В феврале 2004 года было издано постановление правительства РФ N 54 «О медицинском освидетельствовании осужденных, представляемых к освобождению от отбывания наказания в связи с болезнью». В этом документе содержится перечень диагнозов, являющихся веской причиной для освобождения. Почему же приводить в действие это постановления приходится вручную?
Два тяжелых случая
24-летнего Антона Ланшакова, больного муковисцидозом, должны были освободить по болезни, но этого не произошло, решение суда оспорила краевая прокуратура, теперь дело снова направлено в суд. Врачи, присутствовавшие на предыдущем заседании, считают, что жизнь Антона подвергается серьезной опасности.
Антона Ланшакова приговорили к пяти годам лишения свободы по статье «Незаконный оборот наркотиков». 30 марта 2015 года его этапировали в Ставропольский край, в колонию строгого режима. Там его состояние ухудшилось настолько, что он был помещен в санчасть. Антон имеет инвалидность, он постоянно пользовался ингалятором и принимал лекарства. Человек с таким заболеванием не должен находиться в колонии, там у него нет шансов выжить. 30 июня суд принял решение освободить Антона. Но уехать домой, в Камышин он не смог, потому что с решением об освобождении не согласилась прокуратура.
Прокурор усомнился в диагнозе. Диагноз «муковисцидоз» поставлен Антону в 14 лет. Муковисцидоз – генетическое заболевание, врожденное, но выявили его поздно, в Камышине Волгоградской области с диагностикой было неважно, поэтому до 14 лет Антона лечили от других заболеваний. Эти обстоятельства подробно объясняли врачи.
Сомневаясь в диагнозе Антона, прокурор подвергает сомнению добросовестность врачей, как гражданских, так и сотрудников специализированной комиссии. Поводом для такого сомнения стало ошибочное утверждение врача ИК-3 о наличии у Антона туберкулеза, такое предположение врач сделал по результатам рентгена.
Муковисцидоз – редкое заболевание, и диагностировать его может только специалист. Прокурор утверждает, что «вопрос, мог ли Ланшаков А.В. дожить до 14-летнего возраста без специфического лечения» «не нашел своего разрешения» в ходе судебного заседания. Удивительно то, что в этом деле прокурор, который согласно закону должен защищать интересы тяжелобольных, фактически выступает против него.
По словам адвоката Антона, Андрея Саблина, его подзащитный до сих пор находится в колонии. Мама Антона и его адвокат обратились к уполномоченному по правам человека и руководству УФСИН Ставропольского края, но пока безрезультатно.
Неизвестно, выйдет ли Антон живым, его заболевание в такой стадии, когда нарастает дыхательная недостаточность. Без специализированной помощи состояние Антона продолжает ухудшаться.
32-летнего Владимира Тапехина во время посещения СИЗО «Матросская тишина» случайно увидела правозащитница Анна Каретникова. Было это в декабре 2013 года. Парализованный человек лежал на матрасе, прикрытый лишь простыней, без одежды. Из тюремной больницы он был помещен в общую камеру, где кроме него содержалось еще несколько десятков человек.
«Что мы будем с ним делать? Он даже есть сам не может!» – жаловались сокамерники. Выяснилось, что Владимир обвинялся в мошенничестве в особо крупном размере. Накануне заключения под стражу он попал в ДТП и сильно пострадал, в СИЗО его состояние ухудшилось, в таких местах и у здоровых людей случаются гипертонические кризы. В СИЗО Владимир пришел на своих ногах, но вскоре стал совершенно беспомощным. Однако вопрос о том, чтобы освободить человека, нуждающегося в уходе, никто не ставил.
В январе, вскоре после того как Владимира Тапехина заметили правозащитники, над ним состоялся суд. Приговор судья выносила в следственной комнате СИЗО «Матросская тишина». Обвиняемого привезли на каталке, он стонал и просил обезболивающее. В судебном заседании пришлось сделать перерыв, чтобы поменять ему подгузник, на этом настоял адвокат.
Владимира Тапехина приговорили к 6 годам лишения свободы в колонии общего режима. Применить человеку с парализованными ногами условное наказание не сочли возможным. После повторного рассмотрения дела срок сократили до четырех лет. На свободу из колонии г.Костромы его выпустили только в августе 2014 года, но для этого потребовалось немало усилий по пересмотру его дела и судебных заседаний.
Судебная машина и человеческий фактор
У судьи, рассматривавшей дело Тапехина в комнате для выездных заседаний изолятора «Матросская тишина», были законные основания назначить ему меру наказания, не связанную с лишением свободы. В законе есть инструменты для назначения более гуманного наказания. Если закон позволял судье это сделать, что же помешало? Вопрос остается без ответа.
Если посмотреть на этот список заболеваний, перечисленных в постановлении №54, то понятно, речь идет о людях не просто тяжелобольных, а находящихся при смерти.
Этот нормативный акт дает возможность освобождения от отбывания наказания в связи с болезнью. На практике эта возможность оказывается достаточно призрачной. Почему?
Решение заключить человека под стражу в зале суда выносит суд. Судья знает о диагнозе, не может об этом не знать. Но зачастую предпочитает не принимать эти обстоятельства во внимание. У суда много инструментов для того, чтобы назначить человеку наказание, не связанное с лишением свободы, почему суд выбирает именно эту меру?
В Уголовном кодексе говорится, что судья выносит решение, сообразно с законом и своей совестью. Предположить, что судья не видит, что человек тяжело или смертельно болен и может не пережить отправки по этапу, сложно. Почему же судья выносит решение о заключении под стражу? Боится взять на себя ответственность за принятие другого решения?
Фото Виктора Васенина с сайта rg.ru
Правозащитники говорят, что судебная вертикаль и правоохранительная вертикаль выстроены таким образом, что судья, принявший решение, отличное от обычной практики (а обычная практика у нас – обвинительный приговор), тем самым привлекает к себе повышенное внимание. Может навлечь на себя проверки, выясняющие, не было ли решение об освобождении принято по коррупционным мотивам.
Проблемы судье совершенно не нужны. Поэтому и выносятся такие решения – судьи предпочитают идти по пути наименьшего сопротивления. Тяжелобольных пациентов всегда отпускают с большим скрипом. Этому предшествует серьезная борьба, как мы это видим в случае Владимира Тапехина.
Кроме людей, подлежащих освобождению по болезни, есть люди, которые имеют тяжелые заболевания, не входящие в этот список. Многие из таких больных не способны себя обслуживать и нуждаются в уходе, например, парализованные больные. В тюрьме ухаживать за ними некому. В такой ситуации заключенные оказываются часто.
Уход за тяжелобольными, которые не могут обслуживать себя, ложится на плечи сокамерников, которые к этому совершенно не готовы и не имеют ни возможностей, ни желания. Даже в женской камере на помощь можно рассчитывать до определенного предела. Что делать, если уехала сердобольная сокамерница, а другие – не помогают?
О досрочном освобождении тяжелобольных говорится и в ст. 81 УК РФ. «Освобождение от наказания в связи с болезнью»: лицо, заболевшее после совершения преступления иной тяжелой болезнью, препятствующей отбыванию наказания, может быть судом освобождено от отбывания наказания. Но его выполнения приходится в каждом случае добиваться.
Инициатива исходит от правозащитников, от родственников осужденных, и лишь в редких случаях от сотрудников ФСИН. Кстати, Владимира Тапехина в итоге выпустили именно по ходатайству администрации колонии, поддержанному адвокатом осужденного.
В ФСИН решений не выносят, а лишь исполняют. Чтобы совершить какие-либо действия сотрудники ФСИН должны получить судебное решение, именно такого решения ждали Антон Ланшаков и ВладимирТапехин. Владимир его дождался, дождется ли Антон?
В тюрьме есть врачи
Священник Константин Кобелев, старший священник Покровского храма в Бутырской тюрьме:
«Тюремные врачи – удивительные люди, самоотверженные. Они могли бы работать на свободе. В такое место привлечь-то нечем. Ни зарплат больших там нет, ни должностей.
Я встречаюсь и с современными врачами, и с врачами, которые работали в Бутырке раньше, и вижу, что это за люди. Они лечат, только глядя на состояние здоровья, не смотрят, по какой статье человек сидит, что он совершил, а смотрят на его болезнь.
Помощь заключенным – это русская традиция, слава Богу, она сохраняется. Это пошло еще со времен доктора Гааза, который нес тюремное служение. Если жизни человека угрожает опасность, врачи первые об этом говорят и обращаются к начальству. Но к их мнению далеко не всегда прислушиваются.
Вопрос выхода тяжелобольных на свободу от них не зависит – решения принимают не они.
Больница при Бутырской тюрьме небольшая, если у пациента что-то серьезное, его переводят в другую тюремную больницу, например, в «Матросскую тишину». Многих вылечивают. Я самых лучших и отзывчивых врачей встречал именно в Бутырской тюрьме.
Второй десяток лет я посещаю заключенных в Бутырской тюрьме. И вижу, что старая советская система, которая была ужасной, постепенно меняется. Система стала более открытой, да и условия содержания сейчас совершенно другие, чем 20 лет назад. Тогда люди просто умирали в тесных, переполненных камерах от духоты, от открытых форм туберкулеза. Все меняется, но надо не стоять на месте, надо двигаться дальше».
Многие проблемы упираются в то, что медицинская помощь в российских тюрьмах далека от совершенства. Но вопрос о том, должны ли тяжелобольные заключенные отбывать срок наказания, остается открытым. В разных странах его решают по-разному. Пока в России тюремная медицина такова, как сейчас, тяжелобольным за решеткой не место. Этот факт признает и закон, но выполняется он со скрипом.
