В больницу требуются:
Врач-заведующий – рентгенолог. З/п от 30.000 руб.
Сестры оперблока. З/п от 28.000 руб.
Заведующий лабораторией.
Кроме того требуются:
Врачи:
– Терапевт
– Эндоскопист
– Врач-рентгенолог
– Врач-терапевт-дежурант
– Врач-клинический фармаколог,
Медсестры:
– Операционные сестры (в т.ч. дневные)
– Инструктор ЛФК
– Палатная медсестра (неврологическое отделение)
– Сестра палатная в хирургическое отделение
– Маладшая медсестра по уходу за больными
– Сестра-хозяйка
Повара 4,5 разрядов
Зарплата обсуждается.
Больнице также нужны:
1.Электрик
2. Строительный рабочий
Полная занятость. Оформление по ТК РФ, соц. пакет.
ОТДЕЛ КАДРОВ:
Тел. 952 23 80, Ленинский проспект 27
Проезд: М Октябрьская (кольцевая), любым наземным транспортом до ост. Больница Святителя Алексия, 4 корпус.
По следам леди с лампой
О том, кто такие сестры милосердия, я имела очень смутное представление. Что-то из фильмов про первую мировую, эфемерные создания, платочками оттирающие раненым пот со лба. В медицинском училище, которое я когда-то давно закончила, нам, конечно, рассказывали о первой сестре милосердия, Флоренс Найтингел. Чудачка- аристократка, которая подалась в сиделки и стала, в результате основательницей профессии. На была первой, до нее не было сестер милосердия за больными ухаживали случайные люди, часто опустившиеся и пьющие. Флоренс Найтингел ухаживала за больными в лондонских больницах, позже она создала первые отряды сестер милосердия, которые лечили раненых во время крымской войны, По вечерам она с лампой в руках обходила палатки полевого госпиталя, и за это раненые прозвали ее «Леди с лампой». Но где Флоренс Найтингел, и где мы… В медучилище милосердие было теоретическое, факультативное. Милосердие, как роскошь, которую мы не сможем себе позволить. Мне всегда казалось, что понятия сестра милосердия и медсестра из разных вселенных. Второе короче, четче и жизненней. Медсестре некогда утешать, ей важно спасти – сделать укол, поставить систему, дать лекарство. Больных на посту много, нужно успеть выполнить процедуры и заполнить бумаги. Не до сантиментов. Первое время это обескураживало. Вот, например, лежит в отделении тяжелый больной, кто повернет его, кто ему перестелет постель, попить даст в конце концов? Считалось, что это дело сестры по уходу, (она же младшая медсестра). Но на деле – была санитарка, которой надо успеть и еду привезти и белье поменять и полы помыть. Хорошо, если есть родственники, а если их нет. Если нет – медсестра будет обрабатывать пролежни. В больнице человеку очень важно, чтобы кто-то подошел, утешил, сказал, что все будет хорошо. Если этого не делать, может развиться больничная болезнь, госпитализм. Я помню шестилетнего Димку, который несколько месяцев пролежал в отделении, где я работала. Мама к нему ходила очень редко, у нас, тех кто работал в отделении, были свои дела. И только мамочки, лежащие вместе со своими детьми, подкармливали Димку, да кто-нибудь из ночных медсестер иногда, спохватившись, стриг ему ногти или купал. Через пару месяцев больничной жизни ласковый и тихий Дима стал выходить по ночам в коридор и орать во весь голос, поднимая все отделение. Мы все чувствовали себя виноватыми в этом. Тогда эти проблемы казались неразрешимыми, не было никакого милосердия, была работа, которую надо сделать.
Живых, настоящих сестер милосердия я впервые в Москве, на службе в Свято-Димитровском храме. Среди них были и взрослые женщины, и совсем молодые девочки. И что-то такое было в их лицах, отчего сразу становилось понятно, что эта вот странная старомодная повязка-платок на голове для них – не маскарад. Такая повязка называется плат, это мне потом объяснили. Сестры милосердия 21 века.
«Не надо думать, что мы тут все ангелы, – говорила мне одна из сестер больницы святителя Алексия, – ты к ним относись, как к обычным людям, и тогда все встанет на свои места». Мне хотелось понять, чем сестры милосердия отличаются от медсестер. Чтобы немножко в этом разобраться, я неделю работала вместе с сестрами милосердия, ухаживая за тяжелобольными в больнице святителя Алексия.
Ленинский проспект, за ажурной оградой тихий парк, столетние корпуса со стрельчатыми окнами, купола церквей. Это – церковная больница, она в Москве одна. Людям, пришедшим сюда в первый раз и тем, кого привезли в больницу на «скорой», непросто бывает сориентироваться. «Какая странная больница» – удивляются они, оглядываясь по сторонам. Обычная больница, обычное старое здание. По стенам кое-где сырые пятна, видно, что стараются, чтобы было чисто, видно, что денег не очень много, бедновато, сырые пятна на потолках. Но что-то тут совсем не так, как в обычной больнице, даже в больничном едком запахе, кажется, отсутствует какой-то компонент. На стенах висят иконы. На посту сестры шкаф с церковной литературой.
Первые дни я привыкала – ухаживать за чужими, да еще пожилыми и больными людьми, поначалу совсем не просто. Смотрела на палатных сестер, что дает им силы работать вот так быстро и легко? «Вот сейчас, Марья Ивановна, я Вас обниму, и мы с Вами сядем »…
«Меня уже сто лет никто не обнимал» – тихо говорит старушка. Сестра милосердия, совсем девочка, улыбается и гладит ее по голове. Сестры милосердия каждый день тяжелых больных моют, перекладывают, меняют постель. Оказывается, если все это делать вовремя, то, как бы это объяснить… остается только болезнь. Только болезнь. Минус страх, отчаяние, одиночество, минус этот густой запах безнадеги, который приводит в такой ужас случайных посетителей больниц. А грязь… Грязь – смывается.
А еще – появляется надежда. Начинаешь потихоньку приходить к мысли, что болезнь, это, может быть, специальное время, чтобы побыть с Богом, возле Бога, где-то там в этой больничной тишине. Не ангелы, конечно, не ангелы обычные люди. Но, ситуация, когда врач срывает раздражение на медсестрах, медсестры орут на больных, а нянечка регулярно желает всем сдохнуть, едва ли возможна в православной больнице. Потому что моральные принципы персоналу этого не позволяют. И люди для работы в такой больнице подбираются соответственно – те, которые к принципам, как минимум, относятся с уважением.
Для тех, кто понимает, что такое вера, для кого вера это не просто слово, существует еще один уровень. Ведь батюшка, приходящий в больницу, отнюдь не психолог, не психотерапевт. У него другие функции. Бывает, что после исповеди и причастия люди выздоравливают. Почему и в каких случаях это бывает? Можно предположить, что именно тогда, когда человеку удается что-то в себе изменить и стать ближе к Богу. Выздороветь, все же не есть основная задача, главное – душу спасти, хотя такая постановка вопроса для многих людей неприемлема. Об этом я думала, когда работала в палатах вместе с сестрами милосердия. Признаюсь, поначалу я относилась к своим подопечным несколько свысока – ну что мне может сказать 90-летняя бабушка, у нее давно маразм, наверное, вот сейчас я ей каши дам и пусть спит. Как-то так я и рассуждала, пока не я увидела лица этих людей после причастия. Где-то здесь слова кончаются. Скажу только, что не знаю, и кому было кому нужней – вот этой бабушек пара ложек каши из моих рук, или мне – ее слова и взгляд. Помощь больным, как способ спасти собственную душу – давняя православная традиция, это действительно сильное средство.
Алиса Орлова
