16 января к дому астраханки Веры Дробинской, усыновившей семерых детей, в том числе инвалидов, в том числе из скандально известного Разночиновского детского дома, подъехали пять машин с чиновниками — от участкового, сотрудников органов опеки до психолога. Эта толпа, около 12 человек, собиралась ввалиться в квартиру Дробинской с «проверкой» и увезти детей в реабилитационный центр «до выяснения обстоятельств». Причина визита — заявление в органы опеки о жестоком обращении с детьми, поступившее в Минсоцразвития области 16 января. Огромными усилиями детей удалось «отстоять» и добиться ухода непрошеных гостей. Теперь Дробинскую ждет суд и борьба, надеемся, что недолгая.
Вера Дробинская в кругу семьи
Приехавшие люди показали Дробинской заявление некоей В.А.Зауер, пастора Евангелической лютеранской церкви, в котором говорится, что мать жестоко обращается с детьми, бьет их, не кормит, не обращается за медицинской помощью и задаривает подарками, чтобы они молчали. После этого они показали распоряжение органов опеки, где говорится, что опекун временно освобождается от своих обязанностей, дети передаются на попечение органов опеки и выплата денежных средств прекращается. Всего распоряжений было семь — на каждого ребенка. Чиновники настаивали на том, чтобы увезти детей в реабилитационный центр, где якобы уже была готова комната для них и где детей будут «обследовать» на предмет имевшего место насилия и вести с ними психологическую работу. В квартиру, где состоялась беседа, Дробинская пустила только троих чиновников. На вопрос, почему между заявлением Зауер и распоряжением не было никаких проверок, комиссий и обследований, чиновники ответили Дробинской, что не успели, так как «сигнал» поступил от очень уважаемого лица, «духовного руководителя», и у них нет никаких оснований ставить под сомнение что-либо из заявления. В то время, как многодетная мама вела переговоры с остальными чиновниками вне пределов квартиры, психолог разговаривала с детьми, приглашала их «к себе в гости», обещала, что «там» у них будут друзья и объясняла, что их мама им врет. Дробинская написала отказ отдавать детей и заявления в полицию: о ложном доносе и о превышении служебных полномочий. Когда все ушли, Дробинская сразу же написала заявление в интернет-приемную Следственного комитета.
На следующий день на сайте Министерства социального развития и труда Астраханской области была размещена следующая информация: «В настоящее время дети незаконно находятся у Дробинской В.О., временно освобожденной от исполнения своих обязанностей». Органы опеки направили в районный суд исковое заявление. Также они написали заявления в Прокуратуру и Следственный комитет. Все то же самое, кроме иска в суд, сделала Дробинская.
На следующий день ей позвонили из Следственного комитета и пригласили дать объяснения для следственной проверки. Дробинская объяснила, что находится с детьми и явиться не может. Тогда пришли к ней домой. И из Следственного комитета, и из Прокуратуры, и из РОВД. Проверки, по словам Дробинской, идут целыми днями. Причем по заявлением с обеих сторон. Врачи осматривают детей на предмет наличия побоев, следователи изучают дом, делают фотографии. «Неприятно, конечно, когда фотографируют каждый миллиметр дома, унитаз, таз с бельем и так далее, – говорит Дробинская. – Тем более что дома у нас не идеальный порядок. Но в целом все ведут себя нормально и деликатно. Понятые, две женщины, даже играли с моими детьми». Чиновники из прокуратуры спросили, собирается ли Дробинская подавать в суд. «Я сказала «нет», так как считаю, что прокуратура сама должна подавать исковое заявление, ведь речь идет о нарушении прав детей».
«Очевидно, что любой сигнал о жестоком обращении с детьми не может быть оставлен без исследования и реагирования, – комментирует Борис Альтшулер, член Общественной палаты по правам детей. – Но очевидно также, что реакцией на такой, к тому же не проверенный, сигнал не может быть немедленное принятие мер по уничтожению семьи, тем более в крайне жестокой травмирующей детей форме».
«Если все проверки не подтвердили наличие факта жестокого обращения, решение опеки незаконно и у опекуна есть все шансы победить в суде, – считает Денис Ульянов, юрист Общества потребителей, помощник адвоката. – Но нужно понимать, что на такие заявления органы опеки должны реагировать незамедлительно. Вопрос в том, подтверждается ли все написанное в заявлении. А это решается специальной комиссией по результатам обследования дома и детей. Причем помимо варианта «изъять» есть еще – «дать время на исправление». Если чиновники предполагают, что ситуация может быть критической, детей могут изъять сразу после проверки. И для этого могут приготовить несколько видов распоряжений и применить подходящее. Здесь же распоряжение было уже готово, проверки не подразумевались и опекуна поставили перед фактом. Это удивительно и наводит на размышления. Возможно мать хотят лишить денежных выплат, как одной из статей доходов. А учитывая то, что присвоить эти деньги себе все равно никто не сможет, остается единственный вариант — ей хотят подгадить».
А подгадить хотят из мести. Именно Дробинская весной 2011 года опубликовала в интернете фотографии безымянного кладбища воспитанников Разночиновского интерната, а потом множество раз обращалась с жалобами в инстанции разного уровня. Кроме того, в семье Веры Дробинской – бывшие воспитанники этого детского дома, которые сейчас активно восстанавливаются как морально, так и физически, учатся в обычных школах и общаются с другими детьми. «То, что произошло 16 января, этот приезд группы захвата детей, — это очевидная расправа за критику, санкционированная на высшем уровне власти Астраханской области, – считает Борис Альтшулер».
«Мне вообще постоянно угрожают, – рассказывает Дробинская. – У администрации на меня большой зуб. Бывало, что нам устраивали проверки буквально через день. Говорю, «вы ведь недавно уже были», а они: «все равно вы никуда не денетесь». Я не сомневаюсь, что все происходящее – это шантаж в отношении меня со стороны органов власти, с использованием детей, путем запугивания, причинения вреда и психологической травмы за счет разрыва у детей единственных имеющихся у них родственных связей – со мной. Шантаж этот связан с моей работой по защите прав детей-сирот. А сами органы опеки здесь ни при чем. В опеке сидят совершенно левые люди, которые только и умеют, что подписывать юридически безграмотные распоряжения и грузить детей в машины, им как сказали, так они и сделают».
У этой истории есть и еще одна интересная деталь. Три года назад заявитель, та самая пастор, взяла в долг у сестры Дробинской 20 000 рублей, которые до сих пор не вернула. «Лучший способ не отдавать долги – расправиться с ними, – говорит Дробинская. – Зауер больше двух лет не была у нас дома, поэтому заявление — это сплошная выдумка». Кроме того, Зауер, по словам Дробинской, раньше работала в райкоме комсомола вместе с Екатериной Лукьяненко, министром социального развития и труда Астраханской области, которую в частности критиковала многодетная мать и правозащитница в связи с «разночиновским делом». Поговорить с Зауер не удалось — она не берет трубку, видимо, понимая, что разговор с человеком, который звонит с московского номера, ничего хорошего не предвещает. Хотя возможно ей просто не до этого. «Я слышала, что буквально на днях у нее умер муж», – сказала Дробинская сегодня.
Сейчас в семье полная неопределенность. После своего первого визита, чиновники из опеки пришли снова и выдали Дробинской новый вариант распоряжения. Там написано: «прекратить выплату денежного содержания детей с момента передачи ребенка на попечение опеки и попечительства». «Я не понимаю, что сейчас происходит. Вы же уже приходили с решением, по которому дети уже переданы в руки опеки! Или то распоряжение еще не вступило в силу? Кто сейчас должен снимать денежные средства и кормить моих детей, одевать, обувать, покупать средства гигиены, платить репетиторам? Кто? Если ребенок заболеет, не дай Бог, кто сейчас имеет право решать вопросы лечения? Временно освобожденный опекун?».
«Да, вчера дети остались дома, но психологическая травма им была нанесена страшная, – говорит Борис Альтшулер, – особенно если учесть, что часть из них – тяжело больны».
«Пока все это идет, – пишет Дробинская в своем блоге. – Мне привозят две большие коробки подарков, печенья и мандаринов и говорят – вам ребята из Следственного Комитета прислали. Сижу, дети лопают печенье, а у меня слезы текут – неужели есть люди в этой системе? Люди с сердцем?».
Диана РОМАНОВСКАЯ
