Здесь уютная обстановка, хорошая еда, всегда чисто. Ужасов, вроде давно нестиранного белья или голодающих стариков вы не увидите. Это пансионат для ветеранов труда №1 г. Москвы. Но и в этом элитном заведении есть пожилые люди, которые почти не покидают своих комнат с голыми стенами. И не имеют возможности с кем-нибудь поговорить.
| СПРАВКА: В пансионате для ветеранов труда №1 г. Москвы есть временные и постоянные жильцы. Для того, чтобы проживать здесь постоянно оформляются документы в собесе, а затем нужно получить путевку в департаменте соцзащиты. Обязательно личное заявление человека о согласии проживать в пансионате. Финансируется пансионат (как и другие подобные) правительством Москвы, содержание одного пенсионера здесь составляет 15 000 руб. в месяц. Часть этой суммы покрывается за счет пенсии (75% пенсии отчисляется в счет проживания, 25% выдается на руки человеку в начале каждого месяца). Всего в пансионате проживает 800 человек (в том числе 115 инвалидов-ветеранов войны). Около 400 человек персонала. При пансионате есть своя полностью укомплектованная поликлиника. |
Основной контингент – работники искусства и культуры, руководители различных рангов, преподаватели, ученые. Пансионат создавался в 70-е годы как образцово-показательный. Тогда здесь жили даже родители и престарелые родственники членов правительства, заслуженные ветераны. Сейчас состав людей, проживающих в пансионате более пестрый, есть и совсем простые люди, но по-прежнему много интеллигенции.
Без личного заявления человека о согласии проживать в пансионате сюда никого не берут. Директор пансионата Ломоносова Любовь Алексеевна говорит, что постоянно поступают просьбы, но удовлетворить их пансионат не в состоянии, т.к. он всегда заполнен «под завязку», хотя это учреждение одно из самых крупных в Европе.
Режим и распорядок можно приравнять к санаторному. Питание четырехразовое, по заказному меню (т.е. 3 вида первого, 3 вида второго и т.д.). Отдельно готовят диетическую пищу, отдельно для тех, у кого практически нет зубов. Любовь Алексеевна говорит, что они стараются разнообразить стол, вводить в рацион питания как можно больше полезных овощей (например, тыква, цветная капуста). Вокруг корпусов красивый парк с беседками, рядом канал им. Москвы. Распорядок дня нестрогий, завтрак в 9 часов, обязательного для всех времени подъема-отбоя нет.
Возраст людей, живущих здесь, колеблется от 40 до ста с лишним лет. Средний возраст – 85 лет. Люди относительно молодые – это инвалиды. Одиноких здесь немного в процентном отношении. У многих дети работают и не имеют возможности ни сами ухаживать за родителями, ни платить сиделке. Бывает и так, что дети сами уже пожилые или инвалиды. Часто пожилые люди сами уезжают от своих родственников. Не могут найти общий язык или из деликатности (боятся помешать детям и внукам в их жизни). К сожалению, довольно много среди стариков и тех, от кого просто избавились, «сдав» в дом престарелых (хотя формальное согласие обязательно получают). Часто бывает так, что дети стесняются своих немощных родителей или боятся, что те могут испортить новую мебель ли другие вещи.
На этажах, где живут «ходячие» — домашняя обстановка, люди имеют личные вещи: одежду, книги и даже мебель, особенно, если человек один в комнате. Каждый может украсить свою комнату, обустроить ее по своему желанию и вкусу. В комнате отдельный санузел, холодильник и телевизор, комнаты закрываются. Жизнь практически такая же, как дома, только готовить не надо. Между посещением столовой – свободное время, когда человек может делать все, что хочет. Для ходячих проводятся экскурсии, концерты, этим занимается специальный работник. Сейчас на этой должности заслуженный работник культуры РСФСР, который организовал, например, прекрасную самодеятельность. Есть кружки, стенгазета, библиотека (заведующая сама живет здесь), парикмахерская, небольшой спортзал. Те, кто не ограничен двигательно, могут ходить туда, куда хочется и свободно общаться с другими. Бывают здесь и романтические увлечения, и свадьбы.
На «лежачих» этажах совсем другая ситуация. Большинство из 408 лежачих могут передвигаться в лучшем случае только в пределах этажа, многие и вовсе не встают с кровати. (Уход за лежачими профессиональный – постель перестилают 4 раза в день, ни у кого нет пролежней). Эти люди очень редко выходят на улицу. При всем благополучии пансионата персоналу не хватает времени на то, чтобы вывезти всех на прогулку. Общение ограничено соседом по комнате (если комната не одноместная) и персоналом. Особенно трудно приходится тем людям, которых никто не навещает.
На этих этажах совершенно другой распорядок. Фактически это больница, где люди находятся до самой смерти. Комната здесь – это больничная палата, она так и выглядит. Голые стены, минимум мебели, больничная одежда. У тех, кто живет здесь, практически нет личных вещей. Персонал требует, чтобы в комнате не было ничего лишнего – для удобства уборки. Нельзя даже повесить что-либо на стену, т.к. стены постоянно дезинфицируют. Комнаты не запираются. Еду здесь разносят, как в больнице, многие старики не могут есть сами, нуждаются в помощи.
Но главная проблема — острый дефицит общения. Здесь всегда требуются добровольцы, готовые уделить хоть немного внимания брошенным, одиноким старикам. Такой работой занимаются сестры милосердия из сестричества св. бесср. Космы и Дамиана. Те, кто может свободно передвигаться, сами приходят в молельную комнату, а некоторые и в храм св.бесср. Космы и Дамиана. По субботам в молельной комнате служатся молебны. Сейчас сестричество окормляет примерно 270 человек (из них 200 лежачих). На каждую сестру, посещающую пансионат, приходится примерно по 15 человек. Конечно, невозможно при такой нагрузке уделить каждому старику достаточно внимания. Обычно бабушки (которых здесь большинство) и дедушки очень ждут прихода сестер, привязываются к ним. Для них радость – каждый знак внимания, каждое доброе слово, каждое проявление интереса к их жизни, здоровью. «Грязной» работы здесь практически нет, т.к. все делается обслуживающим персоналом. Однако, если сестры приходят и видят, что нужно пол подтереть или не вынесено судно, конечно, они помогают. Выполняют просьбы бабушек, например, что-то купить по их поручению (то, что персонал делает за отдельную плату). Жители «лежачих» этажей практически не бывают на улице, поэтому вывезти такую бабушку погулять на коляске – очень нужное дело. К, сожалению, из-за того, что прогулка занимает много времени, а подопечных у каждого добровольца много, это удается сделать редко. Бывает, что сестры вывозят бабушек в колясках и в храм. Конечно, сестры стараются провести и минимальную катехизацию со своими подопечными, но для этого сначала надо, чтобы человек стал тебе доверять. Когда налаживается контакт с человеком (а это самое сложное, здесь нужно иметь терпение и любовь, умение выслушать человека, его жалобы и обиды), тогда уже можно попробовать поговорить о Боге, что-то почитать, помочь подготовиться к исповеди. Бывают случаи, когда человек, который практически уже ничего не помнит, вдруг после Причастия начинал вспоминать, что он ходил когда-то в церковь, а после следующего Причастия вдруг вспоминал молитвы, которые, оказывается, знает. Многие старики после стольких лет атеизма здесь воцерковляются, начинают исповедоваться и причащаться.
Директор пансионата, Любовь Алексеевна, на вопрос, чем могут помочь добровольцы, отвечает: «Дайте этим людям то, что мы, персонал, физически не можем им дать – общение. Навестите, поговорите, почитайте им, утешьте, просто за руку подержите. Они в этом очень нуждаются, а персонал слишком загружен работой и не может уделить им достаточно внимания. Конечно, если вы хотите помочь чем-то еще, работы всегда хватает – помочь в уборке, окна заклеить и т.д.»
Елизавета Правикова
Комментарий
Дом престарелых – это место, куда человек попадает, когда остается один. При этом у него могут быть близкие родственники. Как к этому относится Церковь? На этот вопрос мы попросили ответить о. Сергия КУЛИКОВА настоятеля храма Космы и Дамиана в Космодемьянском, члена Епархиальной комиссии по церковной социальной деятельности:
Сейчас ситуация в Москве с домами престарелых в целом благополучная, уровень ухода за стариками повышается. В Москве сегодня много ведомственных домов престарелых, например, у военных, у артистов. Я считаю, что создание таких домов — дело нужное, только стоит уходить от таких гигантских учреждений, как это. Это должны быть небольшие дома, с семейной атмосферой, как на Западе. Там на это выделяются большие средства, и Церковь активно в этом участвует. Я считаю, что у нашей Церкви должны быть и приюты, и богадельни для одиноких.
В России и раньше были дома призрения, богадельни. Тогда, правда, в них жили бедные, одинокие люди. В советские годы было другое – старых немощных людей в дома престарелых прятали, буквально как в тюрьму запирали. Я помню посещение такого дома: в одной комнате — 4 железных кровати, матрас, простынь на простыне лежит голый человек, накрытый простыней. Все. Весь потолок, стены мухами облеплены, грязь, вонь…. Сейчас, по крайней мере в Москве, ситуация совершенно другая.
Конечно, сдать родного человека в дом престарелых без очень веских причин (в жизни разные ведь ситуации бывают) – совершенно недопустимо. Тем более для верующего человека. Получается, что родственники в таком случае снимают с себя всякую ответственность. Они своего родного сдают, вычеркивают его из жизни и из своего бюджета. Слава Богу, в православных семьях это очень редко происходит. Настоящая православная семья всегда воспитывалась на традициях, на преемственности. Как можно соблюсти преемственность, сдав стариков в казенный дом? Дети должны видеть – да есть старость, этот период у всех будет. Если детей этого лишать, они нормальными не вырастут. Как правило, в тех семьях, где стариков сдают в дома престарелых, и дети потом сдают своих родителей.
