Многие из представителей славного и древнего рода Шереметевых были глубоко верующими людьми, помогали больным и нуждающимся, строили храмы.
Шереметевы почитали разные иконы Богородицы и святых, но особенно любили Иерусалимскую икону Божией Матери.
При каких обстоятельствах в XVIII веке в семье Шереметевых появился небольшой, размером с ладонь, образ Иерусалимской Божией Матери, сегодня сказать трудно. Но удивительна история этой иконы. Она 300 лет была с членами семьи Шереметевых в самых тяжелых жизненных обстоятельствах, невзгодах и испытаниях и сохранилась до наших дней. Так, с ней никогда не расставалась дочь графа Бориса Петровича Шереметева – Наталья Борисовна, жизнь которой оказалось столь удивительной, что поэты сочиняли о ней поэмы, а писатели – повести и романы.
Самый лучший день
Наталья родилась в 1714 году в семье графа Бориса Шереметева – знаменитого фельдмаршала Петра I, того самого, о котором Александр Сергеевич Пушкин писал в поэме «Полтава»: «И Шереметев благородный, и Брюс, и Боур, и Репнин». Был фельдмаршал много лет как вдов, дети его выросли, и когда ему исполнилось немногим за 60, он решил удалиться в монастырь, в Киево-Печерскую лавру. Но Петр не хотел терять блестящего военачальника, не потерпевшего ни одного поражения в бою, и придумал выход – повел его в веселую компанию.
Вышло так, что одна неожиданная встреча перевернула всю жизнь графа. Поехал он к Петру I попрощаться, а вышел оттуда женихом. Родственница царя, Анна Петровна Нарышкина, оказавшаяся случайно в тот момент во дворце, была тут же сосватана царем. Впоследствии дочь графа, Наталья Борисовна Долгорукова, свою горестную жизнь считала искуплением греха отца, не устоявшего перед мирским соблазном и так поспешно отказавшегося от служения Богу.
В этом браке родилось пятеро детей. Борис Петрович умер, когда его дочери Наташе шел пятый год. А в четырнадцать лет она осталась и без матери. Веселая и общительная, она теперь жила замкнуто. Напрасно ее внимания искали молодые люди. Юная красавица была неприступна. Но однажды суженый нашелся. Да какой! На нее обратил внимание 19-летний князь Иван Долгоруков, по словам современников, самый легкомысленный человек на свете.
Молодой князь в то время считался самым влиятельным человеком в государстве – он был лучшим другом императора Петра II. Увидев красивую и серьезную Наташу, Иван влюбился без памяти и оставил все свои увлечения. Но и Наташа влюбилась с первого взгляда.
«Я не иное что воображала, как вся сфера небесная для меня переменилась», – вспоминала невеста много лет спустя.
На обручении присутствовала вся знать, включая государя. «Обручение наше было в зале духовными персонами, один архиерей и два архимандрита», – пишет Наталья. Многие годы спустя Наталья будет вспоминать об этом дне, как о самом радостном и торжественном в своей жизни: «…вся Императорская фамилия была на нашем сговоре, все чужестранные министры, наши все знатные господа, весь генералитет; одним словом сказать, столько было гостей, сколько дом наш мог поместить обоих персон: не было ни одной комнаты, где бы не полна была людей».
Иван надел невесте на палец обручальное кольцо со словами: «Верен буду тебе, яко мой пес… Дай только местечко в сердце своем. А ты-то уж так люба моему сердцу, так люба…» 16-летняя Наташа была совершенно счастлива.
Все желали невесте радости и любви, вручали ей дорогие подарки, а вокруг ее празднично освещенного дома ходили живущие неподалеку простые горожане, которые пили мед за здоровье молодых и выкрикивали поздравления.
Не имела такой привычки, чтоб сегодня любить одного, а завтра – другого
Наталья – в предвкушении счастья. Впереди – свадьба. Но проходит всего несколько дней, и в январе 1730 года император внезапно умирает от оспы. Попытка Ивана возвести на трон свою сестру Екатерину Долгорукову, обрученную, но не обвенчанную Петру II, не удалась, но известие об этих его планах быстро достигло ушей новой государыни Анны Иоанновны. Так, Иван Долгоруков из фаворита государя в одну минуту стал опальным врагом престола. И хотя высочайшего указа по поводу его персоны еще не было, каждому было понятно, что участь его теперь незавидна.
Наталья Шереметева на тот момент еще не была членом его семьи, и ее родственники усердно попытались уговорить девушку не связывать судьбу с Иваном. Да, они были обручены, но помолвка – это еще не венчание, это просто сговор, и случается, что его расторгают, в этом нет ничего нечестного, за это девушку никто не осудит. К тому же совершенно очевидно, что Ивана ждет ужасное будущее. Какая необходимость связывать жизнь с этим человеком себе на погибель?
И тогда Наталья совершила первый в своей жизни решительный поступок: объявила всем этим советчикам, что станет супругой Долгорукова, несмотря ни на что.
«Войдите в рассуждение, какое это мне утешение и честная ли эта совесть, когда он был велик, так я с радостью за него шла, а когда он стал несчастлив, отказать ему», – напишет она об этом позже в своих мемуарах. – Жить или умереть вместе, а другому уже нет участия в моей любви. Я не имела такой привычки, чтоб сегодня любить одного, а завтра – другого».
И она обвенчалась с Иваном. Тихое это было венчание в деревенской церкви подмосковного имения Долгоруковых. В храме было всего несколько старушек – дальних родственниц Наташи. Остальные прийти не посмели. «Сам Бог меня давал замуж, больше никто», – пишет Наталья в своих «Записках».
А через несколько дней Ивану Долгорукову вместе с родителями, сестрами и братьями было предписано отправляться в далекую ссылку. Не раздумывая, Наталья Борисовна отправилась в Сибирь вслед за мужем. Вещей у нее с собой было немного – светские наряды остались дома, в Петербурге, украшения тоже. С собой она взяла одно платье, «Четьи минеи», подаренные ее отцу святителем Димитрием Ростовским, молитвенник и Библию. А главной ценностью, с которой Наталья не расставалась всю дорогу, была маленькая икона, помогавшая ей преодолеть трудности пути и страх перед будущим.
Молитва его перед Богом была неусыпная
Путь в Березов был не просто трудным, а по-настоящему опасным. Пять месяцев добирались до места. Не раз повозки сбивались с дороги и терялись в лесу, где их поджидали и дикие звери, и болотная трясина. «Поутру, как мы встали, свет нас осветил; удивлялись сами, где мы стояли: в самом болоте и не по дороге. Как нас Бог помиловал, что мы где не увязли ночью, так оттудова ли насилу на прямую дорогу выбились», – с ужасом вспоминала Наталья то путешествие много лет спустя. Еще страшнее было плыть по реке, где несколько раз случались сильные бури с грозами, и ссыльные чудом не утонули.
Жизнь на новом месте, в поселении для ссыльных, тоже была нелегкой. Это был крошечный городок, практически отрезанный от остального мира, причем всем Долгоруковым даже была запрещена переписка с оставшимися в том, внешнем, мире родственниками. В городе было три храма, одна улица и острог за высоким забором.
Их жилищем стала изба с утоптанной землей вместо пола, где княгине пришлось прожить десять лет. Из острога выпускали только в храм, но Наташа старалась не падать духом.
«Эта черная изба, в которой я с ним жила, казалась мне веселее царских палат», – вспоминала она позже.
Если в свете об Иване Долгорукове бытовало представление, как о повесе и праздном гуляке, то в ее мемуарах он предстает совсем другим.
Чадила свечка в их убогом жилище. Иван читал ей Библию, Жития святых, другие книги, объясняя главное, стараясь чему-то научить юную супругу, и не замечал, что нечаянно учит его она, тоже главному – благодушно сносить все скорби, выпавшие на их долю в жизни.
«Молитва его перед Богом была неусыпная, пост и воздержание нелицемерное; милостыня всегдашняя: ни исходил от него просящей никогда тоже; правило имел монашеское, беспрестанно в церкви, все посты приобщался Святых Тайн и всю свою печаль возверзил на Бога, – писала Наталья в мемуарах о своем муже. – Злобы ни на кого не имел, и никому зла не помнил, и всю свою бедственную жизнь препроводил христиански и в заповедях Божьих, и ничего на свете не просил у Бога, как только царствие небесного, в чем и не сомневаюсь».
В суровом климате, особенно в холодные зимы, ссыльные постоянно болели. Родители Ивана скончались вскоре после прибытия в Сибирь. Дети, рождавшиеся у Натальи и Ивана, были слабыми и умирали в младенчестве. Выжили только двое сыновей: старший – Михаил и младший – Дмитрий, который был неизлечимо болен – еще одна неизбывная скорбь для матери на всю жизнь.
В 1738 году Иван был арестован во второй раз по ложному доносу, где утверждалось, что он даже в ссылке продолжает плести интриги против Анны Иоанновны. Его сначала посадили в земляную яму, а потом увезли в Тобольск. Жене ничего не сказали, и она молилась о том, чтобы он вернулся скорее.
Доказать свою невиновность Иван не смог и был казнен вместе с еще тремя родственниками, которым тоже предъявили обвинение в государственной измене.
Некоторые историки считают, что Наталья идеализировала своего мужа, так как другие современники описывали его совсем иначе. Возможно, Иван Долгоруков действительно был не идеален, но о том, что словам его жены можно верить, говорит тот факт, что свою смерть он тоже встретил как глубоко религиозный человек. Умирая от ужасных пыток, Иван Алексеевич явил необыкновенную силу характера. В страшных муках – а его четвертовали заживо – он славил и призывал Господа – об этом рассказывали все, кто присутствовал на его казни.
Уход от мира
Через два года после казни Ивана Наталье и ее детям разрешили вернуться в Москву. Только там она узнала о том, что случилось с ее Иванушкой, и ее чуть не хватил удар. Ей было тогда всего 27 лет, и она могла бы еще раз выйти замуж, тем более, что претендентов на руку и сердце было большое количество, но она предпочла сохранить верность любимому мужу и стала задумываться о том, чтобы уйти в монастырь. Но сначала надо было вырастить сыновей.
Только после того, как ее старший сын Михаил поступил на военную службу и женился, княгиня из Москвы уехала в Киев, в древнейший Вознесенский Флоровский монастырь, где постриглась в монашество с именем Нектария (Бессмертная), а позже приняла схиму. Должно быть, в ее келье нашлось место и любимому образу.
В обители ее запомнили как усердную молитвенницу, которая много жертвовала на храмы, трудилась не покладая рук, вышивая бисером и жемчугом облачения для священнослужителей и иконы, ухаживала за брошенными могилами и помогала странникам.
Младший сын княгини, Дмитрий, стал монахом в другом монастыре поблизости. А старший сын, Михаил, не раз навещал ее в обители, и по его просьбе она решила написать воспоминания о своей жизни, рассказав в них о своей юности.
Первая в России женщина-мемуаристка
Монахиня Нектария скончалась от скоротечной чахотки в июле 1771 года, лишь на два года пережив своего младшего сына Дмитрия.
В дальнейшем ее мемуары, названные ею «Своеручные записки княгини Натальи Борисовны Долгорукой, дочери г. фельдмаршала графа Бориса Петровича Шереметева», а также письма, которые она писала сыну Михаилу из монастыря, были напечатаны и несколько раз переиздавались.
Их важность для изучения российской истории XVIII века трудно переоценить: княгиня Долгорукова описала в них много важных деталей, касающихся особенностей жизни того времени и живших тогда исторических личностей, которым мемуаристы-мужчины не придавали значения.
Например, из ее записок можно узнать о том, что жители этой части Сибири были низкорослыми и строили избы с низкими потолками – сама она, будучи довольно высокой и с детства приученной всегда прямо держать спину, в таких избах не раз стукалась головой о матицу, потолочную балку. Сама же Наталья вошла в историю не только как представитель известного и знатного рода Шереметевых, но и как первая в России женщина-мемуаристка.
И всю ее жизнь – в Березове, в Москве и в Киеве – с ней была та самая Иерусалимская икона Божией Матери, которую она взяла с собой в ссылку и молитвы перед которой помогали ей преодолеть все выпавшие на ее долю испытания.
После ее смерти икона осталась в роду Долгоруковых и вернулась к Шереметевым в начале ХХ столетия, вновь в дни скорбных испытаний для их семьи.
Уже в царствование последнего императора Николая II иконой владел Василий Александрович Долгоруков. Он служил гофмаршалом двора Его Императорского Величества и был искренне предан государю. В момент офицерского заговора, когда императора-страстотерпца вынудили подписать отречение от престола, а затем арестовали, Василий Долгоруков был одним из немногих, кто оказался человеком чести, не покинул царя и остался верен ему до конца.
14 августа 1917 года Василий Долгоруков последовал за царской семьей в ссылку. Самоотверженно служил Романовым во время пребывания в Тобольске, поддерживал, помогал, чем мог: колол дрова, чистил снег. Василий Александрович был арестован большевиками в Екатеринбурге и расстрелян 10 июля 1918 года.
Поскольку наследников у Василия не осталось, уже после его гибели его тетушка Екатерина Дмитриевна Долгорукова завещала вернуть образ Шереметевым. Так, в 1921 году икона была передана в качестве благословения на брак Павла Сергеевича Шереметева с княгиней Прасковьей Васильевной Оболенской.
Икона уцелела в огне революции, переходила из рук в руки и сейчас находится у внучки Павла Сергеевича – Евдокии Васильевны Шереметевой.
Божия Матерь по-прежнему хранит Шереметевых – не от скорбей и невзгод (без них нет пути христианина), но помогает переносить их с достоинством и благодарностью Богу, не оставляя свое служение людям, Отечеству и Церкви.
