Яков Рогалин: «Прекратит „вакханалию гуманитарки„ только тотальный контроль“

«Здесь приживается только филантропия, похожая на карельскую березу. Может, кому-то она покажется уродливой, но она просто адекватна климату и почве», – сказал «Милосердию.ru» Яков Рогалин, директор Донецкого городского благотворительного фонда «Доброта», социальный предприниматель, врач-хирург.

С конца января интенсивность обстрелов на линии противостояния в районе Донецка резко возросла. Ополченцы и украинские силовики возлагают вину за обострение ситуации друг на друга. По данным донецкой мэрии, обстрелы нанесли значительный ущерб городу. Количество беженцев – свыше 200 семей.

Работать надо, а руки дрожат

– Как жители Донецка приспосабливаются к обстрелам и нехватке ресурсов?

– В 2014-2015 гг. мы привыкли к уязвимости, «понаоставшиеся» в кратчайшие сроки научились отличать в артиллерийской канонаде прилеты от отлетов, разрывы мин и снарядов, а самые способные – даже их калибр.

Жили до конца 2015 г. под ежедневными минометными и гаубичными обстрелами. Несколько раз долетали ракеты «Точка – У», и тогда весь город, буквально,  содрогался физически и эмоционально.

В 2016 году такого уже почти не было. А теперь мы опять живем под грохот канонады.

Сотрудницы и волонтеры фонда «Доброта» даже вынуждены принимать седативные препараты: работать-то надо, а руки дрожат. Женщины переносят обстрелы не в пример хуже, чем мужчины.

В городе постоянно растет количество временно перемещенных лиц из обстреливаемых районов Донецка. Это не то же самое, что беженцы из другой страны, это беженцы с улицы, которая находится в 7-10 км.

Но они все-таки являются временно перемещенными лицами и размещаются в специально отведенных строениях (общежития, санаториях/профилакториях) или у родных и близких. Обычно – это семьи с детьми, стариками и инвалидами, их много, они убегали в чем и с чем были, утратив весь свой скарб и привычный жизненный уклад.

Нуждающихся стало не в десятки, а в тысячу раз больше по сравнению с мирным временем, потому что Украина прекратила выплаты пенсий и пособий по инвалидности. Как народ адаптируется к этой ситуации? Он приспособился и находит весьма креативные решения.

Пенсии — половина семейного бюджета

Например, нуждающиеся выезжают на подконтрольную территорию, то есть на Украину, и там правдами и неправдами получают свои пенсии по возрасту, болезням и т.п., оформляя так называемые справки переселенцев.

Линию противостояния ежедневно пересекают более 30 тысяч человек – через четыре контрольно-пропускных пункта, которые работают только в светлое время суток. Представляете, какие там очереди?

Проехать расстояние 30-50 км им удается, как правило, за 8-20 часов. Поехали, оформили/получили и вернулись – на это 2-3 дня, не меньше. Ездить им приходится практически каждый месяц – и в холод, и в дождь, и в зной, и даже под обстрелами.

Бывает, что и умирают в дороге, ведь это, в основном, получатели пенсий – старики и тяжелобольные. И эти пенсии – половина семейного бюджета! Просто так рукой не махнешь, иначе реально не будет хватать на приобретение даже самого нужного и важного.

Герои из сферы ЖКХ

Только вы не подумайте, что у населения сплошные черные будни и исчезло умение радоваться. Здесь немало праздников: Новый год, День молодежи, День республики, 1 Мая, особенно – 9 Мая.

Массовые гуляния довольно развиты. Порядка больше, а хулиганства на порядок меньше. Вот скоро День Валентина и Масленица – и в городе уже присутствуют все признаки этих дат.

Тяготы и лишения переносятся с куда меньшим ропотом, чем можно было ожидать, вероятно, потому что произошла серьезная переоценка ценностей и жизненных приоритетов. Все понимают: ну военное же положение, лишь бы обстрелов не было, а вода, газ и электричество были.

– Как работают учреждения города?

– Герои нашего времени – это работники ЖКХ. Под обстрелами, днем и ночью, в холод и дождь упорно и стоически восстанавливают разрушения, предотвращают аварии и считают нужным даже убрать после себя образовавшийся мусор.

Учреждения культуры работают не только не хуже, но даже лучше, чем в мирное время. Это настоящий феномен: драмтеатр, театр оперы и балета, филармония, кукольный театр, выставочные залы и музеи, планетарий, цирк – дают представления при полном аншлаге! Это заслуга руководителей учреждений, они, как капитаны, которые не бросили свои корабли, сохранили команды и, что особенно важно, не бросили своих пассажиров.

Практически все лечебные учреждения работают. Более 80% врачей остались и продолжили свою работу, сохраняя присягу клятве Гиппократа. Примерно 60% руководителей – главные врачи, заведующие клиниками – тоже остались в Донецке. Продолжает работать и медуниверситет, и медучилище.

Средние школы и дошкольные учреждения работают в труднейших условиях близкого фронта, зачастую с использованием дистанционных способов обучения.

Социальные службы возобновили свою работу уже осенью 2014 года, после короткого летнего анабиоза. Это и районные отделы социальной защиты населения, по делам семьи и детей, терцентры по обслуживанию одиноких и тяжелобольных граждан, патронат социальный – все это присутствует. Очевидно, что ресурсное обеспечение недостаточное, но прогресс есть.

Фонды уехали, взаимопомощь осталась

– Какие благотворительные фонды помогают населению Донецка? Какие «ниши» они занимают?

– Уже летом 2014 года в городе не осталось практически ни одного «боеспособного» благотворительного фонда в привычном понимании слова: который учрежден и функционирует как благотворительный фонд. Тогда Фонд «Доброта» остался фактически один. А до этого было более пятисот.

Почему они уехали? Некоторые испугались, потому что здесь, бесспорно, опасно работать. Некоторые уехали потому, что уехали их доноры. Для меня это понятный в деловом смысле посыл. Они были при ком-то: при какой-то местной или зарубежной корпорации, либо существовали за счет соответствующей благотворительной программы того или иного международного фонда.

Сейчас самые распространенные виды благотворительных институций в Донецке – это не фонды, а общества само- и взаимопомощи. Это общества инвалидов – районные, городские, областные. Это различные ассоциации тяжелобольных, союзы многодетных семей. Таких организаций в Донецке десятки.

Весьма заметны самоорганизовавшиеся волонтерские группы, но «летучий» характер их деятельности не позволяет определить их количество и оценить качество их работы.

Одни из основных игроков среди оставшихся благотворительных фундаций – это Международный Красный Крест и Фонд Рината Ахметова. Они доминируют с точки зрения объема благотворительной помощи.

Нашествие варваров

– Кто и как распределяет гуманитарную помощь, поступающую в Донецк?

– На место уехавших фондов пришли/завелись организации другого рода. В 2014 году из России начали приходить настоящие караваны с гуманитарной помощью от очень разных сочувствующих организаций и частных лиц. Тут же образовалось чудовищное количество инициативных групп и отдельных лиц, которые думали, что готовы принимать и распределять эту помощь.

Я бы назвал это «нашествием варваров» ибо фигуранты эти не обладали ни соответствующими компетенциями, ни опытом. Шло абсолютно бесконтрольное получение ресурсов и массовая их раздача, как говорится, как Бог на душу положит.

Например, пара студентов решили: а давайте, будем принимать помощь, благо, социальные сети есть. И они получали просто неподъемные для них благотворительные ресурсы. Как они их распределяли, как вы думаете? Они шли на улицы, где вчера был обстрел, заходили в дома и просто раздавали. Жители этих улиц старались показать им свою бедность, среди них была конкуренция: кто беднее, кто несчастнее.

Вкусив дармовщины, некоторые группы соблазнились. А потом контролирующие органы заинтересовались наиболее дерзкими.

Конечно, отчетность и ведение документов очень важны. Например, в нашем фонде никогда не было, чтобы работали меньше двух-трех профессиональных бухгалтеров. У нас на отчетность и ведение документов уходит более 60% рабочего времени, а архив занимает целую комнату.

Одним из способов прекратить «вакханалию гуманитарки» для властных структур стал тотальный контроль ее получения, хранения и распределения. С конца 2014 года прекратилась регистрация и перерегистрация каких-либо независимых благотворительных организаций/фондов. Поэтому большинство фондов здесь – «самопровозглашенные». ДГБФ «Доброта», работая ежедневно, не пропустил момент, когда перерегистрироваться еще было возможно.

Сейчас к получению и распределению гуманитарной помощи допущены четыре организации, которые прошли специальную аккредитацию. Это Международный комитет Красного Креста (МККК), Центр развития Донбасса (ЦРД), АИСМ и фонд Доктора Лизы «Справедливая помощь».

Все остальные не имеют никакой возможности ввозить гуманитарные грузы и быть легальными получателями гуманитарной помощи. Но проблема в том, что далеко не все доноры готовы работать с этим узким кругом официально зарегистрированных миссий. Как правило, доноры не согласны и с тем, что не они сами, а эти миссии решают, кто и где будет конечным благополучателем.

Памперсы и продовольствие — предмет первой необходимости

– Какая именно гуманитарная помощь востребована больше всего? Присылают ли что-то ненужное?

– Когда жертвуют натуральную помощь, особенно одежду или обувь, ты обязательно получишь и ботинки на одну ногу, и пальто «почти новое» с антресоли.

Что действительно нужнее всего – это продовольствие, медикаменты, предметы первой необходимости. Из продовольствия всегда востребовано детское питание: заменители грудного молока, молочные смеси, фруктовые соки, пюре, каши. Эту нишу как раз занимает фонд «Доброта», и я могу сказать квалифицированно, что детское питание всегда в дефиците, даже в мирное время.

Памперсы тоже предмет первой необходимости. Население к ним привыкло и не помнит, как обходиться без них, в том числе при уходе за тяжелобольными взрослыми, не только за детьми.

В дефиците медикаменты самого широкого спектра действия, и здесь не требуется  дополнительная сертификация для лекарств российского происхождения.

– Кому и как помогает фонд «Доброта»?

– В последние месяцы мы в основном оказывали экстренную помощь семьям с детьми раннего возраста. Это значит, что всем нуждающимся, обратившимся к нам и доказавшим, что у них есть потребность, мы даем необходимое им детское питание примерно на 7-10 дней. А затем семья должна адаптироваться и попробовать получить помощь от социальных служб, родных и близких.

Например, к нам обратилась семья, где отец безработный. Они фактически уже проедают одежду и мебель, а ребенку нужен очень дорогостоящий по их меркам «Нестожен» (детская молочная смесь). В течение двух-трех часов мы по специальной методике проверили, не обманывают ли они нас, и родитель приехал за помощью.

Мы оказали им помощь на две недели, с тем, чтобы через две недели они отчитались о внятных попытках своей социализации: поиск других ресурсных источников, включая дальнее и ближнее зарубежье, а также трудоустройство.

Вообще, мы помогаем и учреждениям, где находятся эти дети или их родители, например, роддомам. Но учреждения не очень охотно предоставляют заявки, они хотели бы получать пожертвования, но негласно.

Кроме того, мы помогаем также тяжелобольным, старикам, участникам Великой Отечественной войны, обществам инвалидов, хоспису и др. медико-социальным учреждениям. Об этом ежемесячно (с 1998 г.) отчитываемся на сайте фонда и в социальных сетях.

Фандрайзинг в экстремальных условиях

– Кто жертвует средства фонду «Доброта»?

– Фонд «Доброта» раньше собирал пожертвования (финансы, товары, безоплатные работы и услуги) здесь, в Донецке, и практически не зависел от зарубежных благотворителей (в общем бюджете – всегда не более 5-8%). Наша донорская база была уникально большой – около 5 тысяч только бизнес структур. Но в 2014 году из Донецка в своей массе уехал upper middle class, а именно они (руководители или собственники фирм) и были основными донорами нашего благотворительного фонда.

Фирмы закрылись или переехали отсюда. Лишь единицы остались и продолжили работу. Для фонда это был настоящий шок. Сейчас здесь отсутствует типичная донецкая прослойка состоятельных людей, которая всегда была «толще», чем в среднем по Украине.

Тем не менее, ежемесячные пожертвования в бюджет фонда «Доброта» в прошлом году в сумме составляли до 1,5 миллионов рублей в месяц. Фонд получает средства от физических и юридических лиц из 15 стран мира. Отдельные пожертвования бывают от 30 долларов до одного миллиона рублей. Как правило, крупные взносы делаются не в денежном выражении, а в натуральном виде – медикаменты, продовольствие и прочее.

На первом месте по объему пожертвований находится Россия, на втором – Украина. На третьем месте – США: как частные лица, так и приходы Русской Православной Церкви за рубежом.

Существует такая практика, как индивидуальная опека. Американская православная семья выбирает кого-то из нуждающихся детей и жертвует для этого ребенка ежемесячно 50 долларов. Или, скажем, есть благотворительная волонтерская группа в Сан-Франциско, которая почти ежемесячно делает пожертвования для стариков и инвалидов Снежного (есть такой город под Донецком). Или, например, один пенсионер из Оттавы жертвует каждый месяц 100 канадских долларов через фонд «Доброта» для остронуждающихся дончан.

На своей странице в Facebook фонд практически ежедневно благодарит наших благотворителей. Мы не скрываем имена наших доноров, если они специально не пожелали остаться неизвестными. Но таких анонимов не больше 3%, и не они «делают погоду» (менее 5% в общем бюджете пожертвований).

Вместе с тем, мы не сообщаем, кто сколько пожертвовал – это конфиденциальная информация. Получателей же называем с соблюдением действующих нормативов о персональных данных, причем указываем и сумму, на которую им была оказана помощь. На нашем сайте и в социальных сетях эта информация обновляется ежемесячно.

– Есть ли у вас какие-то особые секреты, как заниматься фандрайзингом в таких сложных условиях?

– Во-первых, я стал собирать пожертвования у друзей – так сказать монетизировал дружбу. Летом 2014 г. я обратился к тысяче своих друзей, и уже в следующие два месяца сделали пожертвования более двухсот человек. Тогда это решило проблему острого дефицита благотворительных ресурсов. А в 2015 году фонду уже жертвовали друзья друзей, в том числе корпоративные.

Эта цепная реакция доброты и сейчас работает.

Во-вторых, хоть Донецк и покинули привычные для нас доноры – фармацевтические и продовольственные фирмы – но не все смогли вывезти свои складские запасы. А у складских запасов всегда есть срок реализации. И в «проблемные» сроки они готовы делать пожертвования – через те организации, которым доверяют.

Фонду «Доброта» они доверяют, и мы продолжаем обращаться к тем, у кого здесь остались неликвиды и сочувственное отношение к социальным проблемам. При этом мы никогда не берем просроченное или испорченное! Например, 8 февраля нам пожертвовали 20 ящиков детского печенья, у которого срок реализации до марта. Наша задача была – раздать его так, чтобы все было съедено в указанный срок. И мы с этим успешно справились за несколько дней – помощь получили остронуждающиеся семьи с детьми-инвалидами.

А в 2015 году мы таким же образом получили много дорогущих, очень качественных инсулинов, которые удовлетворили текущую потребность всех участников Великой Отечественной войны и детей.

В-третьих, мы используем подход, который называется «к дате». Мы отслеживаем, когда у какой фирмы проходят какие-либо корпоративные акции (дни рождения, маркетинговые мероприятия – распродажи, дисконты).

Допустим, какая-то телекоммуникационная компания решила напомнить о себе методом скидок и объявляет, что в какой-то период будет предоставлять новым клиентам 10% скидку. Мы срочно связываемся с этой компанией, и говорим: зачем давать скидку просто так, лучше объявить, что клиентам сделают скидку 5%, а еще 5% пойдет на оказание благотворительной помощи ветеранам Великой Отечественной войны. Это работает.

Пиарщики компании это улавливают моментально. Если компания оказывает помощь группе населения, которая вызывает сочувствие, следовательно, у нее человеческое лицо, и она не поступит с клиентом не по-человечески. Таким образом, осуществляется социальное партнерство бизнеса и клиента pro bono.