически трудно чувствовать себя должником?
– Пожалуй, правильно…
– Или, утрируя: Мне ничего ни от кого не нужно, чтобы никому не быть обязанным?
– …Утрируя, пожалуй, да…
– Понимаю. Да, эта позиция имеет некую привлекательность… Хотя эту психологическую установку обычно приписывают так называемым «бомжам»…
По растерянной реакции собеседника видно, что он над этим вопросом раньше не задумывался. Мы «отзеркалили» подопечному его собственную точку зрения и предложили рассмотреть её как бы со стороны, и оценить её самостоятельно, дистанцировавшись от приведённого суждения .
Подытоживание
Мы разобрали историю человека, что называется, по косточкам, используя открытые вопросы, проявляя эмпатию, давая обратную связь, и уточняя своё понимание его ситуации. Теперь нужно из этих «пазлов» собрать что-то целостное и представить эту картину собеседнику. Здесь же мы можем предложить и некоторые варианты возможного поведения с рассмотрением возможных последствий. Рассматривать нужно все возможные варианты, включая сомнительные, рискованные, абсурдные. Это даст подопечному ощутить количество степеней богодарованной свободы, и возможность свободного выбора на альтернативной основе.
Важное правило подытоживания для человека, находящегося в сомнениях и колебаниях – показать всю глубину противоречивости его ситуации, амбивалентность. Человек, начинающий догадываться об ошибочности своей жизненной стратегии, должен увидеть абсурдность, противоречивость ситуации своими глазами, мы должны не доказать ему это, а показать.
Например, человек имеет специальность риэлтора (и больше ничего не умеет), и рассказывает Вам о том, что работа со сделками – длительный процесс, который может тянуться по полгода и более. В тоже время Вы знаете (и подопечный не отрицает этого, хотя признаётся с неохотой), что он – запойный алкоголик со «светлым промежутком» в 3-4 месяца. Предложите ему совершенно серьёзно рассмотреть варианты его трудоустройства с учётом вышеуказанных условий. Пофантазируйте вместе, как он может сочетать то и это (желательно несколько вариантов).
Для иллюстрации подытоживания, и как это работает, показательна история с покаявшимся убийцей , которая была опубликована на сайте.
Человек сделал шаг от хронического запойного состояния и самооправданий в своём преступлении – к полному отрезвлению и явке с повинной. Шаг этот он сделал сам без принуждения с чьей-либо стороны, и это – серьёзный повод поверить в добрую волю наших подопечных. Однако, дабы не плодить «методологичеких мистификаций», и не создавать впечатления, что это МЫ его привели к покаянию, «убедили» и.т.д., немножко раскроем содержание наших с ним разговоров.
Подведению итогов предшествовала длительная беседа, касавшаяся прошлой жизни парня. Поводом для беседы стало его признание в двойном убийстве. Парень был нетрезв, и находился в этом состоянии не первый день. При вопросе о причинах этого поступка он утверждал, что убил двух человек исключительно «за дело».
Я проанализировал ситуацию. Такие признания слышишь не каждый день, и оно свидетельствовало о том, что убийца не стопроцентно уверен в своей правоте. На это же указывала и алкоголизация. Задачей подытоживания в данном случае должно быть усугубление сомнений человека в правильности его стратегии.
– Да,- говорю, – трудно тебе. Ты считаешь, что поступил правильно, и не мне тебя судить. Но вот пьёшь-то ты почему? Может от страха, или от чувства неуверенности? Что тебе совесть говорит? Есть способ облегчить совесть: это Исповедь. Но ты в храм пьяным, или с похмелья прийти не можешь – тебя не пустят, а если и пустят, то священник с тобой разговаривать не будет. А поскольку ты считаешь, что прав, то на Исповедь ходить тебе и не стоит. Исповедаются только в грехах, а если ты не считаешь поступок, в котором исповедуешься, грехом, то ты приходишь к Богу с фигой в кармане. Так ведь тоже нельзя. Но если ты до исповеди дойдёшь, священник тебе скорее всего порекомендует явиться с повинной, хотя донести на тебя он права не имеет. Ты, конечно, можешь продолжать бегать, но есть риск, что тебя поймают. А ещё есть риск, что тебя убьют, или ты иным образом погибнешь… Что тебя ждёт за гробом?… Я не знаю, что тебе делать… А что мне делать, я тоже не знаю. Ты, если ты действительно убил этих людей, опасен, и мне не хотелось бы, чтобы ты убил здесь кого-нибудь из нас. И мы не должны тебя прятать от полиции – это против наших гражданских обязанностей. А выдать тебя полиции, при том, что ты нам доверился, – это тоже грех, и мы как христиане, этого делать тоже не хотим… Лучше бы ты к нам больше не приходил, ну разве только когда совсем уж будет гибель…
В этом подытоживании мы постарались показать подопечному, что все возможные варианты его поведения его связаны с определёнными трудностями, и тем не менее, пунктиром обозначили возможные выходы – это прекращение пьянства и пересмотр своей оценки совершённого преступления. При этом не было дано директивных указаний – бросить пить и покаяться в убийстве, а было показано, каким образом пьянство и самооправдание препятствуют выходу из кризиса. А наш отказ от попыток разрешения его нынешней кризисной ситуации означал передачу самому подопечному всей полноты ответственности за принятие решения, к чему подопечный в то время не был готов. Он был не готов к гребку, и мы с нашей стороны от такового воздержались. Он размышлял, и мы с ним размышляли. Главное – синхронность наших действий, совместных с подопечным.
И только когда он пришёл трезвым несколько дней подряд и показал всем своим видом готовность принять правильное решение, мы спросили его – готов ли он к явке с повинной? После недолгих размышлений он ответил утвердительно. И-раз! Гребок сделан. В подтверждение своего намерения он нам написал прошение о том, чтобы мы помогли ему в организации этой явки.
Описав данную методику, хотелось бы поговорить о её возможностях и ограничениях.
Главная цель методики «вёсла» изначально подразумевала формирование мотивации к изменению зависимого поведения, но помимо этой цели данная методика помогает достичь неких промежуточных результатов: установить полноценный контакт с подопечным, получить полноту информации о нём, чего практически нереально добиться, работая в рамках патерналистского, конфронтационного подхода. Она позволяет договориться о сотрудничестве с нашими подопечными в деле разрешения некоторых точечных, тактических проблем. Эта методика не требует никаких особых условий – ни отдельного помещения, ни каких-либо технических средств, ни денежных затрат. Она даже не требует определённых временных рамок, можно с подопечным побеседовать в течение 15 минут и добиться результата не худшего, чем при избытке времени. Эта методика предназначена для профессиональных психологов, но пользоваться ей могут и социальные работники и священники (И некоторые из социальных работников и священников интуитивно пользуются элементами этой методики).
Теперь об ограничениях.
Эту методику трудно оценить с точки зрения эффективости, т.к. эффективность здесь невозможно доказать. Данная методика не предполагает некоего «готового продукта» в качестве результата. Этим «продуктом» является свободное решение человека. Но решение принимает сам человек, и это решение даём ему не мы, а насколько мы повлияли на принятие решения – никому не известно, даже нашему подопечному.
Потому что если мы сказали: делай так-то, и он так и сделал, то мы можем сказать, что наша цель достигнута. Или если даже мы не давали директив, но действовали иным образом, имея в виду достижение конкретной цели, то мы можем понять: достигнута эта цель, или не достигнута. В нашем же случае мы даже конкретной цели не ставим. Целью является пробуждение и поддержка здравого смысла в подопечном, который может в результате принять решение, абсолютно нами не предусмотренное.
Кроме того, это решение даже при пробуждённом здравом смысле может быть противоположным «правильному», и вовсе неправильным. Потому что методика не предполагает воздействия на свободное принятие решения человеком. Это – не гипноз и не зомбирование. И борьба в душе человека перед принятием решения может быть очень драматичной. Тем драматичнее, чем менее мы стараемся в эту борьбу вмешаться и указать нужное направление.
Этот драматизм хорошо описан Достоевским в «Братьях Карамазовых» в описании жизни старца Зосимы. В этом описании есть эпизод, когда к старцу – тогда ещё молодому человеку, готовящемуся стать монахом, приходит человек и признаётся в убийстве, выражая намерение обличить себя публично. Это решение было им принято самостоятельно, Зосима оказался только свидетелем его намерения, высказывая лишь одобрение, и более никак не влияя. Тем не менее, даже роль свидетеля была смертельно опасной: уже после того, как намерение раскаявшегося убийцы было выполнено, незадолго до его кончины он сделал ещё одно потрясающее признание:
«- А помнишь ли, как я к тебе тогда в другой раз пришел, в полночь? Еще запомнить тебе велел? Знаешь ли, для чего я входил? Я ведь убить тебя приходил!»
Я так и вздрогнул.
Эта методика не может быть в полноте своей применена священником при совершении им Таинства Исповеди и душепопечения. Точнее сказать, может, но с оговорками, или могут быть использованы некоторые элементы этой методики. Дело в том, что методика подразумевает рассмотрение всех возможных вариантов поведения, в том числе и явно греховных вариантов. Священник же «при исполнении» обязан свидетельствовать об исповедуемых христианами духовных и нравственных ценностях и призывать следовать этим идеалам, а от греха – удерживать. Однако такую возможность священник имеет лишь при общении с «верными» чадами Церкви. А часто ему приходится общаться с неверующими или колеблющимися в мировоззрении людьми – и вот здесь мотивационный подход «Вёсла» вполне уместен. Эта методика идеальна для катехизационно-миссионерской работы.
И ещё этот метод может «пробуксовывать», когда работа связана с некими материальными затратами и оказанием вещественной помощи. Пробуксовывать она может по причине неискренности контакта со стороны подопечного, когда тот ориентирован на получение чего-то вещественного любым путём. В случае наших подозрений на возможное злоупотребление мы не можем совсем отказаться от конфронтации, поэтому мотивационный подход в чистом виде становится невозможен. Выход из этого положения возможен следующий: один из социальных работников берёт на себя роль строгого блюстителя принципа адресной помощи, а другой – утешителя и сочувствующего собеседника, который, впрочем, никак не может повлиять на строгого. Можно даже разыграть такую картину: «добрый» сотрудник пытается смягчить «строгого», но тот остаётся непреклонным. Вообще же здесь лицедейство не обязательно, всё это выполнимо вполне естественно в ходе текущей работы и без предварительной договорённости.
