В конце 2017 года Минобрнауки РФ предложило ввести обязательное психологическое тестирование приемных родителей. О необходимости психологической оценки будущих приемных родителей говорится давно, а некоторые особо вопиющие случаи ужасного содержания детей в приемных семьях или примеры возвратов подтверждают эту необходимость.
Так же давно говорится и о столь нужной помощи психологов для приемных семей, о том, что в органах опеки не хватает профессиональных специалистов. Однако профессиональное сообщество уже взволновалось по поводу этой новации.
ШПР: нынешние критерии оценки готовности родителя не продуманы
Наталия Мишанина, руководитель психологической службы благотворительного фонда «Арифметика добра», напоминает, что сейчас будущие приемные родители обязательно проходят ШПР (школу приемного родителя).
«В органах опеки работают разные специалисты, личностный подход и психологические собеседования в этих органах не предусмотрены. Так что оценка психологической готовности кандидатов в приемные родители возложена на специалистов ШПР», – замечает эксперт.
Но может ли ШПР изначально выявить психологические проблемы или, наоборот, ресурсность? Не совсем. В ШПР приходят все желающие, и у школы нет задачи и права проводить отсев.
«Даже если мы выявляем кандидатов, которым ни в коем случае нельзя давать детей по объективным причинам (например, явное неадекватное поведение кандидата или непережитое горе после недавней утраты и так далее), мы не вправе запретить им стать приемными родителями.
По формальным критериям, кандидатом может стать гражданин от 18 лет, без судимости, и не состоящий на учете в нарко- и психоневрологическом диспансере, обладающий необходимым заработком и количеством метров в квартире. А про психологическое состояние в законодательстве ни сказано ничего», – говорит Наталия Мишанина.
Некий «отбор» происходит при сдаче экзаменов после прохождения курса ШПР – итоговой аттестации. Но на самом деле он мало что показывает. Вроде бы здесь все «по взрослому», настоящий экзамен! А преподаватели отмечают задания пометками «зачтено», «не зачтено». Критерием оценки кандидатов является процент правильных ответов – он должен быть не менее 75.
Если кандидат «не усвоил материал», может прийти отучиться в школе повторно…«Но вот один пример. На одном из экзаменов в ШПР из 15 кандидатов только один человек справился с итоговым тестом – как раз тот, кто вызывал сильные сомнения у специалистов ШПР. Кто создавал это итоговое задание? Зачем и для чего оно было придумано?», – говорит Наталия Мишанина.
Психологи, работающие с кандидатами в рамках ШПР, сейчас могут предупредить органы опеки о таком сомнительном кандидате. Но это редко спасает ситуацию.
«По моему опыту, приходили учиться даже кандидаты с явными признаками психиатрических заболеваний. Конечно, сработали личные контакты со специалистами органов опеки. Ведь за окончательное решение о назначении усыновления или опекунства все равно отвечают они», – рассказывает специалист.
Можно ли превратить минус в плюс?
Психолог Ирина Гарбузенко полагает, что идея о принудительности психологической помощи для приемной семьи не очень удачна, но помощь такая нужна.
«Просто воспринимайте это как поход к врачу. Используйте создавшуюся ситуацию для себя. Задавайте побольше вопросов. Берите из консультации с психологом все. Не занимайте оборону, а идите в атаку», – замечает специалист.
Сейчас напуганы все стороны, отмечает Ирина Гарбузенко.
«Ситуация сложилась такая, что появившиеся ШПР обучили огромное количество потенциальных приемных родителей, которые теперь ищут малышей, при том что в детских домах полно подростков.
Психологи и сотрудники органов опеки теперь переживают, что эти приемные родители плохо готовы. А те, в свою очередь, боятся, что залезут к ним в дом, в семью.
Но в то же время приемный родитель должен осознавать, что он получает деньги, а значит, должен отчитываться за свою родительскую работу. Когда все плохо, некоторые приемные родители считают, что могут сдать ребенка, как бракованную вещь».
Ирина Гарбузенко напоминает о вопиющем случае, когда приемная мама держала девочку с ВИЧ в отдельной квартире, запирая ее там, не обеспечивая терапией, но пользуясь всеми выплатами как приемный родитель. В итоге девочка умерла. Но это можно было бы предотвратить, если бы психологическая работа начиналась еще на этапе подготовки будущих приемных родителей, и обязательно бы осуществлялось психологическое кураторство уже на этапе взятия ребенка из детского дома.
Чиновники не должны вершить судьбы людей
Уже сейчас в общей картине того, что происходит по отношению к приемным семьям, специалисты видят нарушения. Это происходит с того момента, когда дети попадают в семью.
«Их «пропихивают», распределяют по многодетным семьям. Органы опеки часто манипулируют родителями, используют лесть: «Вы такие молодцы, у вас все получается, почему бы не взять еще одного?» Ресурсы семьи не учитываются.
Последнее время ко мне все чаще обращаются семьи, которые взяли нескольких детей подряд, – рассказывает Анна Гайкалова, практический психофизиолог, психолог, педагог. – Допустим, в семье, где только еще адаптируется приемный подросток, который там всего несколько месяцев, появляется еще один. Встретились двое – начинаются взрывы. Это отбрасывает назад в развитии и самих приемных родителей. Это нездоровая обстановка».
С одной стороны, органам опеки нужны профильные специалисты. Но кто это будет? Анна Гайкалова считает, что вчерашние студенты, только закончившие вузы, не могут быть квалифицированными психологами, даже если они прекрасно учились.
«Они учились теории психологии, но им не хватает банального жизненного опыта, а еще надо учитывать человеческий фактор. Вряд ли такой специалист действительно окажет значимую поддержку приемному родителю».
А в органах опеки в основном работают не практики, не те, кто в теме, кто сам, например, приемный родитель, а теоретики, – это отмечают и опытные приемные родители, и психологи.
И такие специалисты вершат судьбы людей. «Для меня, например, принудительная работа психолога со мной как с усыновителем или приемным родителем была бы невозможна. Я считаю семью автономным образованием, и не позволяю в нее вторгаться кому бы то ни было, кто не является членом семьи, – говорит Анна Гайкалова. – Но у меня есть ресурс. А я вижу и таких приемных родителей, которые не готовы ко многим ситуациям, которые сталкиваются со сложностями, им бы и нужна помощь, но в то же время как им могут помочь люди-неспециалисты?»
Наконец, тотальный контроль за приемной семьей – это взятие государством псевдоответственности на себя, убеждена эксперт.
«Нет мер и критериев, нет разумного законодательства, но зато многое позволено чиновникам на местах. В итоге – слом судеб, в буквальном смысле. Когда разваливается семья, травмы получают и взрослые, и дети».
Нужна помощь, а не карательный орган
Есть ли выход из ситуации? Как построить психологическую работу с приемной семьей? Тем более если учесть, что принудительная работа с приемными родителями может быть чревата проблемами, потому что они сейчас вообще в массе своей боятся вмешательства в свои семьи, боятся органов опеки.
«Проводить диагностику просто необходимо, но не формально, а для получения более достоверной информации, подтверждающей или опровергающей гипотезу, выдвинутую психологом, – считает Наталия Мишанина. – Очень не хотелось бы, чтобы процесс диагностического исследования снова свелся не к объективной оценке, а тупому заполнению бумажек и формальному написанию заключений. И диагностика должна быть индивидуальной для каждой семьи».
При этом задача психолога, полагает эксперт, должна быть в том числе в определении ресурсов семьи, значимых для приемного ребенка: жизнестойкость родителей, навыки решения семейных проблем и конфликтов и так далее.
«Я думаю, что в идеале работать с семьей должен не один психолог, а команда – психолог, педагог, врач.
Ведь пока даже лечение ребенка, поиск нужных врачей, методов ложится на плечи приемного родителя, в этом они не получают поддержку. Нужна такая команда именно как помощь, а не как карательный орган», – считает Ирина Гарбузенко.
Анна Гайкалова, со своей стороны, отмечает, что должен быть широкий обзор предлагаемых услуг. Возможно, в виде общего интернет-ресурса, где можно ознакомиться со всеми школами приемных родителей, с психологами, которые консультируют в этой сфере, с организациями, фондами и центрами, которые поддерживают приемных родителей – с пониманием отличий в подходах и методиках.
«И все эти услуги должны быть доступными, с информационной точки зрения, чтобы приемные родители не тыкались вслепую, как котята, а осознанно выбирали подходящего им специалиста и методику», – полагает специалист.
Наконец, психолог, работающий с приемной семьей, возможно, должен быть независимым, не подчиняющимся органам опеки.
Принесет ли введение статуса обязательного психолога для приемной семьи какие-то плюсы? Сейчас важно, чтобы не появились новые минусы, предостерегает Анна Гайкалова.
Для начала, некоторые вещи стоит вообще запретить проверяющим службам, например, заглядывать в холодильники и шкафы семьи.
«Это просто отсутствие культуры, – говорит эксперт, – и психологическое давление, которым сейчас нередко злоупотребляют». Нужно, чтобы на приемные семьи прекратили давить и чтобы им дали определенную автономию.
«Иначе это не семья, а непонятное открытое всем сожительство людей, как было в первые годы после революции, допустим. Мы с мужем, кстати, в свое время поэтому и усыновили довольно оперативно принятых в семью детей, пусть и потеряв выплаты, а тогда было очень трудно материально, чтобы обезопасить себя и детей от вторжения в нашу семью посторонних людей и от попыток нами управлять».
