6 февраля 2023 года произошло землетрясение в Турции, и уже на следующий день в страну стали прибывать спасатели со всего мира. Из России в зону катастрофы приехали не только специалисты МЧС, но и добровольцы: сразу 33 волонтера из петербургского поисково-спасательного отряда «Экстремум», в том числе пять кинологов с собаками, работали в городе Адыямане. О том, что пришлось увидеть и пережить за неделю работы на завалах, рассказывают члены ПСО «Экстремум» – Александр Мотиенко и Татьяна Скородумова.
«Экстремум» как сообщество неравнодушных людей появился в Петербурге в апреле 2006 года, спустя четыре года была зарегистрирована общественная организация. Именно таким образом частная общественная инициатива превратилась в масштабный добровольческий проект.
Сегодня санкт-петербургская региональная общественная организация Объединение добровольных спасателей «Экстремум» объединяет 246 подготовленных добровольных спасателей и волонтеров и 369 добровольных помощников. Также в состав организации входит поисково-спасательный отряд «Экстремум», состоящий из 65 квалифицированных спасателей и 26 аттестованных кинологических расчетов. Все они проходят специальное обучение и имеют соответствующие сертификаты.
Основная деятельность организации включает в себя поисково-спасательные работы в природной и техногенной среде, работу добровольной пожарной команды, обеспечение безопасности мероприятий и спасение животных из труднодоступных мест (проект «Кошкиспас»).
«Первое впечатление: мы попали в фильм-катастрофу»
Александр Мотиенко работает ведущим инженером в федеральном исследовательском центре Российской Академии наук, в свободное время он – спасатель и добровольный пожарный. Он говорит, что вопрос о том, ехать или нет в регион, пострадавший от землетрясения, для него не стоял: «Это моя работа, я учился и готовился к ней. 6 февраля в 12 дня в телеграм-канал отряда пришла рассылка о наборе группы. Желающие могли подать заявки. Через сутки подтвердили: точно едем. Взял отпуск за свой счет и полетел. В Турцию жена отпустила нормально, привыкла к моим дежурствам в команде пожарных-добровольцев.
Вечером 8 февраля мы прилетели в город Адыяман. Первое впечатление – мы попали в фильм-катастрофу!
Смотришь в иллюминатор и видишь сложенные дома, огоньки костров. В аэропорту скопление людей, оцепление, солдаты с оружием. Нас высадили, самолет тут же заполнился беженцами и улетел.
Адыяман считается третьим по степени разрушений от землетрясения среди турецких городов. По оценкам спасателей, примерно четверть домов разрушена полностью, 90% зданий так или иначе повреждены. Население города – около 256 000 человек.
В городе нет света, коммуникаций, вообще ничего. Ты видишь сюрреалистичные картины и не понимаешь, что вообще происходит. Думаю, где-то глубоко внутри все это угнетало психику. Но если дашь волю чувствам, расслабишься и перестанешь отсекать обстановку вокруг – не сможешь помочь другим. Так что на месте была задача простая и одновременно сложная: все эмоции в кулак, фиксироваться только на работе».
«Работали так, будто под завалами живые люди»
Место для лагеря Александр Мотиенко и его коллеги по ПСО «Экстремум» выбрали на парковке, не поврежденной в результате землетрясения. Помня, что после первых толчков возможны афтершоки, из-за которых в Турции продолжали падать здания, оценили обстановку: рядом были две уцелевшие высотки, но спасатели рассчитали, что, даже если будут толчки, здания не упадут в сторону лагеря, и поставили палатки.
«Я еще не успел разобрать свои рюкзаки, а к лагерю уже потянулись местные жители с просьбами о помощи, – вспоминает Александр. – Рассказывали, где слышали крики людей из-под завалов. Поначалу мы работали по заявкам местных, но потом все отряды координировали специалисты из INSARAG – это международное сообщество, которое специализируется на проведении поисково-спасательных операций после землетрясений. Они собирали информацию и направляли группы на разведку территории и разбор завалов.
В основном я работал в группе деблокирования, расчищал завалы в местах, где находились люди. Командир скажет – «нужен свет». Я иду со своим ломаным английским, нахожу людей, которые могут дать нам генератор и провода. Надо долбать – долбаю, копать – копаю. На разведку тоже ходил. Нам выделили сектор, мы проверили его на наличие выживших под завалами. Посмотрели визуально, опросили местных жителей и нанесли специальную маркировку для спасателей и тяжелой техники.
На завалах всегда работали так, будто там есть живые люди – без спешки, аккуратно, осторожно. Попадались личные вещи, но находки особо не рассматривал. Понимал – все, что мы выкапываем, еще несколько дней назад кому-то принадлежало, а сейчас многих из этих людей уже нет в живых. Было тяжелое чувство. Турки подходили и благодарили, что мы бережно относимся к их родственникам.
Помню два момента, которые буквально выбили из равновесия. Первый – когда отрывал ход, увидел кровать со следами крови и детскую игрушку. Вещи были зажаты плитой. Эта картина пошатнула эмоциональное состояние, но удалось взять себя в руки и работать не отвлекаясь. Второй момент – когда проводили разведку, один из жителей увидел нашивки на одежде, подошел и обнял, плакал, благодарил. До сих пор помню его «спасибо, спасибо».
«В Турции мусульманские обычаи, мы старались все делать, как местные»
«Мы были первой иностранной командой в городе. До этого тут работали только местные. Языковой барьер не мешал», – объясняет Александр. Он добавляет, что, если рядом не было никого, кто говорил бы по-русски или по-английски, он просто брал блокнот и рисовал в нем или объяснял жестами.
«Мы знали, что Турция – мусульманская страна со своими обычаями, и старались все делать, как местные. Например, когда работали на объекте, где под завалами были погребены семь человек, турки отходили подальше, чтобы сплюнуть пыль или покурить. Не хотели осквернять место, которое считали могилой. Мы делали так же.
Работали интенсивно: подъем в лагере в 6 утра, возвращение с объектов после 12 ночи. Спали по 4–5 часов. В первый полноценный рабочий день, 9 февраля, было трудно остановиться. Говоришь: «Сделаем еще чуть-чуть», и это затягивало. Закончилось тем, что ребята пришли забирать нас с объекта. Работать усталыми небезопасно: с утра на принятие решения уходит 5 минут, к концу дня 15–20 минут. Становишься менее эффективен, чувство опасности притупляется. Думаешь: весь день под этой плитой скачу, что со мной произойдет?
Конечно, человеческий организм не железный, накапливаются напряжение и усталость. Самый простой способ разрядки – смех. В работе всегда есть нелепости, неловкости, но нам приходилось себя одергивать. Смех неуместен: как объяснить людям, которые потеряли всю семью, что мы смеемся не потому, что весело, а потому, что иначе у нас крыша поедет?
Больше всего не хватало привычных удобств – нормального сна, душа, туалета. Температура на улице опускалась ниже нуля, по утрам было тяжело вылезти из спальника, вода в палатке замерзала. Пыль висела в воздухе, накапливалась на одежде и внутри палатки. Фильтры и маски не помогали. Если честно, до сих пор не чувствую запахов.
Наши женщины работали наравне с мужчинами. Каждый в отряде может выполнить весь функционал спасателя РФ. Разделения навыков и обязанностей нет. Стены долбили и мальчики, и девочки. Если есть возможность, мужчины, конечно, подстрахуют, но некоторые девчонки от этого бесятся. И только попробуй у них отобрать кувалду, не отдадут!»
«Кругом хаос, дым, и кажется, что горе висит в воздухе»
Татьяна Скородумова – одна из тех девчонок, о которых говорит Александр: в составе группы волонтеров она полетела в турецкий Адыяман принимать участие в спасательной операции. Татьяна работает диспетчером в пожарно-спасательной части, а в свободное время руководит направлением «Кошкиспас» в отряде «Экстремум». Для того чтобы полететь в Турцию, она взяла пару отгулов на работе, получила две свободные недели и присоединилась к разбору завалов.
«Первое, что меня поразило, когда мы из аэропорта ехали в город, – центральный бульвар. Ты видишь пальмы и кованые решетки, представляешь, как здесь было прекрасно еще пару дней назад. А сейчас у завала под пальмами стоят гробы. Картинка вызывает диссонанс, мозг не понимает, что происходит.
Спускаются сумерки, город погружается во тьму. Ни одно окно не светится, проезжаем завал, работают экскаваторы, люди с фонариками, горят костры. Третий день после землетрясения. Полный хаос, дым, пыль, кажется, что горе висит в воздухе. И ты понимаешь, что это не кино и не декорации. Мы едем в автобусе и только и говорим друг другу «посмотрите направо», «посмотрите налево». Впечатления до мурашек, настолько непривычно.
Дороги забиты автомобилями с мигалками. Движение сужено в одну полоску, много скорых, поскольку под завалами много раненых. Было ощущение неудобства: ты едешь, позади сигналит скорая, а автобусу некуда деться, чтобы освободить дорогу.
Разбираешь завалы и видишь – тут только что жили люди, собирались куда-то, готовили, еда осталась в холодильнике. Такие вещи влияли на восприятие. Я думала: «Да, сейчас так, вернемся домой, будет все по-прежнему». Но была и другая мысль: «Мы приехали, пробудем несколько дней и уедем, а местные жители останутся. Им предстоит прожить это горе, потерю близких людей. У многих разрушена вся жизнь».
«Попугай находился под завалами четыре дня, кошку спасли с помощью крана»
Татьяна вспоминает, что при разборе завалов приходилось спасать не только людей, но и домашних животных: им радовались так же, если не больше. «Однажды при разборе завалов к спасателям выпорхнул попугай! Он находился взаперти четыре дня! Местные спасатели и родственники пострадавших хотели поймать его, но не смогли.
Рядом с нашим лагерем стояла уцелевшая пятиэтажка. На верхнем этаже у открытого окна мяукала кошка. Подниматься в аварийное здание по лестнице было опасно. Дверь в квартиру была заперта, хозяев не было. Однажды подъехал кран с люлькой, турок поднялся и бережно забрал голодное животное. Внизу собралась группа поддержки: местные жители подбадривали героя и радовались. Коллеги шутили: «Кошкиспас» и в Турции нашли свою персональную кошку. Кстати, в Адыямане организовали пункты, где животные, пострадавшие при землетрясении, получали еду и ветеринарную помощь.
Вообще, меня потрясло отношение турок: люди подходили, спрашивали по-английски откуда мы и благодарили. Помогали с топливом, водой, теплыми одеялами. Приносили еду и горячий чай на завалы, где мы работали. Мне было неудобно: мы приехали помочь от чистого сердца. Казалось, мы столько не наработали, сколько они сделали нам добра».
От редакции: Пока этот материал готовился к публикации, вечером 20 февраля в провинции Хатай, на границе Турции и Сирии произошло новое землетрясение магнитудой 6,3. Есть разрушения, погибшие и раненые. Регион, который не успел восстановиться после катастрофы 6 февраля, полностью обесточен. Вероятно, Турции в ближайшее время может вновь понадобиться помощь иностранных спасателей и волонтеров.
Фотографии представлены пресс-службой ПСО «Экстремум»
