В России в среде людей, которые увлечены благотворительностью, добрыми делами да и вообще общественным благом, постоянно тлеет, а порою прорывается и вспыхивает один общий методологический конфликт.
Конфликт касается вопроса о том, чем должно в конечном счете руководствоваться в своей деятельности. В общем и целом конфликт можно обозначить как противостояния условно «умных» и условно «добрых». Я опишу их позиции несколько утрированно, для ясности.
«Добрые» – это те, кто считает, что добрые дела должны вдохновляться и руководствоваться прежде всего благими намерениями. Что на кону стоят чересчур важные, чересчур болезненные вещи, чтобы можно было допускать в работе излишнюю рациональность. Свою помощь людям (ну или не людям – защитники животных или культурных объектов отмечают в своей среде такой же конфликт) они оценивают прежде всего как межличностный контакт, в котором неуместны статистика неудачных исходов или расчет целесообразности усилий. Умирают или страдают люди, надо в каждом случае прикладывать максимум усилий, а там будь что будет. Любые препятствия должны быть преодолены, любая проблема должна быть устранена, а тот, кто думает или действует иначе – просто равнодушный, черствый человек.
«Умные» действуют иначе. Они стремятся сделать помощь рациональной и разумной, ориентированной на результат и долгосрочные перспективы. Они чаще говорят «нет», соизмеряют усилия и перспективы, стараются отсекать любые рискованные варианты. Помощь рассматривается как рабочий процесс, вполне доступный разумному осмыслению, где неизбежно приходится делить ограниченный ресурс и делать сложный, но вполне рациональный выбор. И если препятствия чересчур велики, затраты слишком значительны, а результат выглядит призрачным – могут и отказаться оказывать помощь, ибо жатвы много, а рабочих рук или денег не хватает на всех. А тот, кто готов умереть или поубивать ради единичного случая, – просто неумен и возможно эгоистичен, ибо свое личное желание помочь ставит выше интересов многих людей.
Весьма отчетливо эти два подхода проявились в недавно разразившемся интернет-скандале, связанном с отказом реаниматологов пустить двух мам в отделение реанимации к их умирающим детям. По этому поводу сотрудница фонда помощи хосписам «Вера» Лидия Мониава написала весьма эмоциональное (осторожно, нецензурная лексика) сообщение в блоге, где предала проклятию российские «санитарные правила», таких-сяких врачей, больницы и так далее. И ее можно понять. Мама, которую не пустили к ребенку в тот момент, когда он умирал или просто когда ему было очень-очень тяжело, – не тот человек, которому можно говорить, что есть некие «правила» и «стандарты», которые важнее, чем ее горе и боль ее ребенка.
Лидии ответили – тоже иногда излишне эмоционально – врачи и работники благотворительной сферы. Например, подробный ответ опубликовала Майя Сонина из фонда «Кислород», и на портале «Милосердие» также опубликована подборка мнений по проблеме. Ответы и мнения, если вкратце, сводятся к тому, что не равнодушные врачи ставят препятствия родителям, а существует море разнообразных условий, которые не позволяют допускать посторонних в реанимацию. И путанные медицинские правила, и общая теснота помещений, где родители просто не поместятся, и не всегда адекватное поведение самих родителей, которые иногда в каждой медицинской манипуляции видят некомпетентность или вредительство.
В общем, Лидия озвучила точку зрения «добрых», ее оппоненты – точку зрения «умных». Для Лидии важнее то, что сейчас, человеческая боль, которая должна быть утолена несмотря ни на какие условия, а для Майи и врачей имеет значение также и польза для больных, в том числе и тех, которые в этой же реанимации находятся, возможности работы для врачей, которые вынуждены подчиняться множеству противоречивых документов и воле начальства, вопросов взаимодействия с руководством клиник и т.п.
В этой ситуации отразились типичные противоречия, как ни странно, между организованной помощью и неорганизованной. Сетевые волонтеры-деньгосборщики, берущиеся за любые, самые безнадежные случаи и готовые организовать лечение в клиниках любой стоимости и при любой, в том числе нулевой, вероятности счастливого исхода в не менее эмоциональных выражениях порою проклинают черствых работников фондов, которые отказывают их подопечным по тем или иным причинам. Волонтеров не интересуют «соображения». Им нужен отклик на их душевный порыв, их нерассуждающая доброта требует поддержки – и, не получив ее, оборачивается гневом.
Сотрудников же фондов подобное отношение утомляет и обижает, ибо вместо понимания со стороны вроде бы единомышленников они встречают отчуждение и ругань. А те, кто сделал своим занятием разоблачение такого рода неразумных благотворительных действий, изощряются в придумывании обидных наименований – «сволонтеры», «токсичные сборы» и так далее. И даже в тех ситуациях, когда они правы – вместо умиротворения, которое вроде бы должна вносить благотворительность в жизнь общества, расцветает неприязнь и ненависть.
Я сейчас не про мошеннические схемы, которые периодически встречаются (обычно именно там, где действуют «добрые») и несомненно, заслуживают самых жестких эпитетов, также законного наказания.
Я не стремлюсь в данном случае указать, что одна сторона права, а другая нет. Без горячего сочувствия людей ни один благотворительный проект не мог бы состояться, но без разумных решений любой проект может превратиться в просаживание денег, времени и усилий абсолютно безрезультатно.
И мне кажется, что выход из вечного конфликта между умными и добрыми может быть найден только каждым человеком в отдельности. Это не вопрос какой-то организации или менеджмента. Это вопрос индивидуальной добродетели. В данном случае – добродетели смирения. Умные и добрые могут чрезвычайно эффективно работать вместе – но для этого им надо смириться друг перед другом и осознать необходимость друг друга и правоту друг друга. Условный «умный», смирившись, увидит те или иные недочеты в своей работе, которые заставляют людей страдать или оставляют кого-то без помощи, или с фикцией помощи. А смиренный «добрый» сможет разглядеть предел своей компетенции и удержаться от ссор и обид.
Это чем-то похоже на армию – да простят меня военные, если я ошибаюсь – но именно там разделение на тех, кто действует, но ничего не решает и тех, кто решает, но сам не выходит из штаба, прописано в формальных правилах. Потому что армия решает очень важные задачи, от которых зависит множество жизней. И допустить рядовых к руководству чревато несбалансированностью действий, поражением и, как следствие, всеобщей гибелью. Однако и полный отрыв командования от простых солдат, потеря понимания и доверия между ними приводит к тому, что солдаты оставляют позиции – и заканчивается все точно таким же поражением.
Должным образом не продуманные действия и эмоции «добрых», не уравновешенные рациональностью «умных», чреваты мошенничеством (ибо эмоциями людей легко манипулировать) и бессмысленной растратой усилий, а чрезмерная «умность» приводит к параличу работы, а при столкновении с серьезным препятствием – к демотивации и нежеланию делать что-либо вообще.
Благотворительность, пусть и не в таких масштабах, как армия, пусть на ином уровне, тоже затрагивает вопросы жизни и смерти. И разлад между теми, кто понимает ситуацию в целом, и теми, кто старается решить свою частную проблему, но зато изо всех возможных сил – он может обойтись чересчур дорого. Причем не реаниматологам, не Лидии Мониаве, а пациентам.
И потому я очень прошу всех участников этого конфликта, да и любых иных конфликтов – пожалуйста, давайте не проклинать друг друга. Давайте разговаривать.
