Штабс-ротмистр лейб-гвардии уланского полка Евгений Розен утверждал: «В 1814 году умер директор Малиновский, это была большая потеря для лицея. Мы уверены, что если бы он довел первый выпуск до конца, то уровень воспитавшихся в нем был еще выше и нравственнее».
И продолжал: «В особенности же Пушкин был бы нравственнее».
Дипломат и филантроп
Малиновский родился в 1765 году в Москве, в семье протоиерея Федора Авксентьевича Малиновского. В 16 лет окончил философский факультет Московского университета. Свободно владел несколькими языками, в том числе и мертвыми. Переводил Библию – с древнееврейского на русский.
Служил по дипломатической части – прошел путь от переводчика в русской дипломатической миссии в Лондоне до генерального консула в Молдавии.
В начале XIX века вернулся в Россию. Издавал журнал «Осенние вечера», публиковал там свои заметки – «История России», «О войне», «Любовь России». Между делом выступил с проектом об отмене крепостного права.
Этот проект назывался «Об освобождении рабов». Василий Федорович вообще любил высокопарные выражения.
По доброте душевной занимался и благотворительностью. Собственных средств не имел, был организатором.
На волонтерских началах руководил домом трудолюбия на три десятка бедных барышень, бесплатно трудился в медико-филантропическом комитете.
В 1811 году умер отец Василия Федоровича. И тогда же Малиновский получил новое назначение – директором только что образованного Царскосельского лицея. Видимо, решающую роль сыграла дружба нашего героя с Михаилом Сперанским, инициатором создания лицея.
Именно в этом качестве Василий Малиновский и войдет в историю.
Что такое лицей
Лицей был создан по указу императора от 24 августа 1810 года. В уставе говорилось: «Учреждение Лицея имеет целью образование юношества, особенно предназначенного к важным частям службы государственной».
Обучение продолжалось шесть лет. Две части по три года. Первая, начальный курс, включала преподавание грамматики, математики, физики, русской словесности, истории и двух иностранных языков – французского и немецкого. Во второй части – окончательном курсе – упор делался на правоведение, философию, логику, политэкономию.
Между двумя курсами был переводной экзамен. Именно на нем Пушкин читал свое стихотворение «Воспоминания в Царском Селе», которое так понравилось старенькому Гавриилу Державину.
Это было одновременно и среднее, и высшее образовательное учреждение, а лицейские выпускники приравнивались к университетским.
Учреждение закрытого типа
Иван Пущин писал: «Через несколько дней после открытия, за вечерним чаем, как теперь помню, входит директор и объявляет нам, что получил предписание министра, которым возбраняется выезжать из Лицея, а что родным дозволено посещать нас по праздникам. Это объявление категорическое, которое, вероятно, было уже предварительно постановлено, но только не оглашалось, сильно отуманило нас всех своей неожиданностию».
Не меньше «отуманило» оно и Малиновского. Ему, человеку либеральных взглядов, предстояло руководить тюрьмой. Ничего не оставалось, кроме как превратить эту тюрьму в уютный и родной для лицеистов дом.
Впрочем, есть и другая версия. Якобы Малиновский знал об этом раньше. Больше того – сам настоял на этом правиле. Чтобы оградить своих воспитанников от всевозможных интриг, сплетен, пустых соблазнов, пошлости, бесчестия, агрессии и прочего, чего так много было за пределами лицея.
Очень большая дружная семья
Главным принципом, главным законом лицея Василий Федорович сделал искренность. Это касалось и учеников, и преподавателей, и воспитателей, и, разумеется, его самого.
В блокноте Малиновского имелась запись: «Войну объявить лицемерию. Ценить выше малое внутреннее добро против великого наружного – даже уничтожить сие как полушку против фальшивой серебряной гривны, и пятак медный выше фальшивого рубля и червонца».
В порядке вещей были задушевные вечерние беседы лицеистов со своим директором.
Один из современников писал о Василии Федоровиче: «Чрезвычайная скромность и глубокая религиозность составляли отличительные черты его характера».
А вот воспоминание одного из лицеистов: «Предоставляя детям известную свободу в обращении, он никогда не окружал их страхом, не действовал на них угрозами, и прежде, нежели приступал к мерам строгости, старался привлечь к себе молодое сердце простотою, терпеливостью, дружеским обращением».
Словом, к шестерым родным детям директора вдруг прибавилось еще три десятка. А он этому был только рад. Впрочем, всего их было не 36, а 35 – Иван, сын Малиновского, тоже учился в лицее. И директор, разумеется, ничем его не выделял. Не потому, что не желал ему добра, просто его душевной щедрости хватало на всех лицеистов.
«Закупать лучшие продукты»
Тот же Пущин вспоминал: «В нижнем этаже помещались хозяйственное управление и квартиры инспектора, гувернеров и некоторых других чиновников; во втором – столовая, больница с аптекой и конференц-зал с канцелярией; в третьем – рекреационная зала, классы (два с кафедрами, один для занятий воспитанников после лекций), физический кабинет, комната для газет и журналов и библиотека в арке, соединяющей лицей со дворцом через хоры придворной церкви; в верхнем – дортуары».
Дортуары были одноместными – здесь высоко ценили приватность личного пространства. Обстановка, однако же, скромная – кровать, комод, конторка, стул, умывальник и зеркало. Зато все – наилучшего качества.
Все закупки директор контролировал лично. Писал: «Закупать лучшие продукты, говядину, масло и прочие столовые припасы… у царскосельских торговцев, но как скоро они будут дороги и худы, то комиссионеры нам в Петербурге купят лучшие и дешевле… Муку ржаную, крупы, солод для квасу, овес для казенных лошадей… закупать на барках в самое дешевое время».
Хлопотал о «поставке хороших спальных кроватей, матрацах, о комодах, удобных столах для писания, умывальниках, классных столах, скамейках ольхового дерева… О физическом кабинете стараюсь узнать, не продает ли кто… случается дешево и хорошо продать по ненадобности».
Фехтовальщик Пушкин
У Малиновского была возможность самому выбирать преподавателей для лицея. Он приглашал наилучших. К примеру, фехтование здесь преподавал француз Алекс Вальвиль. Он же готовил гвардейцев и учителей фехтования. Лучшего фехтовальщика в России в то время просто не было.
Кстати, Пушкин был одним из лучших учеников Вальвиля. Тот утверждал, что «в его выпаде есть воображение». Правда, в жизни эти навыки поэту не понадобились. На дуэлях Александр Сергеевич стрелял из пистолета, а не махал шпагой.
Не забывал директор и о воспитании гувернеров: «Ничто так лучше не действует на воспитанника как пример самого гувернера. Непринужденный, скромный, веселый вид, его заботливость и ласки к детям поселят в них любовь и уважение к нему».
В качестве же летней дачи Малиновский положил глаз на усадьбу собственного тестя, недалеко от Царского Села: «Мне вздумалось просить Белозерку… играть, упражняться в охотку в садоводстве, а притом для экономии огородных овощей и содержания птиц и прочей скотины».
Василий Федорович был не только замечательнейшим педагогом, но и талантливым организатором.
«Благодаря Бога у нас царствует свобода»
Ранний подъем – в шесть часов. Молитва, занятия, чай, прогулка и снова занятия. После обеда – опять же занятия, чай, занятия, ужин. После ужина – свободное время (в том числе и беседы с директором), молитва и в десять вечера – сон.
Огромное внимание уделялось и физическому совершенствованию лицеистов. Гимнастика, подвижные игры, танцы, верховая езда. Прогулки были обязательными при любой погоде.
Дисциплина и здоровый образ жизни здесь удачно сочетались с уважением к личности учеников.
Один из них писал: «Благодаря Бога у нас… царствует свобода (а свобода дело золотое)… с начальниками обходимся без страха, шутим с ними, смеемся».
Телесных наказаний не существовало в принципе. Всячески поощрялись дружба и взаимная поддержка.
Словом, Малиновскому все удалось. Фраза «лицейский дух» жива и в наше время, хотя с тех событий прошло больше двух столетий.
В последний путь
В январе 1814 года при лицее был создан Благородный пансион. Это стоило Василию Федоровичу многих сил и здоровья. Накануне открытия директор писал в дневнике: «Ночь не спал от волнения с вечера до четырех утра… Много забот по пансиону… слаб».
Вскоре после этого он заболел и в апреле все того же 1814 года скончался от «нервной горячки».
Один из первых лицеистов, С. Комовский, вспоминал о том, как Малиновский «лежал на смертном одре, благословляя и научая детей своих в той вере и любви к Богу, которыми он сам был одушевлен.
До самой последней минуты его жизни сохранил он здравый ум; до самой той минуты молился он о чадах своих, пока не переселился на тот прекраснейший свет, дабы там получить за дела свои венец награды».
Василий Федорович, к сожалению, не застал ни выпуска первых лицеистов, ни даже триумфа Пушкина на переводном экзамене. Будущий величайший российский поэт провожал его в последний путь 14-летним юношей, еще не заявившим о себе.
