«Врачи в средствах защиты в первый день моей работы напомнили мне ликвидаторов чернобыльской аварии»
Евгений Ядров, лечебный факультет, 4 курс, 21 год
– Все мое детство прошло в медицине, в семье все врачи. Отец – врач-кардиолог, мама – акушер-гинеколог. Родители приходили с работы и обсуждали свою работу, интересные случаи, на меня это повлияло, и никем другим, кроме врача, я себя не представлял.
Сестра, кстати, тоже учится на 2 курсе нашего университета. Сейчас я учусь на факультете «лечебное дело», из специализаций меня интересует травматология, ортопедия, хирургия.
Я подал заявку на трудоустройство сразу же, после того как деканат предоставил нам возможность включить себя в списки добровольцев. В сложившейся ситуации существует определенный кадровый дефицит в стационарах с новой коронавирусной инфекцией. А значит, для оказания помощи таким пациентам нужны новые люди, взять которых из других больниц – значит ухудшить качество помощи для остальных больных. Отсюда возникает вопрос: кто, если не мы?
Некоторый мандраж, конечно, присутствовал, но явного страха не было. Было понимание, что нужно делать дело, а бояться будем уже потом. Дома меня никто не отговаривал, все отнеслись к этому спокойно, ведь вся семья – медики, они понимают мое решение.
Да и папа тоже сам работает сейчас в новой инфекционной больнице в области, обслуживающей коронавирусных больных. Мы все уже свыклись с данной обстановкой и просто делаем свое дело.
Я работаю в хирургическом отделении ГКБ №52. Я переехал жить сейчас в другую квартиру, чтобы не быть источником опасности для семьи. На работу берут тех студентов, которые сдавали специальный экзамен для допуска на работу в качестве среднего медперсонала.
Такой экзамен может сдать студент старших курсов. Когда в больницах случился дефицит кадров, наш университет организовал внеплановые экзамены в апреле, и те, кто изъявил желание добровольно пойти работать в эти стационары, прошел этот экзамен.
Нам выдали сертификат, и мы можем работать по этому направлению. На старших курсах, безусловно, появляется больше времени, а потому я даже не особо задумывался, как я буду совмещать учебу и работу. И вот оно как-то и получилось само. Но сессию важно сдать, чтобы не переносить на осень.
Я работаю с 10 апреля в должности медбрата, выполняя при этом работу и на посту, и в процедурном кабинете. И иногда даже санитара, потому что нам банально не хватает рук – были смены, когда мы работали втроем на 60 человек, а каждому пациенту нужно каждый день делать несколько инъекций или инфузий, не говоря уже об остальном.
Самым запоминающимся моментом останется первый день, когда я впервые увидел медработников в средствах индивидуальной защиты вживую.
Это вызвало у меня ассоциацию с ликвидаторами чернобыльской аварии, которые делали то, что должны были, пусть даже и работая, возможно, в самом опасном месте на планете на тот момент.
Каждое утро, когда мы приходим в наш корпус, внизу в подвале нам меряют температуру, выдают СИЗы, мы одеваемся и выходим на работу. Мы делаем инъекции, подкожные, внутримышечные, внутривенные, ведем различную документацию, раздаем лекарства больным, выполняем все назначения врачей.
Сейчас ситуация стала лучше, людей работает уже больше. Сейчас закрывается более 500 ставок в день за счет студентов. Кадрового дефицита уже нет, но проблемы еще остались в амбулаторном звене и скорой помощи.
На работе мы полностью защищены средствами защиты. Но это непросто. Когда за окном плюс 22, в этом костюме чувствуешь себя как в бане, в них очень жарко, обливаешься потом, и это физически сильно изматывает.
А еще мы носим очки, которые буквально через 10-15 минут полностью запотевают и с этим ничего невозможно сделать, ходишь как в тумане. Респираторы тоже на нас все время, они давят на лицо, и могут возникать пролежни, синяки. Или лицо начинает сильно болеть, особенно уши, где проходят резинки. Дышать в них тяжело.
Врачи сейчас работают в ситуации, похожей на школу выживания в роликах Лапенко «Сдохни или умри».
У нас нет нормированного рабочего дня, перерывы зависят от ситуации. Если возможно отлучиться в туалет или покурить, то сотрудники могут это сделать. А если нет, то терпишь. За сутки отлучиться получается не чаще двух раз. Перерывы длятся от 30 минут до часа.
Поход в туалет – непростая процедура, надеть повторно костюм правильно крайне сложно, есть риск, что все, что на средствах защиты, попадет на открытые участки тела или в дыхательные пути.
Обедаем мы в специальной комнате для приема пищи. Едой врачи обеспечены. В санпропускнике мы снимаем костюмы и там оставляем, выходим на обед уже без костюмов, а потом идем обратно и снова надеваем костюмы.
Не знаю, как в других университетах, но многие у нас пошли работать с коронавирусом. В нашей группе 8 из 32 человек работают в стационаре, пошли добровольцами. Мне кажется, студенчество сейчас в целом активно.
Многие, кстати, не только работают в стационарах, но и занимаются волонтерской деятельностью. И при этом серьезно относятся к учебе. Например, у нас в университете рейтинговая система, и нужно прикладывать большие усилия, чтобы получить хорошие баллы.
Эта наша работа в отделениях с COVID-19 несет в себе образовательную функцию: мы на практике сталкиваемся с реальной работой, с медициной, выполняем те манипуляции, которые должны уметь делать не только медбрат или медсестра, но и любой врач.
В начале мая я заболел и сейчас на больничном. Я думаю, что я заболел коронавирусом. У меня 6 мая поднялась температура до 37 градусов, потом скакала несколько дней, а 10 мая подскочила до 39 градусов.
Были головные боли, насморк, боль в горле, снижение слуха. КТ показало, что легкие чистые, я сдал анализы, но думаю, что мазки будут отрицательные, ведь тесты часто показывают неправильный вариант. Пока результаты неизвестны.
У меня нет сожалений по поводу своего решения идти работать в больницу. Наш профессиональный долг – помогать. И в сложившейся ситуации было важно помочь людям, и я нисколько не жалею о своем решении.
«Раз уж ты выбрал такую профессию, то иди и помогай!»
Дарья Щербак, лечебный факультет, 4 курс, 23 года
– Мой дедушка был стоматологом. Я видела, как он работает, мне было интересно. Я хотела быть врачом. Когда пришло время выбирать направление, хотела сначала идти на стоматолога, но не получилось, и я поступила на лечебное дело. Буду врачом общей практики, потом пойду в ординатуру, возможно, буду учиться на невролога.
Когда нам в общий чат группы прислали сообщение из деканата, в котором было предложено пойти на работу с больными COVID-19, сначала нам предложили работать волонтерами: измерять температуру и делать другие простые манипуляции, а потом сказали, что нужны сотрудники – медсестры, медбратья.
Мы работаем как сотрудники, по договору, с зарплатой. Я пошла учиться в медицинский вуз, чтобы помогать людям, поэтому согласилась на такое предложение. К тому же это отличный опыт.
Мои родители меня поддержали. Папа подбадривал: будет интересно посмотреть на происходящее изнутри. Родители как раз собирались уезжать, и поэтому не было угрозы, что я их заражу.
Я работаю с 14 апреля в ГКБ 52 в гематологическом отделении с онкологическими больными, которые, к сожалению, еще и COVID-положительны. Наш корпус полностью в красной зоне.
Иногда помогаю в отделении медсестрам, иногда помогаю обеспечивать пропускной режим из чистой зоны в грязную. В корпусе выделен целый этаж для сотрудников, чтобы они могли отдыхать, принимать пищу.
У меня 1 смена раз в три дня, с 8:30 утра и до следующего утра. Старшая сестра пишет, куда я должна пойти, что должна делать. В нашем корпусе вход для сотрудников через подвал, там мы берем новые хирургические костюмы, СИЗ, шапку, перчатки, бахилы. В шкафчиках оставляем свою одежду, поднимаемся в отделение.
Чтобы спуститься обратно или пойти отдохнуть и поесть, нужно снять перчатки, шапочку и весь костюм, все обрабатываем и только потом выходим. Если идем в зону отдыха или на выход, тогда защиту специально утилизируем.
Каждый день нам все выдают заново. В моем корпусе, в отличие от многих других в данной больнице, соблюдаются все меры безопасности. Четко соблюдают разграничения чистой и грязной зоны, постоянно проходят проверки врача-эпидемиолога, которая, иногда, выступает в роли ревизора и актера. В масках и костюмах не всегда ясно, кто есть кто, и можно пропустить ее приход в роли «правонарушителя».
Первое время была нехватка медперсонала, я работала в отделении, ставила капельницы, катетеры. Сейчас ситуация улучшилась: студентов отправляют обрабатывать персонал, или выдавать защитные костюмы, или работать в зоне отдыха и поддерживать там порядок.
Договор с нами подписан до конца мая, но его можно продлить, и тогда он будет действовать до новых распоряжений, когда потребность в нас снизится, мы сможем завершить работу.
Я планирую продлевать договор на работу. Я не боюсь. Я вижу, как в моем корпусе соблюдается техника безопасности, все относятся с пониманием. Я стараюсь соблюдать все правила и не переживаю.
Я читала, что многие студенты были против такой практики. Но они обосновывали это несуществующими фактами, говорили, например, что не хватает защитных средств, но я вижу, что всего в достатке.
Даже если у тебя порвался костюм, тебе выдадут новый. Раз уж выбрал такую профессию, то иди и помогай! Таких, как я, кто пошел помогать, их достаточное количество. Моя подруга тоже учится в медвузе, и она тоже добровольно пошла работать в больницу, увидев, что в ней нуждаются.
В целом, мне кажется, молодежь активна, люди готовы помогать. У нас вообще в университете распространено волонтерское движение, у нас очень активный в социальном плане вуз, поэтому, еще когда был первый призыв идти волонтерами, многие студенты откликнулись. Я рада, что выбрала профессию врача, и не жалею о своем выборе.
«Чтобы в защитном костюме было легче, мы используем лайфхаки»
Ксения Корзникова, лечебный факультет, 4 курс, 21 год:
– Моя бабушка всю жизнь проработала фельдшером, мама тоже работала фельдшером, потом стала логопедом. И я уже с 8 класса решила, что хочу поступать в медицинский вуз, хотела стать врачом и другие специальности даже не рассматривала. Тщательно готовилась по химии, биологии. Думаю, что буду терапевтом.
В конце апреля начали говорить, что студентов старших курсов хотят пригласить работать на практику, потому что не хватает медперсонала, стало много больных. Я была в это время дома – в Соликамске, в Пермском крае, ведь учебу перевели на дистанционный режим.
Сначала подумала, что пока подожду, но мне уже хотелось приехать и начать помогать. Я собралась буквально за 3 дня и приехала в Москву. Желающих было много, и я попала только во вторую волну.
Мы сдавали сначала необходимые анализы, чтобы убедиться, что не заражены. Затем нам предложили список больниц, где были места и куда требовался персонал. Я выбрала 29-ю больницу имени Баумана, вместе с подругой. И работаю здесь медсестрой – палатной постовой.
Нам сказали, что можно подать заявку на проживание в гостинице. Я сначала хотела так сделать, но потом передумала, и живу в общежитии в комнате: соседки уехали, я безопасна для других.
Главная медсестра в больнице, наш куратор, создала чат для работающих студентов. Мне понравилась организация: нам провели инструктаж, все подробно рассказали и показали: как надевать средства защиты, как устроена больница, распределили по задачам. Отделения все перепрофилированы сейчас под инфекционные, и есть также реанимационные. Нам предложили пойти в инфекционные.
Я работаю 12 часов днем, потом через день заступаю в ночь на 12 часов, потом 2 выходных. Начало в 8:30 утра.
Еду нам предоставляют бесплатно. У нас меряют температуру, записывают данные в журнал, мы отмечаем, что взяли все средства защиты. Нам выдают чистый хирургический костюм, пакет с защитным костюмом и маску, шапочку, 2 пары перчаток, бахилы – все это на 6 часов.
Через 6 часов мы идем на перерыв, он длится час минимум, поесть, отдохнуть. Из зоны мы выходим через санпропускник, костюмы обрабатывают санитарными растворами, и нам, кстати, помогают раздеваться, чтобы мы сами не прикасались к одежде. Мы идем в душ, переодеваемся, отдыхаем. А потом надеваем уже снова новые костюмы.
Чтобы в костюме было легче ходить, есть лайфхаки, например, мы пластырями заклеиваем бахилы, чтобы они не спадали с ног, так же поступаем с перчатками.
Большая тяжесть от маски и респираторов. Уже через 2,5 часа резинки начинают давить, начинают болеть голова, уши. И еще чувствуется нехватка кислорода. У меня так было в первые дни, я шла домой по улице и меня немного шатало. Видимо, очень сильно устала. Но примерно после третьей смены я привыкла.
В наши задачи входит ставить капельницы, делать инъекции, выдавать лекарства. Я могу помогать санитарам, перестилать кровати, кормить тяжелых пациентов, водить на обследования (ЭХО КГ, КТ). Мы все делаем согласно листу назначений.
В других отделениях лежало много больных, до 50 человек, у нас меньше. В мою последнюю смену у нас уже было 13 человек, многие выписываются. Это радует.
Больше болеют мужчины, чем женщины, хотя сейчас примерно поровну. Возраст – 30 плюс, женщины около 50 лет и выше.
Есть у нас и пациентка 90 лет, и мужчина, которому 93 года. Я разговариваю с пациентами, успокаиваю их. Например, наша самая возрастная пациентка больше жалуется не на самочувствие, а на то, что ей хочется домой, к своим (у нее много внуков и правнуков), что ей скучно в больнице, ей хочется посмотреть телевизор, а у нас не в каждой палате они есть.
Я уговариваю, что надо пройти лечение. А ей кажется, что ее зря положили в больницу – настояла дочь, а сама она даже не особо верит в то, что у нее серьезное заболевание.
Есть и те, кто действительно не верил раньше в то, что может заболеть коронавирусом. Один из пациентов рассказывал, что несколько дней у него была высокая температура, потом стало еще хуже, он стал задыхаться, появились боли в груди, и уже тогда он вызвал скорую, и его госпитализировали.
Поначалу дома мы слушали все новости, связанные с коронавирусом, много обсуждали ситуацию с тем, что врачи заболевают и погибают, и родители мне говорили – не надо туда идти ни за какие деньги, здоровье важнее.
А потом я сама стала понимать, что обстановка усложняется, что нужна помощь. И подумала: а зачем же я вообще тогда проучилась 4 года? Нельзя отсиживаться. И родители сказали: раз ты решила, то поезжай. Отговаривать не стали.
Они предоставляют мне выбор и поддерживают мое решение, и я очень благодарна им за это. Конечно, я видела списки погибших врачей, тоже думала о рисках. Но, наверное, желание помочь было сильнее, и, может быть, я уверена в себе, в своем здоровье, у меня ведь нет хронических заболеваний, я редко простужаюсь, поэтому у меня мало шансов заболеть.
А вообще, эпидемия – тема, которая постоянно на слуху, и уже не хочется о ней говорить, все устали. Хочется думать о чем-то хорошем.
Сейчас мне уже спокойнее. Я уже понимаю, из чего состоят СИЗ, каким образом они нас защищают. По улице я хожу в маске и перчатках, постоянно обрабатываю руки, стараюсь соблюдать все правила защиты.
Первое время я была, наверное, чересчур мнительная, и от усталости после первой смены я была без сил, и даже решила измерить температуру – и у меня было 37. Я испугалась – неужели заболела? Но, похоже, просто перенервничала.
Потом, когда я снова приехала на вторую смену, нас, как обычно, проверяли, и у меня уже была нормальная температура.
Готовы ли студенты идти добровольцами и рисковать? Думаю, сколько людей, столько и мнений. Некоторые не хотят, заинтересованы спокойно сдать сессию, а потом уже спокойно идти на практику или трудоустраиваться.
Некоторые ребята точно не хотят идти в ковидарии, боятся заболеть. Другие, как я, пошли работать. А перед волонтерами я вообще поклоняюсь, такое волонтерство – это настоящий сложный труд. Вообще, многие студенты работают, и не только с лечебного факультета, но и с других факультетов и из других вузов. Инициативных много.
Сессия у нас проходит дистанционно, преподаватели относятся с пониманием к тому, что мы работаем. Если смена в день экзамена, студент может предупредить заранее деканат, и экзамен можно, например, перенести на несколько дней.
Такие вопросы решаются в индивидуальном порядке. Пока у нас договор до 31 мая, потом, по решению больницы, нам скажут, нужен ли будет дополнительный персонал. Многие пациенты выздоравливают, и, возможно, мы уже не будем так нужны.
«Это для нас просто работа»
Надежда Адалимова, педиатрический факультет, 4 курс, 21 год
– В семье у меня нет врачей, но моя школа была с медицинским уклоном, мне это всегда нравилось, а еще я люблю детей, поэтому я и выбрала такую профессию, буду педиатром, хочу лечить детей.
Когда мы получили рассылку от нашей администрации о том, что нужны студенты, я решила для себя, что пойду и окажу помощь. Были страхи, но риск всегда есть, где-то больше, где-то меньше. Я в той группе людей, которые наименее подвержены риску, так что я согласилась. Я начала работать в мае, в 64-й больнице имени Виноградова, как медсестра, сутки через трое.
В первый день меня встретила наша старшая медсестра, она объяснила, как надевать защитный костюм. Ведь важно правильно им пользоваться. Самый первый день был очень тяжелый. Организм был неприспособлен к такому воздухонепроницаемому костюму, а еще на тебе несколько пар перчаток.
И выхожу я только 2 раза в сутки, так что в туалет сходить нельзя. В респираторе не только трудно дышать, но очень натирают резинки. Очень болят у всех уши. А очки мы натираем изнутри мылом, чтобы они не потели. Так что ходить в защите – это, пожалуй, самое сложное.
Мы все в одинаковых костюмах, поэтому больные не могут нас распознать, студент это или врач. Но относятся к нам хорошо, мы все дружелюбно общаемся. Главное – по-человечески относиться к каждому.
Я как палатная медсестра заполняю все документы, меряю глюкозу, делаю все манипуляции с больными, утром и вечером, выполняю различные другие обязанности.
Всего в отделении терапии на 2 этаже у нас лежали 158 человек. Но это намного меньше, чем было недели 3 назад, тогда было раза в два больше. А сейчас уже есть и свободные койки.
Мысли о том, что можно заразиться, периодически появляются, но это ведь может произойти где угодно. И в раздевалке, и в буфете, где мы контактируем с коллегами, с теми же врачами, – вдруг они уже заражены? Едешь в метро – может, и там есть носители. Но мы каждую неделю сдаем мазки, надеемся на лучшее. Я продлила договор, и пока буду работать бессрочно.
Те студенты, кто меня окружает, все очень активны, все хотели помогать. Больше половины потока курса у нас работают или волонтерят. Никакого страха у них нет. Это для нас просто работа.
«По большому счету, мы делаем историю»
Михаил Трифонов, 23 года, 6 курс РНИМУ имени Пирогова, Дарья Трифонова, 21 год, 4 курс РНИМУ имени Пирогова
Михаил: – У нас с Дашей врачей в семье не было, но профессия интересовала. Даша учится на педиатра, а меня привлекает генетика, планирую поступать в ординатуру. Мы с Дашей совсем недавно поженились. Заявление подали за полгода, а в ЗАГСе нас регистрировали 25 апреля. С учетом карантинных мер торжества не было, пустили только нас двоих и расписали.
И мы оба, не успев пожениться, приняли решение поработать в коронавирусных больницах. Я считаю, это отличный шанс получить практику. И главное: раз ты врач, зачем сидеть дома, если ты можешь помогать?
Такие чувства двигали нами. Да, страх тоже был, но в больнице выдают средства защиты, и вроде не так страшно. Никто не застрахован, но в защите спокойнее. Что касается близких, мы знаем, что не заразим их: живем с Дашей сейчас вдвоем, родители от нас пока самоизолировались.
Я работаю в 52 больнице, в приемном отделении, мы занимаемся первичной регистрацией пациентов, забором мазков и крови, распределяем пациентов по больнице. Даша работает в 64 больнице – непосредственно в отделении, с пациентами, она делает различные манипуляции, уколы, капельницы.
Конечно, мы защищены специальными средствами. Самое тяжелое, когда пот капает в глаза. Очень жарко. И костюмы очень большие, создается парниковый эффект. А от масок на глазах остаются неприятные следы на коже, а еще болит нос.
Относятся ли к нам в больницах как-то иначе? Через защитный костюм не видно, кто работает, и к нам какого-то особого отношения нет, мы все одинаковые.
Сейчас ситуация стала немного полегче. В апреле было около 100 госпитализаций в день. В мае, возможно, из-за оптимизации алгоритмов, количество госпитализаций снизилось, у нас даже есть свободные места. Поступают примерно 40 человек в день.
Обычно смена длится сутки, и все, что остается, прийти домой и спать. Смены у нас с Дашей не совпадают, да еще подготовка к сессии, так что мы сейчас и друг друга реже видим. Эпидемию мы не очень любим обсуждать. Сами к этому причастны, и этого нам достаточно, не хотелось бы и дома об этом говорить, ведь в мире много интересного.
Мне кажется, что молодежь сейчас инициативна. На каждое трудоустройство в больницы, куда приглашали добровольцев, были очереди. И все мои друзья-медики работают сейчас.
Я не жалею, что мы приняли такое решение и пошли помогать. По большому счету, мы делаем историю. Спасаем жизни людей.
Дарья: – Миша начал работать в коронавирусной больнице с начала апреля, я – с 28 апреля. Боялась ли я? Врач всегда подвержен риску инфицирования, да и коронавирус – это не единственная инфекция. Допустим, в мире есть большое количество туберкулезных больных, это же не побежденное заболевание, так что есть еще чего бояться.
У меня особого страха не было за себя или за Мишу, скорее, за родителей. Но как только Миша устроился работать, в больнице, его родители уехали на дачу.
Нам «повезло», потому что в начале апреля стало известно о режиме изоляции и строгих карантинных мерах, и стало понятно, что наша свадьба не будет проходить в ее традиционном понимании.
Первые три дня я очень сильно переживала, ведь я полгода была помолвлена, и очень ждала важного дня. Но потом я поняла, что не все от нас зависит, и ничего не поделать. А ведь мы даже готовили свадебный танец, пригласили своих друзей и родных.
В день регистрации мы пошли в ЗАГС просто в красивых нарядах. Надеемся, что летом мы все же проведем нашу свадьбу так, как мы и планировали! И я обязательно надену свое свадебное платье.
