В чем состоит баланс между покаянием и радостью, размышляет настоятель храма святых Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.
Покаяние или унылое самокопание?
– Действительно, у человека, только приходящего в Церковь, может возникнуть диссонанс между тем, что написано в Евангелии, и регулярной практикой покаяния, которая, как может иногда показаться, является главной в Православии.
О слезах покаяния, о борьбе со страстями и грехами говорится и в текстах богослужений, и в домашнем молитвенном правиле, и в творениях многих святых отцов намного чаще, чем о радости.
Само слово «Евангелие» переводится как благая, то есть радостная весть. И мы знаем, что весть о воскресении Христа действительно возвещалась апостолами и воспринималась их современниками, и затем – первыми христианами именно в этом, главном своем смысле. «Радуйтесь, потому что побеждена смерть».
Настоящее христианское устроение все время держит баланс, внутреннее сочетание, золотую середину, не лишая себя радости, но помня о покаянии. Без этого нельзя, потому что настоящая радость без покаянного труда фальшива.
Но начинать в любом случае придется с покаяния. Христос сказал: «Очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их», то есть борись с грехом в себе. Когда люди попытались это исполнить, родилась огромная опытная наука: отсечение помыслов, борьба со страстями, то есть христианская аскеза. У святых отцов это называется «сокрушением сердечным».
Мы помним, что сказано в 50-ом псалме: «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит». Вся практика церковной молитвы, все то колоссальное количество покаянных мотивов в молитвах нужны, чтобы эта сердечная боль была основой духовной жизни человека.
Но и без радости эта сердечная боль тоже бессмысленна и невыносима. Если не будет радости, тогда это будет не покаяние, а просто унылое самокопание, не приводящее ко Христу. Скатиться в него очень легко, а выбраться трудно. Это та самая «греховная печаль», от которой мы просим Бога нас избавить.
Почему в воскресенье не стоят на коленях
Но вот что удивительно: когда человек сокрушается сердцем, Бог подходит к нему вплотную, и из смирения рождается радость. И понимаешь: вопреки тому, что я все больше и больше с годами христианской жизни знаю о себе гадостей, я понимаю, что Бог меня любит.
Наша радость именно об этом: в нас самих нет никакой причины для нашего спасения, и ни почему другому мы надеемся войти в Царство Божие, кроме как потому, что Он нас любит. И вот это вызывает непритворную радость. Эта радость не фальшива, но она не рождается без покаянного труда.
Покаянный труд, если радостью не заканчивается, тоже напрасен. И задача Церкви, задача духовника, а затем, при наличии опыта, и самого христианина – обрести это покаянное памятование, не теряя при этом радость. Для христианина эти понятия все время чередуются. Вот ты шесть дней каешься, а потом наступает воскресенье – малая Пасха.
Шесть дней трудись, а в день седьмой – радуйся. Вдумайтесь в это: воскресенье – день отдыха от забот, в воскресенье радость превосходит покаяние! Даже такое прямое выражение покаяния, как земной поклон, в воскресенье не положен, и не случайно: в этот день ты уже не должен стоять на коленях, потому что в воскресении человек входит в сыновнее достоинство.
Отец, как в притче о блудном сыне, поднял тебя, обнял, расцеловал, дал тебе белую ризу. И ты не можешь в ней встать на колени, потому что ты ее испачкаешь.
В воскресенье речь о покаянии, прощении как бы на время приглушается – сейчас пир и праздник. И счастье этого праздника не в том, что Христос пришел и одарил нас здоровьем, красотой и успехом. Это радость о том, что у нас ни при каких условиях отнять будет нельзя, это радость не от мира сего: «радуйтесь и веселитесь, ибо мзда ваша многа на небесех».
Чему так радовался Серафим Саровский
Когда говорят о радости, вспоминают Серафима Саровского, который каждого приходящего к нему встречал словами «Радость моя, Христос Воскресе!». Меня всегда поражало вот что: человек ушел в затвор и надеялся прожить там до конца своих дней. Ему много раз являлась Богородица, апостолы, и мы даже отдаленно не можем предположить, какие откровения были у св. Серафима.
Такая жизнь была для него желанной, и не было никаких причин для того, чтобы возвращаться в мир.
Но вот ему является Матерь Божия и говорит: «Иди и принимай народ». И он начинает сутки напролет общаться с людьми. Такими, как мы, ведь люди во все времена одинаковые: мелочными, осуждающими, унылыми, злобными, завистливыми.
Люди отрывали святого от богообщения, в котором он пребывал и в котором настолько преуспел. Но он каждому говорит: «Радость моя».
Он выбрал именно эти слова для приветствия, потому что приход каждого человека был для него радостью. Радостью потому, что Христос Воскрес, а значит, всем нам даровано спасение.
Мы сегодня в Церкви об этом забываем из какого-то ложно понимаемого смирения. Нам кажется, что мы не имеем права на радость, раз мы грешники.
Но я хочу еще раз остановиться на том, что радость христиан не может быть заслуженной, не потому она есть, что мы молодцы и достойны Царствия Божия. Радость христиан о том, что – Христос воскрес и нам даровал воскресение! Разве можно этому не радоваться? Разве можно не делиться этой радостью с ближним?
Я такую радость увидел в Грузинской церкви. Мы с прихожанами нашего храма ездили в паломничество в Грузию и оказались в монастыре св. Антония Марткопского. Это достаточно бедная обитель, расположенная в горах. В тот день – это было на Светлой седмице, нас там не ждали, но приняли очень радушно. Встретил нас игумен, попросил одного монаха провести нам экскурсию на столп, где молился преподобный Антоний, а затем пригласил зайти к нему.
Меня поразило как этот монах, тоже Антоний был с нами радушен. Он все показал, был просто счастлив, что может поделиться окружающей красотой и рассказом о святом, имя которого он носит. Никакого раздражения, что, мол, свалилась ему на голову эта группа зевак. Дескать, я тут исихазмом занимаюсь, а вы меня отрываете – как это иногда бывает у нас, когда встречают паломников.
Когда мы вернулись с экскурсии в монастырь, зашли к игумену. И вдруг он нас заводит в трапезную, а там накрыт шикарный стол. Не для братии – для нас. Рыба, несколько видов салатов, вино. Все невероятно вкусно.
Потом игумен пригласил повара, говорит нам: «Вот, батюшка для вас готовил». Из кухни выходит иеромонах, сияющий от счастья, который был рад почему-то закатить для нас целый пир.
Вот это умение увидеть радость в другом человеке, который тоже христианин, твой брат или сестра во Христе – очень показательно. Потому что через человека, который вдруг пришел в твою жизнь, ты можешь послужить самому Христу. Традиция радости о ближнем у нас немного утеряна, а жаль.
Русская душа живет в будущем
Мне кажется, неумение радоваться – еще и свойство русской ментальности.
У нас все время какие-то сверхзадачи, мы вечно устремлены в будущее и не видим настоящего. Говорим: мы будем счастливы, когда просветим весь мир, когда исчезнут все недруги, все враги. Думая «о главном», ничего хорошего вокруг не замечаем.
Вот наш храм – еще недавно он был закрыт, и сюда никто не мог ходить, а сейчас его отреставрировали, и по воскресеньям у нас причащается 180 человек. Или еще 30 лет назад священник не мог человеку Евангелие дать почитать, а сегодня множество самой разной литературы.
Какая воскресная школа в Советском союзе – да за это сесть в тюрьму можно было! А сейчас – пожалуйста. Это наше русское свойство, наверное, нам все мало.
Нам надо решить все проблемы, но из-за этого мы часто пропускаем то малое, прекрасное, светлое, что является сегодняшним чудом.
Мы все мечтаем о том, как однажды разгребем все грехи, весь мусор, и тогда заживем настоящей христианской жизнью. Но ведь жизнь идет здесь и сейчас, и в ней так много радости, только важно ее видеть и ценить, не пренебрегать ее «малостью».
Такой перекос возник, мне кажется, еще и потому, что в 90-е годы наша Церковь на 97% состояла из неофитов. А в период неофитства человек склонен приписывать себе духовные дары и немного «улетать». У него пока нет навыка покаяния, трезвения, – то есть фундамента духовной жизни. Человеку надо помочь, приучить его к этому – поэтому так часто говорили о покаянии.
Но послушайте, уже как минимум 30 лет с тех пор прошло! Фундамент большинство из нас уже построили, пора возводить дом. И этот дом, то есть духовная жизнь, совершенно точно должен быть красивым, таким, чтобы другой человек посмотрел и подумал: «Я хочу такой же» и тоже начал свой путь к Богу. Такое «строительство» – это огромное творчество, настоящая взрослая духовная жизнь, до которой, конечно, еще нужно дорасти.
Зачем Христос и Богородица пошли на свадьбу
Мы рассуждали о радости, сходящей свыше, как дар Божий, но и радость простая, повседневная очень важна.
Почему Христос пришел на свадьбу в Кану? Ведь там пели песни, говорили тосты, танцевали, шумели и радовались в самом простом смысле слова. Если бы это было для Него чуждо, Он бы не пришел, или пришел бы в самом начале пира, быстро благословил молодоженов, а с «развлекательной части» ушел.
Но Он, скорее всего, пробыл до конца пира, как мы знаем из слов распорядителя, сказавшего, что хозяин пира хорошее вино подал лишь в конце. Более того, когда все это веселье оказалось под угрозой, Христос сотворил чудо, и праздник продолжился.
Потому что и Ему, и Богородице, которая просила своего Сына о помощи, было важно, чтобы свадьба не омрачилась, чтобы люди – радовались.
Обратите внимание, даже в молитвах после Причастия есть такие слова: «да будет мне Причастие сие в радость, здравие и веселие».
Это не значит, конечно, что надо скакать и прыгать. Хотя в другой культуре, например, на православных африканских службах, танцуют, так вознося славу Господу.
В Кении, когда в племя приезжает епископ, его окружают люди с копьями, исполняют танец и радуются, как дети. Царь Давид плясал перед ковчегом, не сдержав радости, когда ковчег переносили в Иерусалим.
Мы такое настроение, конечно, растеряли, может быть, потому что весь XX век у нас было слишком мало поводов для радости. Хотя, ведь если задуматься, и в обычной жизни можно эту радость найти – очень простую и очень настоящую. Она в семье, в общении с близкими.
А еще – в служении другим. «Блаженее отдавать, чем принимать», – говорит Христос. Блаженство – это полное счастье, счастье в Боге. Это понятие более глубокое и широкое, чем счастье.
Есть такая история из одного древнего патерика о монахе, который на одной стене своей кельи написал все свои грехи, а на другой – добродетели. И когда он возносился – он смотрел на стену с грехами. А когда унывал – смотрел на стену с добродетелями.
Крайности всегда говорят о неверном пути, настроении, не нужно обесценивать все свои дела. Стяжать покаянное настроение порой бывает даже проще, чем радостное.
Всем, кто сомневается и колеблется, я бы советовал вспоминать притчу о блудном сыне. Бог открывает нам, что как бы мы ни согрешили, как бы далеко от Него ни ушли, Он не согласен принимать нас никем, кроме как своими сыновьями. Есть что-то такое в человеке, что делает его сыном Царя, поэтому любой человек необыкновенно ценен и любим.
Христос пришел спасти нас, и мы говорим в молитве: «Возджадь ми радость спасения Твоего!»
